Казино Дублин Бэт

Книжка благонамеренно рассказывающая о сталинской и пост-сталинской эпохе такое, от чего у знающих ее по телевизору, ностальгии непомнящих да бесконечным синодикам челюсти отвиснут.

Всюду мелкий бизнес: дантисты, портные, часовщики, парикмахеры, ювелиры, домработницы. Куры сотнями, свечные заводики. Покупаются особняки в провинции, квартиры в Москве. Маклеры, которым никто слова злого, ОБХСС-ного, не скажет. Артели со станочным производством без пятилетних планов. Водка без проблем. Мимоходом: колебания курсов золота и валюты на черном рынке Урала зимой годов, спасители арестованных, взятками дошедшие аж до окружения Берии. Социальные сети тянутся и через границу (которая, как известно, на замке).

В интернете можно найти нехорошее мнение о запрете. Согласен с примечанием библиографии. Может, в году речи пьяного про «долгоносых», замечания о грузинах на курортах и цыганах в очередях воспринимались как абсолютное зло, но досталось-то всем. (Кому мило ефремовское преклонение перед Сибирью следует взглянуть на чалдонов). Скорее всего, автор наступил на слишком много мозолей: нехватка «колов» и «нолей» в школах, несуны, декоративный китч, следующие за линией, пьяные зачатия, лажовые диссертации, простота, с которой уходили от ареста. Сейчас интереснее видеть уважение к нарушившим закон людям «старого мира» при омерзении от своих, советских.

Художественный уровень — не знаете Валентина Иванова? Не отсюда бы начинать. Роман где-то посередке между Граниным и «Библиотекой военных приключений». Гладкий, старомодно тяжелый поток словесности, с риторическими фигурами, метким «народным словом», морем фамилий, росписью классового происхождения. Особую ценность время придало картинами быта и нравов. Как ездили на такси и поездах, какие подарки дарили, чем что закусывали, как ругались, чем хвалились. Цены, пиво, зарплата, пенсия, ковры, клеенки. А какие характеры, какие реплики в «протокольной части«!

Пропаганда слетала как снег с елки, когда сильные, умные, самоуверенные люди (в т.ч. фронтовики), желали урвать персонального счастья. Не лузеры торговали «земляным маслицем» при коммунистах. Тема раскрыта и отдает ми.

Рекомендую тем, кто ценит мироощущение Зощенко, Крона, Богомолова и мемуаров Юрия Никулина.

Цитаты:

«Они переходили Охотный ряд. Это требовало внимания. «В Москве становится невозможно много машин», — думал Бродкин.»

«Разбитый горшок семейного счастья, связанный мочалкой компромисса, кое-как держался. Ивану Окуневу больше ничего и не было нужно. Что компромисс в семье есть один из худших видов разврата души — откуда же он мог знать!»

«На коронку для зуба идет от одного до полутора граммов, литые золотые зубы делают редко с тех пор, как появилась нержавеющая сталь. Корпус часов на руку требует пятнадцати-двадцати граммов.»

«У кого будут возможности после уничтожения советской власти? У обладателей наличных. Их найдется немного, таких людей. Польется американский, европейский капитал. Но в двухсотмиллионной стране всем хватит места в «золотой период» возрождения частной собственности, всем, кто обладает наличными.»

Эту книгу следует занести в обязательный фанский каталог фэнтези под грифом «goalma.orgно/goalma.org». Называть её в ответ на вопросы:«Чтобы почитать не-толкинского?» и «Кто пишет в духе Лейбера?», предлагать ищущим интриг, страдающим по магическим школам и загробным экскурсиям, взыскующим причудливых мифологий и египетских мотивов, желающим кровищщи и трагической, кошмарной, возможной лишь в Dark fantasy, любви. Если надо, чтобы сие было изложено хорошим языком так, что бегают приятные мурашки.

Персонажи и сюжет. Прежде всего: вошедшая в «Лучшее за год» и номинированная на что-то там новелла «Стать чернокнижником» даже не начало. Это вступление, пролог, пригласительная открытка, разрешение на доступ к телу сюжета. Не судите книгу по ней.

Действие развивается линейно и сосредоточено оно целиком на том, что видит и чувствует свежеиспеченый черный маг — мальчишка Секенр. «Чародею поневоле» находилось место раньше, но Д. Ш. удалось сделать обретение колдовства сутью Секенра. Ведь его, в отличие от джордановских и т.п. «воплощений», не прельщают сверхъестественные возможности. Он не жаждет сил для мести, как муркоковский Вечный воитель. Секенр Отцеубийца не идет по дороге колдовства, пока может, потому, что, в отличие от фраевского Вершителя, знает цену каждого шага. И считает ее неприемлемой. Он — неумытый бессеребренник, соблазны мира сего — да и потусторонние тоже — для него неважны. Он действительно хочет вести тихую, нормальную жизнь среди друзей, а сокрушает царей и перепахивает мироздание. Почему? Так ведь планы его отца и принцип колдовства в этом мире

Что до остальных, среди них нет ни одного, похожего на стандартный силуэт. Правда, глубокому раскрытию подлежали немногие характеры. Что удивительно, в их число не попала возлюбленная Секенра — Тика. А ведь она, с ее несгибаемой матерью совершили головокружительный подъем из жертв проклятия в

Смысл (если угодно, философия). Такое впечатление, что автор хочет поведать о чем-то крайне важном, и, для этого, рисует стаи птиц, горящую в фонтане человеческую плоть и мантию, которую подкалывают на всемогущем мальчике евнухи. Тактично подводит к абсолютной истине, которая должна вот-вот родиться в уме читателя. Я не знаю, как редактору чужих ужастиков удалось добиться эффекта завораживающей глубины.

Перевод. И. Цыбизова просто молодец. Она, несомненно, причастна к волшебству этой книги, и часть следующих похвал относится к ней.

Мир и атмосфера. Ими книга устанавливает планку на уровне мировых рекордов.

Речная страна царей, расположившаяся на великой Реке, которую так и подмывает назвать Нилом, здесь вовсе не школьная, ефремовская страна рабского труда и бритых налысо мудрецов. Здесь живут люди, и автор сумел их показать. Вступление в город, нравы Школы Чернокнижия, повадки уличных торговцев, жрецов, сумасшедших — и все без особых отступлений или экзерсисов в историю. Достигается методом передачи ощущений Секенра, его и детского, и мудрого взгляда.

Описание ночного праздника напомнило карнавалы нашего Александра Грина, хорошей завистью к чужому веселью. Краски. Тугое, сильное, резкое биение пульса. Да, хоррор и здесь не в неясных тенях и предчувствиях декадентов, хотя текст полон символами, притчами и легендами. Если в «Маске чародея» появляется гость из тьмы, то в меловом круге не отсидишься. Все брутально и предметно, по-горлумовски, с зубами на горле. Жизнь. Пустота в животе. Погода. Раны. Церемонии двора. Боль. Смерть, которой, в полном соответствии древней мифологии, всё только начинается. Топкий, вонючий ил великой реки и абстракции суждений.

Отзыв начал с Лейбера, но «Маска» goalma.org и некоторые вещи Вэнса настроены на тот же лад. Через интеллект диалогов чувствуешь запах острой угрозы. С которой остаешься наедине, только с тем , что ты, писец и каллиграф, сын величайшего чародея, принес в своих руках и голове.

Так о чем эта книга? О людях презирающих любую власть, кроме своей воли, о злодействах и предательствах, имидже и верности, чистоте на рабочих местах и варварских вторжениях, о О поисках пары туфель.

Читать, перечитывать и другим советовать. А всего-то, стр. крупного шрифта.

Бывает фэнтези светлая, бывает темная. Это — мутная. Полагаю, что на Самиздате Феликса Креса мало кто бы отметил.

«Громбелардская легенда» слабовата в деталях. Придумал постоянный дождь в горах — покажи хоть одну переправу из тех, что сводят с ума альпинистов. Объясни, что выращивают под вечным дождем крестьяне, которых грабят твои тысячные банды. В безлесых горах — частоколы. И т.п. и т.д. Автор способен не глупить. Например, история безногого в Овраге объективно недурна. Но, похоже, его интерес в другом. В чем?

Атмосфера, как в «Вирикониуме»? Книга лишена поэзии и элегичности Харрисона так же, как энергии раннего Вэнса. Эмоции, романтика, пафос? Для пятого класса средней школы. А она была такая, а сотник, такой, ей глаза. Ах, ах, ах.

Структура — нечто. С опозданием на страниц, но сюжет все же прибывает на запасной путь (почти одновременно с грубой, подъездной чернухой и эротикой, количество которых оправдывает выбор серии).

Дальше лучше. Если первая треть текста — отстой, вторая часть книги поднимается до троечки, и в проработке, и в деталях. Ассоциации — Геммел, Дональдсон. Возможно, «Завоеватели» Хаецкой. У кого там еще бессмысленность существования, непредсказуемость и вечный облом по всем позициям?

И ударная концовка. Финал говорит, что вся тягомотина по плану, а персонажей несли подводные течения и интриги хербертовского уровня. Хорошее решение для рассказа. Но в «Легенде» страниц. Для романа «остроумие на лестнице» — утешение проигравшего.

Язык. Аристократки, бандиты и солдаты мыслят и говорят высоким стилем, напоминающем внутренние монологи у Сапковского. Манера письма: за словом «девушка» ждите явления «бедер». Встречаются сцены почти роденовского типа. Только Роден суконно описан: «Клыки одного из косматых солдат вонзились в горло человека, меч которого, в свою очередь, пронзал горло кота». Впрочем, если начнут валить на перевод, поверю. Ибо синтаксис весьма вольный: «Зелено-белое платье стоило целое состояние, но достойно было своей цены» .

Полиграфия хороша.

Рекомендую перед приобретением очень, очень долго и внимательно листать. Во избежание.

Масса опечаток, разночтений и не переведенных на русский слов. Скорее всего, в печать ушел файл без редактуры, в версии, к тому же, игнорирующей четыре предыдущие части — есть противоречащие им абзацы, город Шайме теперь Шиме, скюльвенды «сильвандийцы», принц титулован «империалом», водоносы Идары водородят и т.п. и т.д.

Как нарочно, «Воина», закрывающего многие из начатых «Оком судии» линий и возвращающего на первый план лиц первой трилогии, не сопровождает ни карта, ни глоссарий. То есть, сгладить столь резкий переход и не планировалось.

Да, халтура, несомненно. Да, многовато пыли, спермы, сломаных душ и вопящих шранков по тексту. Зато Бэккер, ясный по-темному, вновь в своем репертуаре.

Сходятся великие армии, рвется с цепи дунианская кровь, королевича приводят к ведьмам, закон Тропы действует там, где троп нет, пони не вынесут толстого, математик впал в ересь, соски Мимары напряжены от свежего ветра. Гордость царей, верность рабов, драконья хитрость, следствия строительного бума, шестерни библиотеки Сауглиша, тайны кремации магов, взаимоконтроля шлюх и вкуса апельсинов, которые ест Воин Доброй Удачи. Извращенные мотивации, изощренные манипуляции, жизненные тупики и взлеты, опасный секс, грехи и отклонения таких сортов, что и не знаешь: это в клинику? Или в храм?

Полиграфия ближе «Падению святого города», чем к «Оку».

Рекомендаций две. «ЭКСМО» принять меры для предотвращения подобных ляпов. Читателям — решить по приоритету качество/контент и не ныть.

Посредственный политический НФ-триллер про войну в полуосвоенной Солнечной системе. Зомби, химический сюрприз инопланетян, корпорации, крейсеры, социопаты, лед Сатурна, казино, челноки, пафос, полицейский порядок, медавтоматы, беспредел, признание в любви, лучевая болезнь, стелс, геноцид, протез, призраки, абордаж и астероиды.

Примерные аналоги: Ф. Пол, Фауст, Бова, Дитц, Дуэйн и Гамильтон. glaymore увидел «Светлячок» — да нет в этом мире ни вольных капитанов, ни ковбойского духа телесериала. И вообще, до уровня, который держат ныне космооперы с терраформистами (Стросс, Суэнвик, Хаецкая, Стерлинг, Катлас, Гринвуд, Бейкер, Серебряков), «Пробуждению Левиафана» как до Альфы Центавра.

Конфликт внешние-внутренние, хотя мотивирован он психологически мощно, как из «Тигр!Тигр!» Бестера пришел, включая тактику засад. И т.п. Но не могу согласиться с теми, кто припомнил Золотой век. Хайнлайн, даже Херберт, описывали труд людей с уважением. «Кори» же как ВИП, видит только проституток, сервис и кабинеты начальства. Люди труда — астероиды не конвейеры автозаводов, которые как виселица, любого примут. Вот эта пьянь, чья речь «выдает отсутствие образования», поколениями программирует системы и обслуживает реакторы?

Параллели, по которым можно оценить проработку: астеры Абрахама перешли на жесты рук, ибо пожимания плечами в скафандре не видно, а белтеры Нивена наоборот, отучались сучить конечностями над пультами тесных кабин. Речь старожилов «Пробуждения» неразборчива для землян, хотя даже в «Я, хобо» корежили повседневно грамматику ради надежности радиообмена. Частные лавчонки, груды бумаг на рабочих столах — а ведь написано в году. Сетевой ритейл, планшетки

Персонажи нуарные. Пьющий детектив в разводе. Капитан поневоле. Раскаявшийся палач. Безжалостный манагер. Бедная богатая девочка. Старпом негритянка. Пятнадцатилетний мачо. Верный приказу военный. Активист подпольщик. Громила с наколкой Шаблон не сломан.

Перевод хромой, с невычитанными ляпами и загадочными примечаниями. Серый: по переведенной фэнтези автор пишет более сочно. Полиграфия нормальная.

Рекомендую, если надо убить время — и только из-за неожиданного финала.

Фентези. Темы: романтика, военное дело, демонология, история, Азия, Толкин.

Толкин. Вот как надо его использовать. Не для фанфика, пастиша или апокрифа. А как дельфин использует мощь судовых турбин, чтобы резвиться на спутной волне. Потому что этот, купленный послом Аммара ибн Амира за три кантара золота (вместе с оковами, но без меча) тощий нерегиль, князь Тарег Полдореа, самый настоящий мятежный нолдор. Считают некоторые, что J.R.R.T. вводил в тексты свою религию, а Средиземье суть Земля. Что ж, у Медведевич толкиеновские «люди Востока», под все возможные на Арде благословения, стали подданными халифа. И «Сильмариллион», со всем тем, что зовут «католическим», прекрасно совместился с верой Али, с обрядами суфийских орденов, с нравами джинов и пери (если льстить, то: «с истинным размахом и широтой русской души совмещен с»).

Романтика. Если кто испытывает потребность в отношениях людей и бессмертных, жертв и насильников, полигамов и однолюбов, любви позволенной и запретной, безжалостности, наслаждений момента и верности до гроба посреди тщеты сущего — это сюда.

Демонология. Да, эльф. И, одновременно, обозленный на Творение демон, презирающий людей мятежник земного рая, техника безопасности обращения с которым круче и сложнее усмирения ифритов Страуда. И он там не один.

Военное дело. Военспец наводит, с комиссарским гуманизмом, дисциплину средь феодальных удальцов Вторжения отражаются, мятежи усмиряются, города зачищаются. Умом и мечом, стратегией и магией. Толково, однако

Азия. Ее поэзия, эпиграфы, скучная пышность церемоний, запахи, внимание к тканям, идиомы. Мир ашшаритов и узнаваем, и остранен, и анахроничен. Названия звучат знакомо, выглядят знакомо, но вся география перекручена. Немного де-романтизации: чувствительным к гекатомбам лучше воздержаться. Резня, подлости, зверства. Натуральные кровавые ручьи и детские трупики. Много бабьего. Физиологизмы. Незамысловатая эротика.

Местами стилизовано, но до имитации не доходит, нормальный русский язык. Портреты убедительны. Детали в мимике, жестах, манере держать себя, внутренней речи. Слова и люди живые. Может, дело отчасти в том, что стилизуются не сказочники « и 1», не калифы Гауфа, не анекдоты про Ходжу. Цикл гораздо научнее — его питала аристократия Клио, историки и поэты раннего арабского мира, в котором плохому рассказчику ничего бы не светило вообще. Узнал Ат-Танухи, Ибн-Хазма, Масуди «Сокровенное сказание» и страну Хань.

В целом — выше Тертлдава, Флинта, Герна, Трускиновской. Ищущим восточную фэнтези в обязательный список. Прочим — хороший текст, которым, как тяжелой артиллерией, можно отбить многие наезды на отечественную фантастику. «Ястреб халифа» не вторичен. Он вырос (и подвергся значительной переработке, прежде чем стать циклом) из мировой культуры, но никто не усомнится в его отечественном происхождении.

Суэнвик пишет увлекательно, непосредственно, сложно. Читать его, что проживать постранично маленькую жизнь. Даже пересказав основные события, не передать, как было и чем казалось.

Формально «Драконы Вавилона» — крутая постмодерновая фэнтези про сироту Вилла, которому, после того, как в его село вполз подбитый дракон, ничего не осталось, кроме как пробираться из зоны военных действий в большой город. Где соратники — тряпки, любовь — без счастья, власти — охотятся, родственники — скрываются. Азарт, угрозы, деньги, успех, случай суета. Вавилонский вавилон.

С заклятиями фей и троллейбусами. С расследованием в духе Дэшиела Хэммета и гоночным грифоном. С эльфийскими лордами и лагерными стукачами. С девственницами на алтарях и поездами. С сатори, мороженным, слезоточивым газом и двуликим Натом, перед которым Локки Ламора — школяр.

Мятеж, наркотики, железный дракон, неукротимый преследователь, кражи, болепоглотитель и трескучий литературно-политический цитатник — всё по «Дочери железного дракона».

А не похоже. Уникальный случай: Суэнвик перекрыл один кран, открыл другой, пощелкал переключателями и всё перемагнитилось, потекло в другую сторону (поэтому текст самостоятелен и может читаться независимо).

«Драконы Вавилона», при всей черноте — оптимистичны. Деревня не завод, Вилл успел подышать чистым воздухом. Эльфийские извращения скорее насмешка над гламуром, чем отвращение к гнили. Среди злодейских, деклассированных и просто жутких типов — героизм, забота о своих, работа вместо суеты, милосердие, честность. В «Дочери» Джейн падала в адскую яму, пока не пробила дно. «Вавилон» жесток, стоит на ужасе и чудовищных силах но поднимается ввысь. Там был дурной сон, вызывающий желание спалить все целиком. Здесь реальность прочнее кирпича (никаких яиц и Дворца Богини), основное желание — остановить войну.

Перевод читается бегло, язык более живой и менее сухой, чем в «Костях земли». Примечания провоцируют побрюзжать: новообразование «травелог», «Рассказы Пака с холмов» Киплинга Пчелинцев обозвал «Паком с Паковой горки», а Faerie Minor С. Кларк — «Малым Фэйри». Нехорошо.

Полиграфия приличная.

В целом — удачная, добротная вещь, разгоняющая тоску и снимающая оскомину. Чернушники будут разочарованы, прочие — вряд ли. Рекомендую и тем, кто читал «Дочь», и тем кто ее не знает.

Выбор, заставляющий усомнится в репутации премии.

Дело не в том, плох или хорош Майкл Чабон. Проблема в том, что это НЕ фантастика. Фантастического домысла в этом ти страничном томике на пять-шесть листов.

Остальное — тягучий, медленный триллер, похожий на слепую ксерокопию го участка Макбейна. Такая же несвежая, депрессивная атмосфера. Перебранки драматичнее перестрелок. Расследование смерти наркомана, подававшего в детстве нереально большие надежды, раскрывает перепитии, достойные всемирных заговорщиков Дэна Брауна или Кунца. Предлагается оно в многоречивой бытоописательной манере, несколько похожей на позднего Хейли, Престона и Чайльда, Йена Флеминга и им подобных.

Фантастическая составляющая служит только остранению событий. Вместо Израиля Чабон перевел еврейскую иммиграцию на штатовскую часть Аляски. Получилась простенькая альтернативка, из одной обоймы с «Фатерландом» Харриса. Харрис, полагаю, описал бы занятия трех миллионов человек на кромке моря более подробно. (С «Островом Крым» не сравниваю только потому, что Аксёнов умел писать емко).

Значительно большего внимания, чем сюжет, заслуживает язык романа. Чабон пишет в осязательном, тактильно-сенсорном стиле. Все-то у него жестикулируют, гримасничают, толкутся, царапаются, протискиваются, нащупывают пальцами, ерзают, пускают слезу, пахнут и постоянно манипулируют предметами.

При появлении очередного персонажа, он представляет его читателю, словно старожил нового пса на площадке — и обгавкал, и везде, где дотянулся, обнюхал. Благодаря чему, даже совершенно проходные типчики предстают в 3D, объемно, как статуи в свою честь с личным делом под мышкой. К психологической составляющей претензий не имею вот только устойчивое ощущение дежа вю. Главный герой, Ландсманн — брошеный женой детектив безнадежного возраста с алкогольной зависимостью и чувством долга. Не встречали?

Текст насыщен малоизвестным (мне) жаргоном. В послесловии утверждается, что это, в значительной степени, авторские неологизмы на идиш, которому он и посвятил роман. Полагаю, переводчики Амфоры оттянулись по полной.

Чтение предназначается только любителей словестности «Иностранки», отпетых любителей криминальных романов и исследователей иудейского сектантства.

Аристотель, Аристотель Ну, Аристотель. Тут много чего еще: Эмпедокл, эпициклы, эфир, Гиппарх, нумерология, первоэлементы, александрийская библиотека. Трубопроводы пергамских иллюзий безусловно гиперзрелый плод «науки» садов Академа. Но ведь самого Стагирита, хотя его ученик почитался богом и пророком, греки с волшебным «крибле-крабле» не связывали.

А «Иные песни» не связать с ним нельзя. Лунная ведьма, морской змей, огненная карета, темный властелин Под пеной эзотерики и аттицизмов крепкая фэнтези, декорированная, к тому же, стипанковскими дирижаблями, биотехом и дикарями. Точнее, антураж-то стимпанка, но того подвида, в котором альтернативность истории обеспечивает античность.

Не аристотелевская. Победили так пугавшие первых христианских епископов неоплатоники и мир сдвинулся под их волей. Через тысячу лет библейские чудеса — дилетантство, страны и народы поделены аурами кратистосов на физически ощутимые сферы влияния. Македония мировая держава, сафари планируют по орбитальным картам, войска присягают стратегосам и леонидесам, демиургосы творят всякие полезные, забавные и опасные штуки, дулосы трудятся, рабы покорствуют, софистесы мудрят, перпетум мобиле крутятся.

Местами хорошо, очень. Дукай держит литературный уровень Нила Стивенсона, Вандермеера, Мьевиля. Но используя их (или польских аналогов) наработки, обстреливая читателями неологизмами, перечнями и описаниями обилия позднего Херберта и «Горма, сына Хёрдакнута», он достаточно оригинален и, похоже, опирается на другую традицию. В этих чудесах, летающих горах и скачущих бегемотах, много рассудочного, интеллектуальных выдумок Свифта, Муркока, Вольтера или даже Распэ. Их сухость так же характеризует дукаевский стиль, как и его манера оборвать реплику на полусло —

Вот так. Клубящаяся на границе озарения и ощущения атмосфера необарочных текстов (Вулф, Келли Линк) для Дукая лишь театральный занавес, который следует поднять над событиями, или иррациональное, в которое лучше не лезть, как не лезут в чужую молитву.

Стук колес извозщичьей пролетки, фонари во тьме, дом холодный, неуютный. Пошловатую интрижку мехоторговца Б. прерывает приезд сына с дочкой от давно живущей врозь супруги. Разговор о прошлом. Подробности, детали, окружающее все страньше, страньше, уходит от намекающих на бытописателей XIX столетия картин в солнечный простор, мощь Навуходоносора и тайны Селевкидов, страсти на Ниле и спасение Солнечной системы. Купчишко, оказывается, герой, словно из стихов Гумилева, по заслугам драматичного отражения четвертого сна уральского Чернокнижника получивший прозвание Коленицкий. А существование богатого Акакия Акакиевича, которому велят, что делать, где стать — первый шажок, начало реабилитации лепящего себя самого, по сантиметру, по каждой твердой нотке в голосе, заново. В фигуру, способную встать среди живых богов, стать игроком, способным переиграть их на их же ставках, подняться выше самой Луны Чем дальше, тем жарче, безжалостнее Бербелек и его окружение, тем реже мы заглядываем новому Иерониму в душу. Он бронзовеет на глазах, техничней, инструктивнее делается текст.

Почти. В истории успеха, пылающей пиросом, шевелится сомнение Инь. А зачем всё? Не обманулся ли он, не мнимы ли его достижения, не марионетка ли он на самом деле? Почему усилия по восстановлению порядка и здоровья форм, оживляют демократию и прочее безумие? Эпизоды такого рода, сцены на московском чердаке и воденбургском пакгаузе возвращают повествование от эпоса и интриг в границы психологической литературы, сравнимой с шедевром Сюзанны Кларк, но финал вновь уводит книгу в модерн, в ХХ век.

Издано нормально, перевод приличный. Очень благодарен за приложенную статью о современной польской фантастике и месте в ней Дукая. А вот толковый словарик того же приложения прошу читать как самостоятельную вещь, настолько своеобразен выбор терминов и не каноничны объяснения.

Жесть, мощь и меланхолия. Рекомендую «Иные песни» как Книгу

Нил Стивенсон сел на конька Лема и помчался дорогой им. Джина Вулфа, цокая гаджетами Брюса Стерлинга. Лучшее из арсенала фантастики в широком диапазоне. Воспитание. Первый контакт. Изгнание. Архаичная современность. Древний хай-тек. Шпионство. Сети. Вымышленные и реальные технологии. Аперт, который позволил использовать наработки для релятивистских эффектов и анабиоза и т.д.

«Анафем» монументален: подробно касается архитектуры, драк с гопотой, лабиринтов с ископаемыми, прорыва осады, коллизий личной жизни, снегоходов, инквизиции, свежих булочек тысячелетней давности, гидов, узорных замощений, орбитальных бомбардировок, варваров у ворот, искусства и снайперов на стенах. Мог быть толщины «Спина», но чрезмерно разжевывает эпистемологию, философию, дискурс, симпосические и перипатетические спокойно! термины оригинальны («синтаксическое устройство» — блеск!) и узнаваемы, абстракции разумно ограничены. Гораздо больше беспокоит хитринка в изложении.

В качестве примера — интрамурос (словечко «Криптономикона»), чей быт внешне не отличим от монашеского. А на деле ритуалы из «Имени Розы» служат вычислениям. Всего три личных предмета по уставу — из умных материалов, недоступных мирянам. Их строгая изоляция суть глобальная циркуляция данных и людей. Психология инака современна. Поют древние хоралы и ловят кайф от взрывов в кино, считая «небесных эмиссаров» опасными придурками, вступают в брак перед алтарем. Почему так?

Ну, во-первых, это решение злободневной проблемы. Еще «Шальной компанией» Альтова, вслед за Винером, для распугивания паразитов предлагалось сжигать раз в год одного ученого. Система матиков предотвращает засорение теорического мира и его отход от реальности надежнее и гуманнее. А так же может сохранить его в любых вариантах пост-ядерного и пост-геномодифицированного будущего. Весомый вклад в банк НФ-идей: ранее обещали смерть знания от нищеты (см. «Волчья напасть»). Оцените стратегию.

А во-вторых, «Анафем» — не анафема, имеет второй, эзотерический слой, искажающий стереотипные ожидания. Ему подойдет название «Чудес в стране Алисы»: много чего отзеркалено ради красного словца.

Постмодерн научных революций Куна — наизнанку, во власти парадигм («иконографий») отношение мира к ученым, а не ученых к миру. Твердая НФ, подпитанная воинственностью Диокловых грабель (материализация бритвы Оккама) дала ростки мистицизма.

Типично. «Гиперион», «Волны гасят ветер», «Левая рука тьмы» Но Нил Стивенсон, добравшись до их уровня, не разменивается на пророчества с телепатией, беря куда глубже.

Науку объявили социальным конструктом еще в прошлом веке: мир-текст, метарассказ, наррация и т.п. На планете Арб эта игрушка расслабленных интеллектуалов оказывается, по воле автора, истиной. Опровергая тем самым породивший ее когнитивный релятивизм Софизм, и не из сильных. Пратчетту, для показа диффузии платоновых идей, в его фэнтези, заклинать инопланетян не понадобилось, а «Анафем» фэнтези не выглядит.

Линейный сюжет. Мелодраматичный финал. Полиграфия хорошая, недостатков перевода не отмечено.

Рекомендую с оговорками. летним тяжеловато, для тех, кто в теме — спорно.

Нитй'сефни подозревается в краже песни богов, но он всего навсего землянин финно-польских кровей, отправленный с парой кусочков халвы, сверхрефлексами «морского котика» и мечом пр-ва норландского завода (даже без туалетной бумаги) вернуть втайне научников на орбиту Мидгарда и разобраться, что внизу за магический бардак.

«Космонавт в стране чудес» — тег историй разного градуса. «Чародей поневоле», «Лиловый шар», «Киборг и чародеи», «Рыжая звезда», «Голубятня на желтой поляне» Гжендовича отличают:

- отношение к магии как к болезненному извращению. Сказка, в которую десантировался Вуко, мрачна и непостижима в духе Кинга, Блейлока и Вегнера: скелеты, урочища, проклятия божественной мощи, ловушки, да ощущение «не может быть», привкус сложной галлюцинации от происходящего;

- принципиальные возражения типовому средневековому сеттингу. Порт Змеиная Глотка к оному категорически не относится, хотя береговики и их гости достойно посоперничают с викингами Воробьева и Гаррисона. Расписано отменно. Гжендовичу удалось найти очень убедительные краски для смеси буйства и рассудительности и избежать избитых ходов и тропов;

- пародоксальный герой. Не юный, малость вздорный профи кровавых дел, реагирующий на окружающих с полной вовлеченностью и внутренним, от души идущим гуманизмом, хотя прав на отстраненность у него побольше Руматы или Геральта;

- то, что половина книги совсем о другом и о других местах Митгарда.

Каково принцу взрослеть в пораженной засухой и пророчицей империи со сложным этнокультурным наследием? В линии мемуаров Молодого Тигра сосредоточено то, чего нет у Драккайнена: жара, государство, религия, народы, нефэнтезийные почти библейские чудеса и нравы, секс. Всё восточное, африканское, растолмаченное, полное интриг и вторых смыслов. Дурра на соленом молоке вместо пива и ассоциации тоже иные: Ирвинг, Этвуд, Хобб Фейст.

Ни первая, ни вторая линии не завершены, извольте верить в продолжение.

Стиль: Гжендович не Дукай, но использует переключение с первого на третье лицо, литературные намеки. Конкретен, легок, держит живой темп. Тяготеет к психологии и групповым портретам, людским отношениям. А так же, увы, взятым с экрана штампам. От капли пота срабатывает защита, анимешное кэндзюцу и т.п.

Полиграфия: никаких отличий внутри серии.

Перевод: пару раз зацепился, латинизацию хорватизмов и ругани одобряю всецело.

Рекомендации: коммерческий в лучшем смысле слова боевик «меч, ИИ и магия». Особо советую, если Босх для Вас пугающе завораживающий, а грызуны с копьями, бионические штуки и поединки в замедленном времени по сердцу.

Зря тут вспоминали Бэрроуза. Какой там Барсум, на даты смотрите. Толстой родился, когда Пржевальский и Свен Гедин рыскали по Центральной Азии, а Ницше перевирал Заратуштру. Рос, когда другой Толстой размышлял о Дао. Взрослел под газетные передовицы о русских, штурмующих Пекин и обороняющих Мукден.

В этом секрет трудности «Аэлиты» для иллюстраторов — совершенно рериховские сказания и пейзажи соседствуют с ажурными, невообразимыми сочленениями машин. Широкие мазки — и рисунок пером. И тут уж кому что.

«Аэлита» — приключенческая классика, повесть о любви пришельцев на фоне межпланетного экспорта революции, со всеми признаками жанра, как-то нежность чувств, неуязвимость для пуль, ощущение гибели старого мира и т.п. Бесспорно. Однако, при внимательном чтении возникает ряд вопросов.

Например, Тускуб и прочие — отнюдь не элита древнего Марса, не наследники магацитлов. Это наркомафия, захватившая власть после недавней войны. А война эта в условиях единого государства всепланетных размеров, могла быть только гражданской. Цивилизация Марса представляет собой классическую «водную монополию», сверхцентрализованную империю. Как это общество — а мы знаем, что Тумой некогда правили царицы — пришло к описываемому положению вещей? Была ли там индустриальная революция, а если была, то почему? Какие силы поддерживают инфраструктуру? Почему Тускубу еще надо убеждать гипнозом вожаков собрания, откуда там столько демократии и сетевой свободы — прямо-таки из мечтаний гуру интернета, ведь туманные зеркала предоставляют невероятные возможности героям.

Какой Толстой представлял себе советскую власть, если она доверила совершенно аполитичному инженеру Лосю изрядное количество ультрасовременных мегамощных взрывчатых материалов, достаточное для вояжа туда-и-обратно?

Выдумки замечательного писателя стимулируют работу фантазии. А Бэрроуз годен лишь руками махать.

Обложка говорит, что это «новая фэнтези». И верно — на классику не похоже. Вместо квеста подковерные интриги, вместо команды независимые участники, темных властелинов заменила политика, а волшебные палочки — артефакты культистов. Почти все с изъяном: жиголо, мужеложец, карьерист, ревнивец Сюжет у «Легенд Красного Солнца» только начинается в финале первой книги — влияние Мартина ощутимо во всем, помимо оживших мертвецов с «зима близко».

Правда, пока всё оледенение это мрачные перспективы на полвека, вызвавшие панику, а холодно от равнодушия автора. Действие динамичное, из дворца в трущобы, из столицы на край мира, но эмоционально суховато. Вторжение иномирян, обряды кровавой секты, тюрьмы, ужасные замыслы — напряжения, триллера или хоррора не больше, чем в киношном морге, где муляжи «как настоящие».

При этом никак не чернуха. Любовь, долг, верность и нежность имеют смысл на островах под красным солнцем. Выражены скепсис к имперской идее и уважение к хорошо танцующим. Удачное описание конфликта магических орденов, а их искрящие и коварные «реликвии» сгинувших цивилизаций неплохая придумка.

Хорош и город. «Издревле поэты слагали стихи о ночах Виллджамура» (канцлер Уртика), он «придал смысл существованию» (культистка Верэйн). А уж если его видеть глазами шлюхи-художницы Туи и хвостатого инквизитора Вот тут, в этих дворцах, где стражники играют с наследницами а император бьет жену, квартирках, магазинчиках, кладбищенских катакомбах, в воплях банши, вечеринках на перекрестках, в стариках, нежно смотрящих на друг друга в кафе, военных гарудах в небе, снежках в спину и стене для расстрела осужденных за страсть есть немного того сложного чувства, с которым Пик сочинял Горменгаст.

Ассоциации: просеянный через три сита Джордан (древний книгочей напомнил персонажа «Колеса»), Сандерсон или Гленда Ларк (как и у них, невозможно соотнести созданную goalma.orgом картину с чем-то из реальности). До уровня Абрахама или Антона Орлова (Кобловой) не поднимается, Дарэм и Чайковски далеко позади.

Издано нормально. Вздрагивал от «тундры» в применении к пространству яблок и лошадей, от бореального с «Б», в целом же перевод обычного качества.

К продолжению чисто академический интерес. Рекомендации — «новая фэнтези»

Далекое будущее. Солнечная система во власти уже угробивших Юпитер ИИ. Перенос человека в машину (в «гогол») и обратно легок и моментален. Собственно, многие уже там, а прочих тащат. Но действо про ложную и скрытую память,про рай, который ад, испускание ку-частиц и обман архонтов, почти сразу переносит игру вора с верной богине кометчицей на улицы города-государства Ублиетт. А там противники космизма наслаждаются культурой Belle Epoque: продавщица шоколадного бутика в уборе горничной, маскарады, кафе, ученые миллионеры Прекрасно, пока механические часы на руке отсчитывают деньги-минуты. Нету — время помереть и переть это все хозяйство дальше, на плечах управляемого твоим гоголом робота-атланта по терраформируемому такими же воплощенцами Марсу.

Что оправдывает привлечение автором декаданса. Но не могу похвалить, малооригинально и банально. Персонажи утомленные и окаменевшие, любовная линия благонамереная. Сквозь трескотню неологизмов лезут ляпы и противоречия. Магниторезонансный сканер читает сознание, на Марсе 0,6g, «причал планеров», «квантовые точки» Ношение цифровой паранджи-гевулота сочетается со свободой нравов и гражданской жизнью? Гогол может быть изменен, дополнен, скопирован, украден, объединен, обращен в рабство, синтезирован и размножен — персонажи ведут себя так, словно это редкий бриллиант. Чем этот код лучше кода любой другой программы, зачем виртуальные пытки цифровой копии, волшебные мечи и т.п. Нанотех, «атомными лучами» делающие всё, что угодно, прямо на кухне, фабрикаторы, интеллектуальные материалы, — люди читают бумажные газеты и книги, пишут от руки, работают официантами и таксистами.

Язык. Ради справедливости: некоторым Райяниеми напоминает Желязны. Может, виноват перевод, но воспринимаю стиль «Квантового вора» как имитацию дилетантом высокопарной элегантности французов:« шестеренки его мозга крутились вхолостую, отыскивая систему в завитках ее разметавшихся по спине волос Высокая женщина в венецианской маске, с кожей, отливающей красноватым золотом, и пышными формами, едва прикрытыми полосками ткани и драгоценностями, протягивает ему руку стыд скользит по спине, оставляя холодные следы Башня свисает из чрева города наподобие хрустального соска».

Издано на нормальной бумаге. Крупный шрифт.

Проходной роман. Рекомендуется фанатам Харлана Эллисона и Дилэйни. Ностальгирующим по Мартину «Умирающего света». Школьникам, которым 16 еще плюс. Способным радоваться, если героиня отрастит крылья. Тем, кому дороги пасхалки из Леблана и Берроуза.

Антиутопия. Победивший в США мужской шовинистический религиозный режим глазами женщины, у которой отобрали имя, деньги, ребенка, мужа, косметику, подруг, сигареты и все остальное, вменив в обязанность рожать от Командоров для Командоров.

Хороший язык и перевод, грамотная психология, структура, эрудиция. Тетки, Жены, Мойра и прочие персонажи удались хорошо. Послесловие — очень хорошо.

Слабоват мир. Автор горазда на описание несчастий по женской части и стандартного набора тоталитарных сект, вроде промывания мозгов, радений, коллективных Искуплений, взаимоконтроля, зловещих фургонов тайной полиции, в которые затаскивают людей прямо на улицах, предписанной свыше заботы о здоровье и т.п. Пытается показать процесс перехода от современных политических активисток и колледжерских рефератов про угнетение в семье к царству террора. Сочинить «новые» библейские обычаи.

С точки зрения же строгой НФ ее конструкция даже более неустойчива, чем «». Сосредоточившись на угнетении и родах, автор упустила важнейшие составляющие — экономику и демографию.

Отобрать у женщин право зарабатывать и тратить ну, неделю такие Штаты продержатся. Нет частных авто — все, в США коллапс, с которым расстрелами с вертолетов не управиться. Нет жены, нет детей, нет товаров — нет мотива вкалывать. Там не только апельсины с цыплятами будут в дефиците.

Пишешь про революцию во время падения рождаемости — значит, про бунт стариков. Напиши, чем новая власть заманила тех, кому было что терять, как справилась с миллионами единиц оружия граждан в отсутствие армий мальчиков в черных пижамах?

Поэтому не убедительно. Неубедительно — неэффективно. Не сработало.

Рекомендую ищущим классическую фантастику о первом Контакте, о научном поиске, ждущим серьезных и суровых историй. При условии, что они способны к несуетливому чтению.

Последнее — обязательно. Манера изложения далека от шустрой беличьей пробежки Кларка или Крайтона. Совершенно другая энергетика. Текст объединяет теоретическую физику и скорбные свидетельства чумных пандемий. Читать роман об исчезнувшей в Шварцвальде деревеньке, что следовать за плугом, переворачивающим тяжелые, сырые земляные пласты. Веселья и легкости мысли от пахаря лучше не ждать. Юмор? В основном, в греческих корнях современной терминологии.

Вниманию предложена НФ, кондовая, гуманитарная. Многослойная, полифоничная, крепкая и толковая, без сучка-задоринки от начала до конца.И очень старомодная, чуть ли не срубной конструкции. Перевод ли, стиль ли, но в голове вертелось одно:«Теперь так не пишут». Тем более, про Контакт.

Хотя здесь много того, что, статистически неминуемо, подобно подростковым прыщам маркирует западную историческую прозу. Детский посттравматический, гонения на евреев, роль пастора в общине, инквизиция, уравнители, убогая медицина Есть. Но решены эти темы нетривиально, вовсе не по Хаггарду или Эллис Питерс. Кажется, Флинн воспроизводит другую традицию.

Понимание зыбкости посылок для суждения, ничтожности инструментария — Лем. Сапиенсы, очень мудрые и глупые, эгоизм и альтруизм которых не исправить никаким машинам для путешествий — Кир Булычев («Поселок» и «Голые люди» просто резонировали). Социалка, власть — Латынина. Беседы о космологии перед лицом гибели Бакстер? Деревенские нравы, инквизиция и монахи Сапковского брутальнее.

Средневековая часть пересказана предшествующими отзывами вполне прилично. Отмечу только, что церковная составляющая нерелигиозна. Скорее, иллюстрация возможной реакции неглупого образованного верующего на говорящих кузнечиков, чем претензия на компетенцию в вопросах веры, вроде той, которым одарила нас Мери Расселл. В придачу, два типа мышления, рационального (пастор Дитрих) и экстатического (Йоахима), показаны и в разговоре, и в действии.

Современную часть легко упрекнуть в сухости. Наблюдать за тем, как трудолюбиво выращивается новое знание, иметь возможность оценить, насколько достоверно синтезируется прошлое из дошедших до Тома Шверина обрывков и обмолвок — действительно, удовольствие специфичное. Но стоит ли добавлять водичку с красителями и ароматизаторами в напиток несладкий и резкий по природе? Дело вкуса.

Том приличных размеров, но ощущения перегрузки не возникло. Лучше, конечно бы, знать, что история как наука не закончилась лекциями Соловьева, а физика — на Эйнштейне. Но помнящий школу, при минимальной любознательности, лбом не упрется. Разжевано, но довольно ненавязчиво.

Майкл Флинн пишет солидно. А торопиться не надо.

Мир: наш. Время: интернет-кафе живы, кризис был. Декорации: охрана скучает в аэропортах, террористы спят на канистрах с ацетоном, китайцы ловят рыбу, байкеры гоняют на «Харлеях», испаноязычные ухаживают за белыми стариками, социологи мучают «образ чужого». Остальные, кто может, за мониторами — многопользовательская «Т'Эрра» затмила «Варкрафт».

Но есть еще места, где на полу шкура лично снятая с медведя и чтут винтовку goalma.orgедший мафиози Иванов и разумный моджахед Абдула Джонс зря связались с Зулой, племянницей Ричарда Фортраста, мультимиллионера и настоящего мужчины Среднего Запада.

Хэппи-энд со свадьбами. При закрытии занавеса зал скандирует: США! США и МИ-6 рулят!

Именно так. Примитивно.

В барочном пороховом дыму и футуристическом смоге судящий обо всем на свете Стивенсон был хорош. На трассе шпионского триллера результат хуже ожиданий. Его обошли не только Тони Парк с Клэнси, Крайтон и Гибсон.

Сведения о современности, не касающиеся сплава по Луаре и штурма японских позиций, как выяснилось, у автора «Криптономикона» поверхностны. Гражданин КНР знает АК только по игрушкам, ОВД вместо СЭВ, венгры — европейские американцы. Ненатуральность «русского» удостоилась разбора в сообществе ru_klukva_ru. Воры, прослушка, шахматы. А Соколов, консультант по безопасности рок-звезд? Определяет для мафии очередь убийств и губит своих ради джентельменства, угробище картонное. Впрочем, мультяшно скачущая по миру девка-шпионка и распространитель вируса-шантажиста не реалистичнее.

Происходящему нет веры. Игривость к лицу ситкомной «Лавине», а тут трупы заворачивают в пленку, мочат пенсионеров — тон Reamde тот же. Текст оживляется, когда с помощью «Уолмарта» строят передвижную тюрьму. А муки взятой на цепь выпускницы колледжа эмоционально серы.

Экшн, не разгоревшись, тухнет. Бой на пирсе — хрестоматийная потеря плотности действия, сильно тормозят и финальные разборки. Текст разбух от явно лишних уточнений, перечислений выпитого кофе, говна и подтирок. Автомобили, дороги, развязки, списки покупок Кажется, Стивенсон творил, мысленно считая каждый шаг: «Левой так, теперь правой Записать».

Игра ума присутствует, но, увы, в виде текстового описания онлайн-игры и маркетинга воображаемой корпорации. Конечно, есть любители и на такое, но не в приключенческой же книжке, в не настолько идеальной форме. Издатели и так лупят беззащитное человечество очередями бизнес-мотиваторов.

Полиграфия хороша. Перевод читаем. Обсуждение выявило отсебятину, часть ляпов можно переадресовать.

Рекомендации Можно поискать перекличку с другими книгами, в «Анафеме» уже был святой со снайперской винтовкой. Есть качественные диалоги и просто удачные места. Мысли о роли добра со злом в фентезийных квестах, конфликте оформления с сюжетом. Реальность против интернета: от странички Википедии и реальной биографии, до обслуживания в амбулатории и аукциона зелий в игровом мире. Можно. Есть. Но, в целом, Reamde для невзыскательных и устойчивых к скуке.

О милитаризме, эпиграфах, о том, на что не решился Верховен и прочих необычностях «Звездного десанта» Роберта Энсона Хайнлайна, далее кое-где именуемых «ЗД» и «РЭХ» соответственно.

В год выхода книги США подписали договор о демилитаризации южной макушки планеты. На которой в «Звездном десанте» место не оправдавших надежд: «окажется она в лучшем случае где-нибудь в Антарктиде». Это похоже на месть — изведав провал своих политических инициатив, когда барометр настроений стал показывать «мир», РЭХ взялся за то, что ему давалось. За историю будущего, в котором нет подобных безобразий.

Не выдав ничего особого. Может, Хайнлайна в аспекте «придут военные, наведут порядок» и вдохновляло президентство Де Голля, но были уже у него и благо монархии, в «Двойной звезде», и немочь закона «Гражданина Галактики». Только профи, Флот, Корпус. Отсюда плавно вытекает — вот костяк социума, а останавливать орды буйно плодящихся коммунистов дело мегатонных бомб.

Это лежало невостребованым до экранизации. ЗД брал иным — сам Лейбер, с его безукоризненным вкусом к театральным эффектам, процитировал речевку бомбы в «Призраке». Важнейшим вкладом Хайнлайна в банк идей стали усталые морпехи в скафандрах. Они настолько лучше спеченых в стекло планет, что не пополнил их галерею лишь ленивый: Холдеман, Йен Дуглас, Кори, Скальци Жребий у поздних, т.н. «взрослых» книг, хуже.

ЗД породил современную военную НФ, правда, к идее общества, в котором у сторожа склада больше прав, чем у владельца оного, вряд ли следует относиться серьезно. И лучший ответ на Starship Troopers — у Гаррисона, который задорными Starsloggers порвал на ленточки фантазии морячка из секретного КБ о функционировании госмашины разрушений.

Хайнлайн прекратил общение с Гаррисоном, но книги бывают лучше авторов. Случайно ли, второпях ли, интуитивно ли, а «Звездный десант» сделан так, что ему уклониться от большинства обвинений, как «Мигу» от «Сейбра».

Эпиграфы двусмыслены. Например, «хотите жить вечно?» сказал, вместо неизвестного сержанта в г., король Фридрих. Бегущим из боя профи. «Древо Свободы должно время от времени омываться кровью патриотов» — тут правильно, Джефферсон, По случаю разгона наемниками восстания ветеранов Войны за независимость.

С текстом аналогично. Это мемуар, они всегда под сомнением, тем более, от зовущих всех по фамилиям «Джонни». Ответственные у руля? От пьяни в кабаке до состоявшегося бизнесмена — к «полным гражданам» все без уважения. Оборона планеты почти провалена. Патрулируют дальние рубежи и пропускают два удара по Земле, с перерывом. Десантники без понятия о вероятном противнике, хотя уже гибнут «точно так же, как и в официально провозглашённой войне».

И добивающий факт: абсолютно лояльный рассказчик уверен, что победа в Первой межзвездной зависела не от того, славишь имя Роджера Янга или выгружаешь воинов из инкубатора. Решил дело альянс со «скиннами».

Даже Верховен не отказывал режиму в компетентности до такой степени.

Реальные научные гипотезы и практики в одной обойме с космической оперой, спасением на море, конспирологией и хищной ухмылкой — поздравляю всех с успешным возвращением автора «Звездного прилива».

«Бытие» можно считать кратким НФ-справочником по общению с иным разумом, столько отсылок к законам Азимова, машинам фон Неймана, палеоконтакту, радиотелескопам СЕТИ, гипотезам о неандертальском уме и талантах аутистов. При этом, в тексте много движения и пространства, описанных так, что можно сказать «мы», «нас». «Нас» увозит от НОАК боевой робот, «мы», получая советы на гаджет, лезем по трапам дирижабля, арканим на орбите мусор и смотрим, как избранные внимают хрустальному черепу.

Помимо экстрима и наук: Диснейленд, жизнь беженцев на бывшем стадионе, «умная толпа» века, который подключили, торжество поп-культуры, сдвиги в традиционной, мысли об экономике элит и времени для звонка маме. Сверхбогачи, сервильность, радиоактивные осадки,«маленькие императоры»

В целом, впечатления положительные. Срез и мутации социума — достойно. «Письма счастья» удачная новинка, убедительнее рецептов Винджа. Оптимизм: эндо- и экзогенные угрозы цивилизации, недоверие к всему и вся, понимание разорительности космических программ и прочий реализм сочетаются с верой в то, что по минному полю пройти возможно, если медленно и осторожно. Галактика полна хищников и паразитов? Д е р з а й з н а т ь. С умом даже из бессмертных прохвостов можно извлечь пользу. А еще, если есть наверху враги и эгоисты, то там же есть друзья и альтруисты.

Недостатки «Бытия» растут из достоинств. Темп превратил то, что требует напряжения умственных способностей в тест на память, викторину. Не читавшим «возвышение» раннего Брина линия дельфинов и обезьян без сомнений покажется приблудой. Про калории долголетия знаете? Увидели подтасовку в отрывке про ХIX век? Намек на Саберхагена? Лавкрафта? Проехали. Персонажи, как один, деловые и бодрые — с другими экшна не будет. Чувства, в основном, родительские. И, если сердце не смягчит то, что прибой загоняет сваю в грунт, а фотонный парус хуже уловителя частиц, не знаю, порадует ли Вас книга.

Почитателей твердой НФ должна бы.

goalma.orgсону в кавер-версиях везет. Вспомните.. даже не «Остров сокровищ», принца Флоризеля. «Вересковый эль» не так плох, как источник фильма, но по эпическому накалу оригинал с маршаковским переводом как «Хоббит» и «Властелин колец».

Полагаю, нужна пара слов о том, что написал Стивенсон и что с этим сделал Маршак.

Стивенсона волновало драматическое единство крови с великолепием скал и цветущих вереском равнин, где жужжат пчелы и кричат кроншнепы. Он указывает сырье — соцветия-колокольчики (из них и делают эль в бутылках с г.), применяет местные словечки. У Маршака с красным другие ассоциации. Потому что цвет и прочие признаки шотландской природы им изгнаны напрочь.

У R.L.S. гномоподобные от крепкого и сладкого перманентно вповалку. Толпой. Тоже самое С.Я. с самого заглавия объявил «мёдом», который употребляют в семейном кругу без последствий. А вот сантименты сравнения могил с детскими Маршак прикрутил и, вместо сына лет на 10, в море скинул потенциально нестойкого тинейджера ти, отодвинув малюток из зачина куда подальше.

Заменившие охоту, преследование и истребление как косуль, т.е. истинно королевские труды и умения, маршаковские безличные «прогнал», «вассалы приметили» напоминают необоримую машину. Его «вышли» отдает слепой надеждой и обреченностью одновременно, в отличие от стивенсоновского почти случайного обнаружения и извлечения грубой силой.

У R.L.S. король зовет медоваров vermin, что Андрей Пустогаров перевел как «вредители и подонки», а маршаковское «черти» с середины ХХ века звучит нейтрально. В любом случае — не презрение. Но по потомку британских инженеров король разумно желает приобрести за жизнь мастеров «секрет напитка», а перевод С.Я. обещает им только пытку. «Не скажете, как готовили», к тому же, переводит дальнейшее в другую плоскость. Это проявление технологического невежества гопника, которому ничего не объяснить («быстро, как починить «Хонду»? А то убью»).

В таких условиях у маршаковского старого могиканина и нет другого выхода, кроме как умереть достойно, обеспечив сыну быструю смерть, а себе моральную победу. Какой уж тут обмен взглядами

И урезано, и обесцвечено, и изменено — но каков эффект! Настолько хорошо, что более близкий исходнику перевод Н. Чуковского практически забыт.

Понарошку спрятанные за говорящим псевдонимом «Грэй Ф. Грин» Бортникова, Врочек, Гордиенко, Дубровин, Игнатенко, Колодан, Кривенко, Легеза, Наумов, Обедин, Резов, Сальников, Сереброва, Сивинских, Федина и Шаинян вырастили небывалый город, алхимически соединивший пределанных Мьевиля с обрывками хроник Вандермеера и житейскими трагикомедиями О'Генри.

Кетополис описан с достоверностью фотографии на стеклянном негативе и зыбкостью пьес Блока. Там тепло? Холодно? Он не в Азии, не в Америке, он вместил весь глобус этой альтернативной Земли. Итальянские театральные страсти, шинели питерских мореманов, сиамские монархисты, китобойные флотилии, ирландский каторжник и, на задней полке, среди игл сухих морских ежей и медных цилиндров пневмопочты, православная икона

«Паропанк»? Где? Элементы (броненосцы, плюющиеся паром шагающие пулеметы и сумасшедший ученый), есть, но они рождены не чертежным грифелем Верна или Вестерфельда. Их влияние на общество ничтожно, словно в «Замке Хоула» Миядзаки. Как и родственникам — железному спруту Крапивина, скальпелю булгаковского проф. Преображенского, — им мира не перевернуть. Хватит эффектов лишь на газетную сенсацию, да исковерканную судьбу, зато без них атмосфера не была бы предгрозовой. Сколько сантиментов, тьмы, шикарных негров, телефонного треньканья, крыш фабричных бузотеров Лисса и топонимики Зурбагана. Грамофонный диск с блюзом и шансоньеткой, а не панк, вот какие здесь песни и мотивы.

Подзаголовок «роман-мозаика» скрывает феноменальную редактуру. Редакторское дирижирование, вот как это называется. В отличие от классических буриме, составляющие «Кетополис» новеллы:

а) выдержаны в едином мироощущении;

б) помогают, а не мешают друг другу рассказывать.

За исключением забытой актрисы и скверной поэзии, новеллы можно принять за сольное творчество, автора которого пробивает то на сиротскую слезу, то на шуткарство, то на психологическую прозу начала ХХ века, а то и на энергичный боевик. Остроумны «документальные» вставки. Типичный постмодерн, который не успевает приесться из-за своей краткости.

Зато успевает сквозной сюжет. Фантасмагорические пересечения, страннейшие повороты от драмы к комедии — это замечательно. Намеки на грядущую Катастрофу, всепрощающие песни китов, оскорбление морлоков — нет. Еще ничего не ясно, но уже хочется чего-то другого. Впрочем поглядим, книга первая-то закончилась, а финала в ней, как такового, нет. Ни открытого, ни закрытого. Как не бывает его у набегающих на берег волн, сколько не смотри.

Полиграфия приличная.

Рекомендую любителям модерна, «новой странной» прозы, Александра Грина, Балларда, «Вирикониума», мистификаций Лазарчука и потока ассоциаций. Достойная прочтения книга.

По сравнению с «Учеником монстролога» Рика Янси «Каньон холодных сердец» Баркера что булочка хотдога рядом с восемью кило холодного говяжьего оковалка. Где МЯСО — никаких сомнений.

Разрытая земля новоанглийского кладбища, старый дом, церковь, бедлам, виски умирающему от инфекции, овощной суп с мучной забелкой Правда, весной года уже есть гранаты с колечком, аспирин и антибиотики, но общая картина в порядке. Классическое образование, протыкающие черепа когти, мумия в дорожном сундуке, револьверы, винчестеры, кольцо забоя, слезы, эгоизм, кожа чулком, хищники на работорговце, привычки бенинского обы, Научное Общество, мозги на лабораторном халате, эвтаназия и ни минуты на передышку. Представляющим картинку и пропускающим все через себя туго придется.

Затруднения с классификацией. По характерному настроению и сценам киноужастиков «Ученик монстролога» хоррор, которому место на полке с Кингом и Барлоу (подтверждено жанровой премией). Но тогда «Конго» Крайтона и «Ложная слепота» Уоттса отправятся туда же. Потому что биологический научный элемент «Монстролога», с поправкой на эпоху, ничем их не хуже. Криптозоологический боевик? Психология персонажей выводит вещь за рамки голого экшена.

Ведущий повествование о появлении африканских Антропофагов в Америке Уилл Генри связан с Доктором, — а доктор (да философии, философии) здесь маниакально-депрессивный Пеллинор Уортроп, — сильнее, чем Ватсон с Холмсом. Монстролог и неокрепший ассистент, почти читающие друг друга, но отказывающиеся понять, описаны сильно и тонко. Заодно ясно, почему погоня за ученым толпы стала классикой в литературе и так редка в реальности. По справедливости, им бы разобраться и с другим монстрологом, Кернсом (он же Кори, он же Джек, он же Дик, он же Джейкоб, он же Шмидт). Ницшеанец. Классический. Бестия, белокур, гад, говорит манифестами, требует юридической свободы неуязвим и неуловим. Толковый очкарик Морган, несчастный Малакки, супруги Фланаган, старый гробокопатель Эванс наоборот, рельефны, но без глубин. Наброски к портретам, радость артдилера.

Неспешный тон и бытовые подробности обманчивы, действие быстрое и насыщенное. Юмора или иронии нет. Асексуально — Рик Янси предлагает «мясо», а не вамирский лавбургер. Язык соответствует почти образованному сироте ти лет, плюс ремарки от его более зрелого Я что-то навроде вулфовского Северьяна, только более замороженного эмоционально и не философствующего.

Полиграфия хорошая. Любопытный ретропривет от переводчика — использование «доктора» и названий племен в речи с большой буквы.

Добротный, крепко стоящий по колено в дерьме романтизм. Рекомендую любителям даркфэнтези, ведьмачьего ремесла и естественнонаучных объяснений непознаваемых ужасов, т.е., монстрологии.

Ясно, в антологии такой толщины вещи разного качества, «Голос Лема» больше интриговал тем, чему и как хотят воздать честь. Кибериада? Солярис? Подражание? Возражение?

«Предисловие» Дукая ошеломило. Во-первых, охватом проблем лемовского наследия, во-вторых, подозрительной русификацией, в-третьих — привык к суждениям о неадекватности переводов. А тут — о проблемах с «довоенным разухабистым» польским оригинала.

Похоже на правду, мало кто смог подражать придумавшему сепульку. «Пламя — Я»,«Пределы видения» и «Тринадцать интервалов Иорри» — водянисто, пресно и ни к чему.

«Кто написал Станислава Лема?» напротив, скрупулезно выдерживает стиль и дух поздних вещей мэтра. Прелесть, хотя навряд «Фиаско» довел бы до суицида «Магелланово облако». Скорее, наоборот.

«Король Солнце» Цырана подавал надежды вплоть до финала, изящно облокотившегося в сюжетную пустоту. Не надо так больше.

Вегнер выделился киберпанковским космотриллером, моральным, психологичным, отдающим «Столом полным девчонок» Лейбера и Триптри. В «Лучшее за год» — пожалуйста, но в оммаж? Виртуальность «Все дети Барби» генерирует жизнь и смыслы, у Лема она интоксикационный бред, ловушка, из которой надо выбраться, фантом.

Орлиньский выдал боевик. Тоже крутой, со стрельбой, агентом Малдером и черным рынком на парковке ООН виртуального Нью-Йорка года. Прямолинейность и добротность «Станлемиана» вызывают уважение. Как дань памяти такой сюжетный поворот более чем уместен.

Более завуалированы респекты в «Телефоне» и «Кукле». Достойные работы, вторая, пера Гютше, и вовсе похожа на набросок к циклу о Пирксе. Забракованный, но в душе отозвалось: согласен, да, именно так.

Туда же лезущий «Порыв», наоборот, вызвал отторжение. Мищак нуден когда нужен экшен и саспенс, а еще нарушает хронологию цикла.

«Лунные приключения князя Кордиана» оставили тяжелое послевкусие, хотя вполне нормальная новелла.

«Космоботические сказания» — ударная вещь. Даже не пародия, перверсия Йона Тихого и какая! Насчет интеллектуального подхода Филип Хак может кое-что предъявить. Радикально — по негативной теологии, сингулярности, оцифровке сознания, клонированию Христа и допустимости открытых финалов. С инфографикой. От такого пробуждается мозг.

Получить удовольствие от «Рича» проснувшийся мозг не поможет. Нужно любить goalma.org Сильно.

При всем при том, переписывание финалов и сочинение встреч со старыми знакомыми никого не привлекло. Что кардинально отличает «Голос Лема» от аналогичных собраний по Стругацким и Вэнсу.

Шрифт крупный, бумага тонкая, серая, опечатки есть, в целом норма.

Рекомендовать — ну не знаю. Лемофил и так вряд ли пройдет мимо. Насколько интересно будет прочим и можно ли считать сборник зеркалом настоящего польской фантастики, судить не возьмусь. Амбиции творцов запредельны, это очевиднее следов сандаликов постмодерна на их представлениях о возможном в литературе. Но лемовский вклад не из популярных и

А, всё равно спасибо протолкнувшим на полки магазинов этот том.

Делал Йен Макдональд пышную драму про космических «баронов», с гомосексуальными страстями, поединками на ножах, верными слугами, языческими жрицами и декомпрессией городов. Вышло ладно, да нескладно. Постигла мастера неудача.

И Бразилия достойна хорошей НФ. За пляжами, джунглями и фавелами передовое производство, культура переваривает арабов, японцев и индейцев. Возможно, будущее цивилизации формируется там.

И автор успешно работал с аналогичным материалом. «Река богов», «Дом дервиша»: эффектные панорамы этнополитических реалий Индии и Турции на фоне грез киберпанка.

Проблема с «Новой Луной» в том, что он воспроизвел этот рецепт для космических катакомб. Выросшие под пальмами реалии перенес, с ничтожными изменениями, в мир без почвы.

Будущее: на Земле крах среднего класса, туберкулез, исчерпание ресурсов, зато есть термояд на гелии-3 и лунная колония вроде Рио без моря. Богачи, нищета, церкви, преступность и толерантность без тормозов, вечеринки, суррогатные мамы, музыка боса-нова Полтора миллиона селенитов!

Зачем? У шведов в рудниках нынче на миллион тонн дОбычи сто, много двести человек приходится. В книге на каждом шагу ИИ, боты роют реголит, квантовые компьютеры переигрывают биржу, 3-D принтеры печатают что угодно. И куча продавцов, официанток. Байкеры в скафандрах. В тех, чья работа «кушать подано, отвези-поставь» вложены сумасшедшие деньги: перелет, глубокая киборгизация (каждому вживлен счетчик-контролер, глубина дыхания по кошельку). Аттракцион неслыханой щедрости вместо исчерпания ресурсов.

По сюжету кланы Луны контролируют транспорт, биотех, горное дело С чего? Старый факт: ставка или на прогресс, или на семью. Освоение нового фронтира мафиозные «драконы» сами не вытянут, в романе есть исповедь матриарха Корта с ключевым моментом: землянам-инвесторам показали промплощадку, о которой убийцы конкурента не знали, и все в шоколаде.

Ага. Легче поверить в бешеную шубу Мюнхгаузена, чем в банкиров, вкладывающих в зону террора, доверивших капитал тем, у кого в суде дуэли насмерть, а вне суда мухи-убийцы.

Эти психи начали войну между собой — как, ими же все поделено по сферам производства? Таксопарк не стреляет в поликлинику, даже в «Трех толстяках» монополисты ели за одним столом. Объяснение из финала критики не достойно, так как сравнимо с заменой авто на троллейбус.

А поскольку на Луне центр держит всех за горло, знает, кто где с кем (счетчик-контролер), кому и сколько (тотальный безнал), вся драма — драка в песочнице, которую лень прекратить взрослым.

Огорчение одно.

Рекомендуется млеющим от слова «корасан», сюжетов про спасение детей и не обращающим внимание на сюжетные невязки.

Объемная космопера, богатая армадами космофлотов, пришельцами, запредельцами, порталами и артефактами. С злодеем настолько злодейским, что, с поправкой на допрос членом, впору б говорить о мультяшности. Путешествия, машинерия, разломанные луны и остроумная физическая загадка.

Ведет нас по сюжету всеобъемлющий goalma.org, со своими любимыми гулянками и мотивами, от грубого обращения со слугой (Эксцессия, Взгляд) до загадочной истории, произошедшей на пикнике давным давно (Инверсии, Пособник). Не упущены секс, пытки, прогрессорство, архитектура, экономика, ИР, военный менталитет, вопросы менеджмента и очередная Мата Хари. Хватает солипсизма, дредноутов, кланов, невинных жертв и вздорных типов.

А не типично. Не в первый раз Бэнкс экспериментирует, но даже «По ту сторону тьмы» имеет идейный заряд (бессмысленность крысиной гонки), совпадающий с основой Культуры, а тут вся вселенная «Алгебраиста» суть ее кривое зеркало.

Анархическое, мирное, самодовольное общество насельников газовых гигантов безусловно аналог Культуры, но они, как правильно указано в аннотации, — варвары. Безжалостные рабовладельцы, плюющие на контроль качества и прочие моральные ценности.

Остальные тоже не подарок. На защиту Юлюбисской Меркатории отведена добрая треть книги, но вот зачистка орбиталища властями, вот биография кошмарного Люсефероса (такой же продукт Меркатории, как промышленник Салуус), и делается ясно, что даже о меньшем зле говорить не приходится.

И Фессин Таак не паладин цивилизации, типа Флэндри goalma.orgона или наемника Особых Обстоятельств Закалве. И не Гарри Поттер, который точно выживет. Пешка, сохранение которой, несмотря на рост чинов и ставок, не критично пока полевой ученый не берется за игру сам.

Очень достойный финал и непредставимость ходов сюжета. «Алгебраист» изобретательнее «Возвышения» Брина, мощнее «Глубины в небе» Винджа, поживей «Слияния» Макоули. Но не абсолютный шедевр, не «Гиперион», не «Пламя над бездной». Все же, двести страниц под начальные условия — много. И пусть все заряженные ружья выстрелили, пальбы вышло многовато (воэнов, сцеври и скоростную ракету можно б убрать).

Полиграфия приличная. Язык не самый простой, но плавные повествовательные периоды, резкие речи, динамичность экшена при некоторой вычурности описаний, — знакомые, фирменные. В любом случае, болтанка в описании Бэнкса приятнее нытиков П. Уоттса.

Хорошее, умное и эскапистское чтение.

Сюжет вторичен, изложено сухо и сводится всё к тому, что Фам Нювен считает — вокруг Ретрансляторы, ан нет, он на Вершине, во власти Сил.

Дукаевский гость из недоразвитого прошлого носит имя Адама Замойского, а Ретрансляторы — «Гнозис Inc», однако суть одна: текст тоже про многокомпонентные сверхразумы из Края, то есть, пардон, Плато и инклюзий нескольких участков графика Тевье (толкование которого придает тексту оттенок лекции). Ощущение себя во многих местах, катастрофы космического масштаба, Древний и очаровательная дебютантка-стажерка — в наличии.

Ради справедливости: «Идеальное несовершенство» вторит больше «Иным песням», чем Винджу. Узнаваемы переходящее в деформированное пространство африканское сафари, золотой цвет (на тех же ролях) и высказывание про аристократию с демокра —

И прием с оборванной репликой.

Только в «Песнях» восторг и простор, а здесь замкнутость на, от силы, десяток, персонажей в интерьерах нуворишей. И недоумение.

К чему коверкать славянский новыми местоимениями и окончаниями? От озвученной причины можно охренеть — категории рода в грамматике не зависят от субъективных ощущений.

Сомнительны многие отсылки. Эшер, например, здесь синоним архитектурного хаоса — но слава графики нидерландского гения выросла на симметрии и порядке структур. Дуэль Расхожий прием, от «Века нерешительности» до «Трех бананов», но не на фоне демонстрируемого в романе викторианства (запретившего, как раз, поединки чести).

Куда пропал закон сохранения масс и энергии? Как сожранное Войнами пространство может быть пустым?

Почему на кривой прогресса «разумность» с «приспособляемостью» на разных осях?

Издано и переведено с огрехами, для «Снов разума» нехарактерными (см. стр.)

Рекомендации: инкредибилистам и тейяршарденовцам. Прочим — космогония, философия и если охота убить время.

Все в куче, ничто не развивается, персонажи гибнут зря.

Ледник, которым пугали первую книгу, ничего не дает. Непогода, морской лед, беженцы — в мелких населеных пунктах никто и в ус не дует. Беглая императрица Рика с сестрой и учителем танцев Рандуром не ощущают проблем первопутка, словно всю жизнь расссекали на лошадях заснеженные просторы.

Не будь этих трех, «Город холодных руин» можно было бы читать независимо от первой книги, ведь основные события происходят в городе Виллирене и прежняя информация об орденах, народах и политике империи почти не задействована.

В Виллирене же всё плохо. Город под ударом, на улицах нищета, на балах исчезают люди и т.п. Командующий зря взывает к патриотизму — бандиты не любят гомиков (Бринд спалился в борделе), а верхи больше озабочены разгоном профсоюзов, чем вторжением иномирянских извлекателей костей. Ньютон добавил в эту кашу недовампиров, полубанши, паука-похитителя (работенка для инквизитора Джерида), страдания неудовлетворенной любовницы лихого импотента, сумасшедшего альтруиста, коварного жреца, накрыл сверху летающим многопалубником И блюдо получилось так себе.

Сурово, жестко, но ничуть не круто: реками крови и извращенным сексом не заменить связность и динамику, даже атака в театре скучна. Был у магии культистов оригинальный колорит — утрачен, спасибо великану и лей-линиям. Кругом алогизмы и ляпы: по глубокому снегу ездят на фургоне и фиакрах, куска древесины достаточно для погребального костра. Окуны умеют воевать только в лоб, только с одной стороны — и на этом держится весь батализм. Мяса, вокруг которого столько шума и черного рынка, мало и сотне едоков. Пасхалки нелепы: булгаковский Воланд, обезьяны страны Оз и вэнсовский Юкоуну не сочетаются.

Умножение миров и влияющих сил на грани фола — «Эксмахиной» скорее управляет демон, чем деус. Ньютон ведь далеко не Муркок и впечатление такое, что он пытается бежать в разные стороны.

К изданию претензий нет.

Рекомендации: если читать совсем нечего.

После открывшего цикл меланхоличного космобоевика — «приключение духа». Работа ума в крайне сложной, выходящей за рамки развлечения, раскрывающей глубинные установки игре. Только учтите, азад выдуман не безбрачными бессребрениками Гессе, а жадным третьим полом, верховодничающим в космическом пространстве империи Азад.

«Игрок» вещь программная и линейная, схожая с «Инверсиями». Та же цель — показать, чем Культура, помимо оргазмов, эндогенных наркотиков и равноправия машин, отличается от аристократического, капиталистического и эксплуатирующего. Но — изнутри Культуры, и (аборигены не видят экзотики), вседоступность благ и практическая вседозволенность орбитальной родины не волнуют узкого специалиста Жерно Гурдже.

Жажда «настоящей жизни» «Дара Культуры» и «Произведения искусства» тоже чужда ему, антиподу Закалве «Выбора оружия». Тот аналогично состязался со сволочью и был в сложных отношениях с разумной машиной, но мучался, понимая свою роль. Точное значение вояжа Гурдже загадочно, определение же его характера — между швёбелевским: «Ослу пройти сквозь ад, что поле перейти» и классическим: «Чистому всё чисто». Его настроение после экскурсии сильно отличается от соучастия и соболезнования «Инверсий».

Такой он ближе другому представителю Культуры, Маврину-Скелу, который готов из себя выпрыгнуть, лишь бы сойтись в жестокой схватке с дикарями за все, что дорого чем шокирует больше описания пердящих подростков «Взгляда с наветренной стороны».

Да уж, говорящие на языке марейн пангуманоиды совсем не похожи на тружеников Мира Полдня или страдальцев этикосферы Лема. Внимательный читатель узнает кое-что об их нравах: негатив к Особым Обстоятельствам, садо-мазо фестивали, несчастные случаи. Суициды. Предмет общественного осуждения. Фальсификация как норма. Синоним для гражданской смерти.

Возможно, кто-то, оценив размах манипуляций и засаду на Жерно скажет: «Опять спецслужбы». Неверно. «Игроком» вскрыта стратегия Культуры, для которой неучастие в «большой игре» по Киплингу очень важно. «Ставка больше чем жизнь»? Поигрушки прекращаются. Это доказывает финал ах, какой финал. Любит, любит Бэнкс рушить замки и показать, как накатывается неотвратимое.

Полиграфия хорошая.

На другом сайте переводчик подвергся пристрастной критике за отсутствие сносок, наличие сомнительных решений и загадочных пропусков. В пользу Крылова: читается легко, действие плавное, речи, от занудных до экспрессивных, работают на создание образов.

Рекомендую тем, кого впечатляет Культура как идея. Пожалуй, поклонникам Гессе. Не желающим вникать в биографии гроссмейстеров, правила турниров или разделяющим романтический взгляд на государство, боюсь, покажется нудно или непонятно.

Если «Последний страж Эвернесса» не заставил зайтись в судорогах восторга, за продолжение даже не беритесь.

Цикл — повод возненавидеть фэнтези. За невнятицу мотивов, за драки — одним махом всех побивахом, за пафос, за длинные речи, за бессмысленные красивости за «Нарнию» от Тома Клэнси.

Некоторые места неплохи, точно яркие картинки, зарисовки в манере Кокейна, Баркера или Хоуп Мирлиз. Единой системы они никоим образом не образуют, ведь, кроме патриотизма (посвящается служащим ВМФ), особых идей у Райта нет. Вместо них в дело пошло бессистемное нагромождение всякой всячины, уместное разве что в комиксах и комедиях. Но автор убийственно серьезен.

Литературный уровень так же хаотичен. Читателю придется переключаться с мифопоэтики на триллер, а после муркоковских монстров на него рушится жуть либретто к Рихарду Вагнеру.

Сюжет. Навигацию по нему затрудняют останки раскрошенных автором до символических черепков мифов и легенд. Покамест Аполлон воюет против Люцифера, а Оберон обещает земной рай, Тень (да, тот самый, а-ля Алек Болдуин) гонится за неким лимузином на «Крайслер Империал» года, Князья Бури целуют кольцо Нибенлунгов, храбрая тотемная мышь не получает инструкций, а парализованный морпех крушит плохих парней. Там же, до кучи, — голова Брана, капельницы, ангелы, ядерные чемоданчики, дары эльфов, каббала, плавание на Луну и явление вице-президенту древней богини. Хэппи-энд.

В принципе, подобное с большим успехом применяли Гейман, Гарт Никс, Желязны Батчер в цикле о Дрездене и т.п. И т.д. Но — соблюдая единство стиля. А «Туманы Эвернесса» расслаиваются, как упавший с подноса сэндвич. Концептуальная ошибка — сохранять деление на чудесное и прозаичное («туман»), когда персонажи свободно пересекают эту грань. Роулинг решала задачу «спрятать великана» более удачно.

Язык приемлемый, сетевой версии перевода, впрочем, не помешала бы вычитка. А то «мелкий жулик» занят грабежом, на паруснике «капитанская кабина», а солдата НАТО хватают за «гимнастерку».

Суммарно — пурга, через которую шествуют картонные атланты. Рекомендую только тем, кому приятны атаки демонов на авианосную группу.

P.S. «Миллионы умерли от голода при режиме Сталина. Папа рассказывал мне много таких историй. Если бы вы, американцы, ударили по Москве, умерло бы намного меньше людей» — говорящий это представляет последнюю надежду мира. По Райту.

Команда старых героических по своим способностям личностей, не зря прозванных негодяями — имеется. Затонувший остров в наличии. Черная папесса. Зомби-берсерки. Боевые монашки. Рогатые волки. Единственный континент. Пытки, кровь, блевотина. Чрезмерно рассудительные дикари. Нетрадиционная семья. Бронелифчики (не будет же принцесса носить один). Город в кратере. Вторые дочери, ищущие место в жизни. Полубезумный полковник сильно европеизированной армии (огнестрел, да-да). Коварство, снобизм, интриги, демоническая защита, недоверие к песням и кодексам, смерть ведущих персонажей и большой бабум. Сюжет имеет отношение к скрывшейся королеве, социальным реформам, наемникам, загаданным желаниям, порталам, а так же богам, которых там как птиц, вопреки мнению Церкви.

Тест на пост-ПЛИО и аберкромбиподобный эпик «Корона за холодное серебро» успешно пройдет и на одной ноге.

Но всё познается в сравнении.

Обычно фэнтезийщики изощряются с системой магии,сочиняют достойное социальной кунсткамеры, курсовой по филологии или, реже, слова «геология» — этот удивил наркоманией. Логичной, безумно экзотичной и, в силу своей альтернативности, безвредной как сигары «Лавки сновидений». Куда зельям Ротфусса и Аберкромби до насекотиков!

И, если сравнить путешествия у этих авторов с караваном под предводительством Марото, то ощутишь нечто от бесшабашности «Времени приключений», а если месть Софии сопоставить с другой, в исполнении такой же любительницы покурить, Монзой из «Лучше подавать холодным», то у нее будет, вопреки всем этим отрубленным пальцам и глубоким ранам, оттенок если не карнавала, то какого-то кровавого скетча «Монти Пайтона» или Гая Ричи.

У Буллингтона все и повеселей, и колоритней, чем у новых классиков. «Корона» полна презабавной смеси барочной манерности с брутальным ковбойским куражом, а персонажи порой ведут себя как насквозь литературные ряженые Вэнса и «Глорианы» Муркока. Характерны для его стиля внимание к чувству собственного достоинства, необычным боевым техникам и оружию, описания запаха, вкуса, а так же отсутствие стеба как такового.

И на вопрос о вторичности ответ однозначен: влияние есть, но идет своим курсом. И это лавирование поинтереснее, чем тропы Скалла, Линча, Макленнана или, простите, Чарана Ньютона.

Перевод легко читается, полиграфия отменная.

Продолжения жду.

Полностью согласен с выдвижением «Ночных проповедей» на премии и с той, что ему досталась.

Пейзаж вполне шотландский: церкви, дискотеки, тюленье море с нефтяными платформами, преступность, памятники пресветерианской старины, свинская погода, пакистанцы. Волынки и килты как символ страны скоттов пусть волнуют туристов, а эдинбургский парламент — политологов, читающие должны вспомнить возродивших британский детектив Иэна Рэнкина, Макбрайта, Макдермида

Смело добавляйте в список Маклеода. Хотя то, что преступник пишет цитатами из Библии, не назвать свежим ходом — отношения коллег, тактика допросов, русская мафия, рельефные мелочи, вроде не очень, но полезной компьютерной системы и разногласия с руководством делают текст достаточно качественным для такого сравнения.

Будущее в этой твердой НФ своеобразно. О грандиозных переменах говорится вполголоса — для персонажей Маклеода разумные роботы, биотех, «Газпром» и «Оборонсервис» часть утомительной повседневности. Поклонникам киберпанка подход, при котором космолифт почти не видно за пабами, может казаться недоработкой, фаны постъядерных фолоутов могут высказаться еще резче. Но в понимании что к чему автору не откажешь: «вертикальные фермы», «пневматические автомобили», «смертелен лишь выстрел в голову» — несколько штрихов и мир Земли после «Войн за веру», они же «за нефть», убедительней уоттсовской копипасты. Кстати, на год написания трамвай в Эдинбурге только собирались запускать, не сочтите его за ретро.

Центральный конфликт — со времен сборника «Другое небо» не встречал подобного. Вера в эпоху космоса и стволовых клеток как реалистичное опровержение идей о победе науки над религией. И, одновременно, нет сомнений в том, почему религии порождают столько ненависти. Ощущения безумия, глупости, глума и цинизма, которыми нередко грешат пишущие по вопросу, нет, здесь место разных убеждений вместо истерик и правды сердца. И люди разные. Протестанты, твердо знающие, чего именно мы все достойны и почему — совсем не то, что креационисты американской закваски. Падре, способный кулаками дать отпор своей опасной пастве, полицейский, готовый и вдарить сапогом по алтарям и уберечь законную демонстрацию католиков, сутулый «пилтдтаунский человек», вышибала-трансвестит Матчасть проработана: «принцип игнорирования» и впавший в бедность Ватикан удачны, Геддон неплох, беседа про значение окаменелостей и отключение самосохранения тоже ничего.

Полиграфия терпимая, перевод в пределах нормы.

Рекомендую как неглупую книгу.

О мастере НФ, украсившем «Эйфельхайм» матанализом истории, напоминает лишь качественное описание конфликтов на Новом Эрене, с по-белфастски сложной психологией и простыми реалиями. В остальном Всю книгу ушлая дамочка вытягивает из вредничающего старика, как менялись хозяева силикатного, возможно живого, вероятно разумного Танцора. Добыча капитана Января не Кольцо всевластья, но пираты Хадрамоо, «гончие» верховного короля Тары, корпорация МТК и прочие ловкачи давно, тяжело и немирно заселенного человечеством спирального рукава Галактики, серьезно обеспокоены.

Планеты как страны, звездолеты как суда, война как факт, честь, фанатики, неуклюжий терраформинг — мир вроде форкосигановского Буджолд, вот только гиперпереходы червоточин без охраны, землян изгнали с Земли, а мобильники, сайты, гаджеты и бои в космосе скорее, буколического ( а не техно- вирт- и т.п.) характера, соразмерного человеку масштаба, как у Нортон, Силверберга, Вэнса. Пароли, соблазнения, монологи, засады, перестрелка, переодевания, другой Олафссон, дворовый сейшн и, особенно, эпизод с бомжем в хорошем костюме, словно из кино Бельмондо и Ришара х. Т.е., почти антоним космооперы получился.

Финал закруглен, продолжение прогнозировать сложно. Полиграфия хорошая, перевод жестоко критикуют. Пропуски, ошибки, акцент «ня 'о вкусу», вот только на русском у Флинна легко читается лишь эта вещь. Мнение про взятую у музыки структуру и обсуждать не стоит. «Ирландский эпос с архаичными персонажами»? Персонажи как персонажи, а на кельтский элемент, вроде отеля «Да Дерга», в «Танцоре Января» по три приметы Азии, терране, получившие существенно больше места, и вовсе собирательный портрет диаспоры, от евреев до индусов.

Рекомендации: ретро, шпионаж, туземцы и не ждать многого.

Все (кроме считающего, что дирижабль не полетит на Памире) правы. Романтическая любовная история романтическая, а не любовная. Десятилетия пропаганды экологов не прошли даром и теперь предложенная в романе Беляева программа переделки Земли вызывает законное содрогание. Пустыни орошать нельзя, Арктику греть не стоит, мы в лучшем из миров.

Во времена Беляева очевидным было, что для веселия планета мало оборудована и что даже ячмень не каждый год родит. Если бы Беляев смог предсказать судьбу вырубок в тропиках (которым, по аналогии с умеренными широтами, пророчили судьбу житницы мира), то его имя произносилось бы экологами так же, как имя Адама Смита экономистами. А предложи он правдоподобные гипотезы последствий облучения и невесомости на физиологию Даже не знаю, что было бы, пойди он дальше логики «без тяжести — значит, легко».

Но это заслонило важнейший факт: «Звезда Кэц» — первая в истории фантастика, которая выстроила и заселила производственный объект в пустоте.

год. Гамильтон с Э.Э Смитом пишут про звездные патрули, выходит комикс о Баке Роджерсе — «зап-зап». Да и позже «Основание» Азимова впечатляет до сих пор (за исключением любовных историй), но есть там хоть один орбитальный завод или дезинфекция перед стартом? Космос всё еще — пустая дорога к Луне, Марсу и галактическим империям с с/х планетами. Чуть что — посадка.

У Беляева же высадка на обратную сторону Луны, первооткрывательская, с раздачей названий каждой кочке и дилетантским составом, как тут правильно заметили, состоялась много позже завоза овец на «Звезду». Но это не ляп. Циолковский, на чьи проекты опирался Беляев, своим умом дошел до ракетных поездов потому, что считал космос не пустотой, а простором для эфирных селений, он мечтал об ожерельях вокруг Солнца, роях, полных машин, приборов, оранжерей и почти их совершенных обитателей Планеты, в лучшем случае, колыбель. Причем, колыбель обсиканная — проводя дезинфекцию и адаптацию перед стартом «Звезда Кэц» опять опередила западную НФ.

Теперь-то заатмосферное человечество задействовано многими фантастами. Нивен, Симмонс, Буджолд, Суэнвик, Лейбер, Стросс, Кларк, Стерлинг, Гибсон, Бэнкс Их приспособившиеся к состоянию «свободного падения» мутанты, артисты, астероидные шахтеры, монтажники, робинзоны, бродяги и просто неведомы зверюшки обошлись без философии Циолковского, без тяги Беляева к свободно дышащей коже, свободе движений и яркой зелени.

Без энтузиазма первопроходцев.

Не было «ярче тысячи солнц», ангелы не опрокидывали чаш. Воды поднялись не потопом и, пусть иссякла нефть, предприимчивость осталась. Прошло после коллапса лет сто — и в небе дирижабли, под ним метаколониализм, компьютеры с ножным приводом и эффективный курс продления жизни. Человечество в целом адаптировалось к внешним факторам. Бы. Потому что Чума, Голод и Этнические чистки поразили мир не через грязь и незнание, а через дыры в эконишах, безнаказанно растоптанных корпорациями верхом на Авторском Праве.

До такого не додумались средневековые эсхатологи. Зато, по уверениям Н. Клещенко, по состоянию на лето года стерильные семена ГМО никому в мире не продаются, в коммерческих масштабах не производятся. Фактически, наложен мораторий, из-за негативной реакции общества. Есть прок от алармизма. Пока что. Всё еще.

Но Бачигалупи уже описывал новый мировой порядок и вопрос был, как автор рассказов про беженцев и лицензированные злаки управится с романом, сможет ли дать «Заводной» больше, чем образцовым во многих смыслах «Специалистом по калориям»?

Смог.

Атмосфера, антураж — детали жизни времен Свертывания понятнее Индии Йена Макдональда. Сравнение с «Рекой богов» уместно: Азия, правила ходов, доска и вес фигур совсем другие, но с виду похоже: боец с хайтеком, его семья, фаранг в тропиках, «Новые» — ньюты, трущобы, бунты, дамба, проблема с муссонами И устройство мира. Пусть угольные движки, рикши и немыслимо дорог лед — мир «Заводной» далек от изобильного металлом и топливом паропанка так же, как от молящегося на артефакты сытого прошлого постапокалипсиса. Аккумулируется механическая энергия, делают 40 узлов парусные грузовозы, светят газовые прожектора — очевидно, тут, совмещая принудработы с культурой биогаза и конструированием бабочек, решают задачи по-своему. С человеком можно делать тоже, что с лабораторной крысой, хакеры (генокода), необычное оружие, сочетание нищеты и богатства плюс лекция о блистательных перспективах отказа от традиционных ценностей и правил жизни человеческих обществ — чем не киберпанк.

Сюжет грамотный. «День сегодняшний разрушит даже планы затрашнего дня» (Гашек) — вот основа The Windup Girl и ее мораль. Неожиданно выплывающие обстоятельства и их резкая смена. Интриги, политика, бизнес, их мотивы и жестокость, Минприроды и Минторговли описаны на том уровне, который удавался некогда Латыниной и Нилу Стивенсону. «Кино» панорамное, «камер» хватает: шпион, народный герой, патриот, бизнесмен, секс-рабыня. Однако, введены они не только для умножения точек зрения.

Роман касается фундаментальных вещей. Наука, любовь, доверие, долг, благодарность, честность — в перекрученном жизнью виде. Реалистично.

Вот Лейк, компетентный спец, ради дела готовый убить, умереть и продать любимую, работает на тех, кого презирает. Вот Тань Хок Сен, униженный, слабый старик. Он же выживальщик, паранойе, приемам и связям которого Лейку б учиться, заботливый, щедрый босс. Неблагодарный подлец и вор. Прагматик с такими мечтами, что выстроенные с детства планы Чаньи и выстраданное Эмико — детский сад. Кстати, в пользу проработки заглавного персонажа свидетельствует получение книгой Seiun Award Японцы клюкву в ее менталитете и, тем паче, в посольстве, не пропустили бы.

Полиграфия из лучших в серии.

Перевод живой, гладкий. Правда, всё, что goalma.org написал о производстве, оснащении цехов и т.п. — выкинуть. Безграмотно. Не нужен для работы с проволокой вырубной пресс, а прессу прецезионный резец. Гидравлика шипит, лишь если масло течет и т.п. и т.д.

Впечатлен. Рекомендую всем, кому может понравиться мягкая биотехнологическая НФ; история женщины, переборовшей воспитание, но не наследственность; предупреждение об обещающих рай и благополучие — они будут продолжать обещать; танк, прокладывающий дорогу мегадонтам в броне; явления наставляющих призраков; крах персональных усилий — но не безнадежность.

Серьезная фэнтези. Современная, урбанистическая, удачная, любопытная.

Вот город: «Лондон — это бесконечная перебранка между углами и пустотой». С одной стороны, любой мегаполис действительно ландшафт, архитектурный пейзаж, имеющий лицо лишь в воображении туристов. С другой, автор афоризма политизированый интеллектуал, город которого на деле образован музеями, пустырями, библиотеками, посольствами, свалками, игровыми автоматами, вузами (невысокого качества), не санкционированными сборищами, полицией, аукционов для очень богатых и особых пабов для тех, кому от жизни нужно что-то еще. Обитают в нем неонацисты, ученые, коллекционеры, профсоюзные активисты, ночные сторожа, преступники — но не те, кого они бьют, соблазняют и защищают (в любой последовательности), не те, кто продает им картошку и тянет провода. Сравните с ним «лондонские» вещи Страуда, Макоули, С. Грина, Роулинг Острые углы — и пустота.

Однако, по мере вникания в эту отстраняющую от повседневности фэнтези, вместе с цитатами, отсылками, отступлениями и знаковыми именами почти акройдовской концентрации, появляется вкус чего-то другого, но знакомого.

НИИЧАВО. Правда, с капуччино в картонном стаканчике, с интернетом, эсхатологией, нравами не едва начавшего притормаживать Союза, а уже заржавевшего по разломам Содружества (британского, британского). А магия та же: бессистемная, предметная, условная, открытая для изучения, древняя, техничная, игнорирующая свой мистический и трансцендентный фундамент. Труды, приносящие не недуги и немощь, а успех и возможности. Тайный мир могучих головоногих. Персонажи: досье на Вати легко представить на столе Тройки. Корнеев, правда, рядом с Госсом и Саби маменькин сынок, зато Магнус Редькин был бы своим среди лондонмантов, а Коллингсвуд, с ее французскими дыхательными штуками и характером — вылитая пифия приложения к «Понедельнику».

Серьезно, есть у «Кракена» сходство со Стругацкими. Они в духе одной традиции (в суэнвиковском смысле), которая, например, четко прослеживается по строго европейской экспозиции кракенистов. И в сочетании литературности мира со злободневными приметами. В данном случае, вместо папиной «Победы» и стенгазет — песни, отсылки к поп-арту и ветхим ТВ-сериалам впрочем, Муркок и goalma.orgн уравновесят капитана Кирка и большая часть попсы уйдет на прокорм изделия фирмы «Эппл».

Да уж, Мьевиль стал куда проще и гораздо доступнее. «Разгонные» главы перед суетой вокруг кракена — их не хватало ныряющему сразу на глубину Бас-Лагу, а печаль и оптимизм финала уводят еще дальше от его безнадежности. Три линии сюжета танцуют друг с другом, плавно, но не притормаживая, вписываясь в повороты судьбы ищущих пропавший экспонат. В кои веки уместная философия, резкие анализы, портреты. Тощий панк, умеющий слушать. Мышь с матрешкой. Расшифровка фото девочки рядом с костром — супер. Из минусов: толкучка движений, сект и субкультур такая, что, кажется, их и морю не вместить. Эффект размывается. Монстропасы примитивны, грядущее зло глядит похмельной пандой, а фермеры-оружейники, которыми пугали пол-книги Нет, не на пять баллов.

Перевод нормальный. Есть от чего вздрогнуть, в т.ч. на редкость неуместного мата, но приемлемо. Полиграфия на уровне.

Конечно, рекомендую. Премия заслужена, недостатки простительны. Может не понравится тем, кто считает, что вампиры — это гламурно. Эльфов, битв народов и всемогущих студенток так и вовсе нет. Здесь всё только для взрослых. Никакой порнографии.

Бродилка-стрелялка, этюд в подземных тонах.

Подробнее:

1. Мир. Бал в мрачной зоне разрушений правят сугубо ненаучный паропанк и зловещий подземный газ. За стеной Сиэтл и Север против Юга. Альтернативные. Боевые дирижабли, рабочий день 10 часов, принципы незазорны, белая скатерть кастовый знак. Внутри противогазы, тоннели, сбежавший пацан, его суровая мама, подвалы, лаборатории, перчатки, лампы, дочь легенды, пиво, протез, кабак, вокзал, китайцы, индейская принцесса, шарф, зомби, зомби, зомби, зомби.

2. Сюжет. Отец разрушил город, но хороший? Не, не летим. Пах! Пах! Эй, на крыше! БАМММ!! Беги, Иеремия! Пах! Кого привел Свакхаммер? Пах. Пах. Хочу инжир, надо сменить фильтры. Пах, пах. Ох, Хэнк. Пах. Пах. Левитикус Блю, значит? Пах-пах! БАМММ!! За Сару Фостер! — вжик. Мы на минутку, тайники должны сохраниться.

4. Чери Прист пишет симпатично. Поживее Далквиста и не хуже Пулмана. Характеры по-минимуму, а яркие. Кое-что инженерное. Динамично, без хоррора, садомазо и мата. Зато с дверями такая возня — ломятся, стучат, бьют, запирают, подпирают, заклеивают, корежат, трогают ручки лейтмотив какой-то. Хотя Прист, в существенной степени, аудиал — каким голосом говорят, что слышно, когда идут мертвецы, боевой крик в рубке и т.п.

5. Да если б не ее литературные способности и неожиданный финал, быть «Костотрясу» полным дерьмом. А так эти, если сильно преувеличить, «Банды Нью-Йорка» в «Резиденции зла», вышли на грани терпимого. Премию — за что?! Но интересно, что дальше надеюсь, будет меньше зомби в коридорах и больше дирижаблей в небе.

6. Издано нормально, переведено прилично.

Если что, не говорите — не предупреждали.

Рекомендую всем, кто согласен читать историю одного магического аборта.

Неординарное фэнтези про ученика мага, с неспешным действием, в качественных декорациях. Посыл — выбор пути в жизни, если цель существования неясна.

Неординарное и качественное — потому как в этом мире живет мечта романтиков, и лучшие из лучших «поэтов» могут из своей личности и некоторой основной идеи материализовать демона-андата. И, в полной противоположности романтикам, на андатах и управляющих ими поэтах строится экономика и политика городов древнего Хайема, которому завидует весь остальной мир. Способности андатов причудливы, не безгранична власть поэтов, соответственно причудливы и ограничены способы их эксплуатации.

Еще более причудливы интриги и обычаи этого мира. Он выглядит то ориенталистской версией Дальнего Востока, то, вместе со статуей императора выглянет античность, а то внезапно запыхтит паровым двигателем Новое Время. Бухгалтерские книги борделя — и печи огнедержцев квартала, отдающие чуть ли не аркаимской древностью.

Что любопытно, пишущий это не выделил для себя главного героя. Абрахам умудрился сделать их совершенно равнозначными — пьяницу-поэта Хешая, распорядительницу Амат, принца-грузчика, ученика Маати и разрывающуюся между ними Лиат.

Есть в персонажах( не в атмосфере) что-то, напоминающее goalma.orgна, goalma.orgа и Д. Дункана. М.б. Уотт-Эванса. Как ни гнет судьба этих людей разного звания и возраста, как ни переплетает в политических и любовных комбинациях, они отчаянно пытаются сохранить нравственную основу своих поступков, часто жестоких и беспощадных. Впечатляет в этом смысле Марчат Вилсин, который пытается одновременно служить любви и долгу.

С юмором не очень хорошо. Видимо, ради шутки АСТ поместило на обложку богатыря с окровавленным мечом, ибо насилие в тексте либо в пересказе, либо вне поля зрения. Возможно, из-за объективной регистрации чувств книжка черствовата. Возможно, так кажется, утверждать не стану. Потому что совершенно не хуже «Легенд западного побережья» Ле Гуин.

В итоге имеем образчик качественной фэнтези XXI века. Продолжения жду полностью. Если окажется на уровне — мы получили новую точку отсчета. (Хотя предпочитаю Аберкромби. Даже в осуждаемом переводе он сочнее).

Текст оставляет впечатление скучной свежести стылого утра.

Приоритет, новаторство и акцент в манере изложения и языке. Читатель не поглощается авторской речью (как у Брэдбери), никто не управляет его взглядом, как оператор камерой (как поступает goalma.org). Внимание распределяется по некоему объему, сцене. Очень много места уделено свету и шумам. Тому, с какой стороны появился персонаж и во что он одет, что в руках, куда смотрит, какими шагами перемещается. Движениям дана зоркая характеристика по направлению, скорости, эмоциональному наполнению. Соответственно, люди то и дело садятся, встают, пробираются через толпу, карабкаются, бегут. Их бьют и связывают, они выкручиваются, отбиваются, атакуют, вступают в тесный контакт прочими способами. Без стремительности. Статика — из-за подробности описаний возникает впечатление стробоскопического слайд-шоу.

Нехорошо говорить такое о НФ-боевике, но, если бы все эти подробности урезать на четверть, книга бы сильно выиграла по драйву — возможно, что в этой обязательной конкретности проявился опыт театральной режиссуры Далквиста.

Разговоры зато ни опускать, ни пропускать не стоит. Диалоги, рассуждения и приказы имеют живой характер. Заметно отсутствие в книге «общества», мнения толпы, важных, скажем, для goalma.org Все индивидуально. Принц, бордель-маман, солдаты, торговцы, кондукторы, прислуга, ученый числом участников Далквист не обидел. На страницах этого кирпича много актеров и мало статистов. Да, они скорее нужны для колорита, и рольки у них небольшие, но их реплики, изумленные/презрительные взгляды, ухмылки и тяжелые судьбы случайных жертв, оказались весьма кстати. Благодаря им мир «Стеклянных книг» получился многоярусным и жизнеподобным.

Гостиная у Далквиста это гостиная, вагон — вагон, дворец — дворец. Детали обстановки, разнообразие интерьеров и мест — большой плюс. Лабораторию глазами постороннего и побег по крышам считаю вне критики.

Описываемая обстановка чуть-чуть альтернативного мира соответствует примерно — г.г. нашего. Как правило, у обратившихся к ретрожанру возникает соблазн стилизовать свой рассказ под аутентичные тексты. Далквист поступил лучше — он показал то время и непосредственно глазами участников и отстраненно. Например, проезд полка по городу: эмоции очевидцев отличаются от таковых современного читателя. Натурализм разврата, без морализма или смакования, оставляет четкое ощущение авторского неодобрения.

С персонажами и сюжетом не так хорошо.

Троица главных героев — наемный убийца Кардинал Чень, резко эмансипировавшаяся колониальная наследница Селеста Темпл и, не менее наемный и убийственный, доктор Свенсон демонстрируют хорошо сформированные внешними обстоятельствами характеры. Поступки соответствуют происхождению и положению, психология раскрыта, понятна и представима. При этом никто из них большого интереса не вызвал. Сделать одного бойца физически ущербным, заставить другого флэшбеками мучиться от погибшей любви малость неоригинально. Злодеи напомнили таковых у Клайва Льюиса. Впрочем,графиня Розамунда и мисс Пул утешат истосковавшихся по женщинам-вамп и холодным стервам.

Замысел полностью исчерпывается тремя словами

и это самый большой недостаток книги. Ведь по уровню исполнения Далквист ровня Акунину, Пулману, позднему Стерлингу, и, возможно, Финнею. Не хватает абстракции, эпичности, смысловой нагрузки, которые есть, например, у Муркока и Олдисса.

Финал голливудовский. Абсолютно, включая развязывание всех узлов.

В итоге: готов вежливо поаплодировать, но на следующую премьеру вряд ли пойду.

Отвратительно.

Нет, язык очень хорош, выдержан стиль, действие динамичное. Виновата абсолютная goalma.org вещей посвященных возрождению НФ эдакому делать нечего.

Герой получает в результате аварии супергеройскиетьфу! Короче, ему выращивают мощный интеллект вместо поврежденных участков мозга. И начинается ерунда.

Давно известно, что интеллект не имеет отношения к социальному успеху, память и знание теории не гарантируют ничего. Само развитие науки началось с отказа от попытки вывести путем логики всеобщие закономерности и перехода к эксперименту. Еще Гиппократ высказался на тему суждения и опыта. До кармической теории можно дойти посредством своего ума, для теории электрических цепей потребуется эту цепь построить. Фигня, по Теду Чану надо лишь наморщить лоб и все станет ясно, знание не добывается, а постигается. В психушках полно тех, кто видит во всем связи По личным наблюдениям, из общей теории всего невозможно получить ничего толкового, кроме совета обращать на нее больше внимания. А на ее авторе надо ставить крест.

«я достиг пределов общеупотребительных языков слова не подходят для моего языка» — еще одна заморочка, пригодная лишь для подростков и одержимых английской грамматикой. «сложность эмоций увеличивается экспотенциально» — с чего бы? Поединок двух супергениев смешон из тех же соображений.

Спасти этот текст могло бы или признание того, что у алжирского бея под самым носом шишка, или уход в сторону фэнтези, наподобие Томаса Ковенанта, где все сразу впишется в мифический контекст.

Шерлокиане свойствены скучнейшие прологи про тайные архивы и секретные тайники, но Ким Ньюман смог задать тон криминального фарса (в духе goalma.org или Дэнни Кинга) с первых страниц, с истории обнаружения в хранилище очень своеобразного английского банка записок Себастьяна Морана о профессоре Джеймсе Мориарти.

Этот вор, убийца, офицер королевы Виктории, охотник, циник, самец и владелец изготовленного слепым механиком пневматического ружья не питал к соквартиранту (по борделю) ватсоновских восторгов. Моран сводит счеты со слишком умным нанимателем. Бизнес, заносивший его в леса, театры, рынки, лекции, швейцарский водопад и экстренный поезд, тестировавший на сообразительность и хладнокровие фениями, шпионами, оперой, Той женщиной, мороженщиками, крашенными волками, лживыми мормонами, сыщиками Скотланд-Ярда, инкарнацией египетской царицы и невкусными печенюшками, раскрыл многие стороны деятельности легендарного математика и консультанта преступного мира в нелицеприятном виде.

Один из лучших очерков злого гения. Мориартику уже можно выделять из интерпретаций Конан-Дойля: дружелюбная альтернатива goalma.org, натуральная уголовная хроника Д. Э. Гарднера, игривая жуть Нила Геймана Ньюман соединил самостоятельную и качественную интригу, внезапные повороты которой напоминают классический детектив, с пародией. Пародирует не только Холмса, отчетливо различимы Киплинг, Уэллс, Гарди, уйма менее известных, вплоть до, по-моему, goalma.orgа.

Достойно похвал. Действие динамичное, лица запоминающиеся. Семь новелл разного времени — как единое целое, финал с элементами неожиданной лирики.

Жанровая принадлежность выражена слабо, но, пусть снежный человек и Хокстонский монстр бледны на фоне литературного близнеца фрейзеровского Флэшмена, криптозоология — критичный параметр. «Собака Д'Эбервилей» фантастика, без сомнений.

Претензий к изданию или переводу нет.

Цитаты:

«То, что марсиан видим мы — это их просчет, случайность, недоработка в грандиозном плане.»

«Скоро кто-нибудь наймет настоящего Томаса Карнаки, и он заявится в Фэл-Вейл со своей электрической пентаграммой.»

«- Вы жили в Афганистане, — сказал профессор.»

«Мы не нанимали людей по имени Неумеха Бранниган, среди наших динамитчиков числились умельцы вроде Креншоу Твердая рука.»

Ориентальная фэнтези? Есть почти побочная линия спиритуалистичного характера, но чудеса не слишком ориентальные, вполне уместные в «Белой Розе» goalma.org Кеевский Катай за Китай Тан, сойдет, но Благодарность переводчика сотруднице Института Востоковедения выглядит почти неуместно: литературность перевода подверглась суровой критике, раздражающих мелочей, вроде брюк для верховой езды, извести в землебитной Стене, фермеров, ложи в театре и феникса в пламени, хватает.

Ориентальность под сомнением и потому, что текст скуп и сух. Страна не показана. Степь, дворцы, погранцы, сады, проезжая дорога. Население — придворные интригуют, поэты сочиняют, куртизанки играют, военные стоят на посту, одно шелководческое хозяйство, всё. Язык, образы и описания лаконичны и имеют мало общего с арсеналом аутентичных поэтов и новеллистов. Вот Цэнь Шэнь (—). «Стучат копья воинов, ударяясь одно о другое в ночных рядах. На конях снег, над ними пар от пота, их шерсть смерзается в лед, а в шатрах застывает в тушечницах вода». То же Кей, г.: «Теперь, когда они садились на коней с первыми лучами солнца, Тай видел клубочки пара от своего дыхания». Психология, мотивы, портреты возьмите любую книжку про аналогичные обстоятельства, например, «Дракон и жемчужина» Джинни Лин. И попробуйте, рискните объяснить, чем «Поднебесная» на все три свои номинации круче. Благо, есть с чем сравнить (см. Приложение).

Достойна упоминания структура. Вне финала, канатом стягивающего их в хэппи-энд, линии сюжета практически не зависимы и не последовательны. Действие линейное, логичное, хронологически верное, однако дискретное. Можно читать с конца, с середины, местами, кусками — ничего не потеряете.

«Поднебесная» как детское постельное белье, по которому нашлепаны рисунки: вот мужик в широкой шляпе копает могилы, вот везут драгоценной наложнице фрукты юга, калека побирается, женщина с двумя мечами атакует императорскую стражу, шлюха подливает вина великому поэту, лебеди летят над озером, не понимающие в лошадях восторгаются статями сардийца, девочка спотыкается на ветру, едет золотая карета В какую сторону глянешь, такая история и сложится. Война, поэзия, любовь, благодарность духов и людей, предопределенность и кузнецы собственного счастья — а вокруг пустая белизна и складки.

В целом, нормально. Профессиональная коммерческая проза. Безыдейная, не «Дорога в Сарантий», однако, предпочитающим псевдоисторические, неспешное, размеренное повествование, катастрофы без ужаса, легкий мистицизм, ненастоящий Восток, «Тигану» и «Львов аль-Рассана», должно пойти нормально.

Приложение. Что еще почитать такого и вместо.

Про поэтов, армию, культуру и крах династии Тан, а так же и про то, что произошло на постоялом дворе, прекрасно написал Мастер Чэнь в «Любимой мартышке дома Тан». Ближе к истории Цинь Чунь «Записки о горе Лишань», биографии Ду Фу, Ван Вея, Ли Бо.

Про принцессу и варваров: Нортон «Серебряная снежинка».

Степь, китайцы, не китайцы и волки: Цзян Жун «Волчий тотем», Ясуси Иноуэ «Лоулань».

Женская доля в конфуцианской земле: Шань Са «Императрица», Су Тун «Последний император», «Неофициальное описание Чжао — летящей ласточки».

Чтобы раскочегарить огонек посильнее, чем нужно для варки яиц всмятку, необходимо хорошее топливо и наддув. Последний «доводу королей» обеспечит битва колдунов, а воспламеняемый материал накопили предыдущие части «Первого закона».

Поэтому тем, у кого не абсолютная память, предлагаю после «Прежде чем их повесят» освежить «Кровь», а уж потом браться за «Последний довод королей».

Придется вспомнить многое. Персонажей, от практиков инквизиции до принцесс; архитектурные мелочи, вроде подбородка статуй и устройства интерьеров; столичную топографию и адрес черной двери; изменения характера Ки и страшные сны Глокты. Все пошло в дело, пустяки, обмолвки оказались важными ориентирами на пути к финалу.

Накал потребовался из-за того, что «Первый закон» преодолевает сопротивление традиционно устойчивых тем. Память легендарных веков, законы мироздания, которые нельзя нарушать, верность повстанцев, гордость аристократок, потерянные наследники, пришедшие на помощь северяне, воля простого народа, рацио ученых, раскаяние злодеев и хитрости коммандос потому и стали типовыми, общими местами, что сами по себе держат сюжет. Ведь Аберкромби не первый. Видали уже и добрых вампиров, и миролюбивых орков, и злодейское спасение мира. Без логически выверенных цепочек причин, следствий и последствий эпических событий, без демонстрации коренной ломки, без резни в горах, бетодовских проклятий и смерча над Адуей получилось бы банальное, чернушное сведение счетов с добрым и высоким, которое мало значит.

Поменять плюс на минус — просто. А вот дать подсказки в духе Агаты Кристи, а преступление убрать, показать, как на деле работает кукловод теории заговора, отказаться от ловушек в виде картин справедливого мира и любовных треугольников, раскрыть, что имидж, занятие, цели и внутренняя сущность человека независимы, что на последний довод королей есть ответ — работенка для гроссмейстера композиции и психологии.

Полиграфия на прежнем уровне, но смена переводчика на пользу не пошла. Есть неуклюжие и противоречивые фразы, проглядывает непонимание контекста: «троллям» вместо бондов и «гномам» здесь не место. Но она и не загубила книгу. Динамика не пропала, читается легко и быстро.

Что еще сказать без спойлера? Черный Доу не так прост, как Джезаль, Ищейка везуч, а месть Ферро не бесконечна Если коротко — рекомендую.

Рассказ неглупой, неотвратимо обреченной дамы, влипшей, по милости давным-давно сдохшей администрации, в ловушку космоса, тупой зависти и дробного существования. В «Лучшем за год» ему должно найтись место, но не боле.

Уоттс строит смелые и удачные гипотезы, «гротескный дарвинизм» весьма понравился. Дружит с биологией, физикой и инженерным калькулятором. А вот в фабуле — слаб. Потерявшие цель и назначение путешественники? Машинки фон Неймана? «Космострады»? Жизнь астрономических масштабов? Опять вторичное да пережеванное.

Перевод без видимых ляпов, примечания толковые.

Образчик качественной твердой НФ, звезд не хватающей. Без восторга.

Из этого романа выросла «Дюна» Херберта. Дело не только в деталях, вроде суровых условий, обряда инициации в психоаналитическом духе, влажного воздуха комнаты суда и продлевающего жизнь наркотика. Они близнецы по идеологии рассказа. Авторы не желают что-либо разжевывать, зато непрочь намекнуть на только им известные обстоятельства. Оба тяготеют к протокольному описанию поступков, вызванных мудростью подсознания и логикой предрассудков. Темнят, как могут. Заявляют в один голос, что достаток и покой гибельны сами по себе и от них предусмотрительное правительство избавится. При этом мир Норстралии еще более необычен, чем мир Червя. Куда ведьмам-гессериткам до стратегов Содействия, а фрименам до людей-животных.

Но присутствует какая-то болезненность, преднамеренное искажение тела и духа, которого нет в более психически крепкой «Дюне». Здесь человечество предстает в виде силача-неврастеника, которого до дрожи пугает собственный тонус. Но упражняться не прекращает, а то мало ли что. При чтении возникло ощущение, что все диалоги и монологи сводятся к: «Ты меня слышишь? Ты меня понимаешь?».

Сюжет: парень с фермы чудовищно разбогател, доверившись экстремальному брокеру потому, что не мог слышать автоматических предупреждений. Эта же «глухота» подводила его на грань смерти четыре раза подряд. Закручено, но постижимо. После переноса действия в космос начинается такое помутнение, что goalma.org остается нервно глотать свои таблетки в сторонке. Не случайно в этой вселенной новости запрещены под страхом смерти.

Финала нет.

Такой могла бы быть «новая волна». Но не захотела. Читать любителям нестандарта, философских монологов и воробьев-убийц.

Не знаю, на что повелись авторы предыдущих отзывов, но это не рассказ о волшебном городе. Реальность Ехо, Темной стороны Лондона, Нью-Корбюзона, Лисса Нет, не похоже. Фрагменты Амбры в картинку не складываются, никак. Самого города — почтамт, памятники Восса Бендера, «Борхесовская книжная лавка», бульвар — маловато. Атмосфера? Уж слишком велики временные и стилистические разрывы между историями «Города», слишком разные судьбы и сюжеты они предлагают изумленному читателю, чтобы говорить про единение духом.

Настоящей темой, или, если терпите подобные термины, метатемой, Вандермеера является Литература, а сама книга имитирует экспозицию музейных материалов г. Амбры. Надерганных по дилетантским коллекциям искусства ХХ века, в которых рисунки грибов в стиле Диснея встречаются с убогими фото ритуальных ножей, а записные книжки гения — с афишками закрытых театров. Смотрите сами.

Вот могиканин новеллы Серебрянного века, образца Грина, Моэма и Цвейга — «Дарден влюбленный». Типичный, для «Новой волны», диалог «Странный случай». А о «Трансформации Мартина Лейка» невозможно читать, не вспоминая биографий реальных и вымышленных художников Ирвинга Стоуна и Силверберга (впрочем, для нее нашлось бы место в черновиках «Маласийского гобелена» или «Вирикониума»). Серая драматичность мемуаров голодной юности торговца Хоэггботтона обрывается как раз перед началом истории успеха, как и у многих реальных прототипов. Полемическая брошюра о королевском кальмаре (гы-гы, но не торопитесь), другая — о ранней истории Амбры (пример того, почему учебники, все же, нужны). Миниатюра «Освобождение Белакквы» могла бы быть написана и в , и в г. любым, кому нравится идея мира-текста. Тяжелая, необарочная «Клетка» не даст забыть о том, что хоррор приличным и интеллектуальным стал именно в двадцатом. На закуску — словарик, переполненный издевательской неопределенностью постмодерна. И, разумеется, куда деться от мистификаций, беженцев, массовых убийств и безумия, во всех его проявлениях. Послевкусие — мокъюментари (надеюсь, орфографию выбрал правильно) и эстетское эссе о гарнитурах.

Пусть Вандермеер многолик и умел, пусть всемерно приветствую затею со сменой шрифтов, и, даже, нахожу определенное удовольствие в том, как глушит мозг капель примечаний и сносок (осторожно! стиль заразен!), но:

высококачественное предисловие Муркока рекомендую всем;

авторский же текст — только для ищущих искусственных сложностей и/или собирающим хоррор и постмодерн. А так же всем, кому в радость будет найти намек на Лакана или Мейчена.

Нормальное чтение про необычный мир.

Сабли, винтовки, деревянные ракеты среди туч и айсбергов, термоядерные солнца, центрифуги городов и золотые монеты внутри заполненной воздухом оболочки миль диаметром. Это «Вирга», хабитат, напоминающий скорее конструкции С. Бакстера и goalma.org, чем двойные планеты Олдисса и goalma.orgский, но отнюдь не «искуственная галактика» аннотации.

А снаружи оболочки — загадочная Искусственная Среда, в мир которой автор допустил героев по-быстрому, на чуть-чуть — до музея и обратно. Планы внешнего мира превосходят по грандиозности даже замысел по краже солнца отчаянного пилота Хайдена Гриффина, а по коварству даже достижения классически параноидальной аристократки Венеры Фаннинг.

Проработка мира — навигационные карты, города, транспорт, подробности жизни и социумов, фольклор и техника — как незнакомая марка шоколада. Вкус предсказуем, но заманчив, интересен и питателен.

Пожалуй, поживей «Интегральных деревьев» и правдоподобнее «Летающих китов Исмаэля». Не так топологически изощренно, как «Стена» А. Робертса, но тоже ничего. Язык и психология персонажей на уровне goalma.org, разве что более сухо и схематично. Вроде персонажей «Звездных войн».

Текст вполне самостоятелен. Финал в стиле «что-то кончается, что-то начинается». Эх, еще бы чуть-чуть, хоть бы немного ощущений. Чтобы почувствовать, что же это такое — лететь на раскаленной трубе сквозь тьму водяных шариков навстречу врагу

Рекомендую тем, кому нравится серьезное отношение к физике и невесомости, а так же книжки про пиратов.

Текстом и его наполнением доволен. Мысли четкие, изложение сжатое и насыщенное. Описания через поступки и слова двух главных персонажей — Джонни Простака и Джона Первичного. Кто, что, как скоро, что сказал при этом — всего несколько слов . Пейзажи и атмосфера — отправляйтесь к Брэдбери и Кею. При данном раскладе котопса действительно можно перепутать с бешеной собакой. Эмоции — рассказываются. Остального мира, кроме США, словно нет.

Жанр путешествия в параллельные миры, как и машина времени, вооружает автора для игры в «а что, если». Мало что более удобно для показа вариативности нашего мира. Для оценки роли случайности и неизбежности в человеческой судьбе не знаю более эффективного инструмента. К тому же, можно от души потрындеть, т.е., пофилософствовать. Квантовая теория способствует, понимаете ли.

Зато и игроков на этом поле достаточно, и в литературе, и во всех разновидностях кинотелепродукции. Чтобы выделиться, требуется еще кое-что к альтернативным спискам изобретателей и президентов, всякой разной экзотики, этики, тоске по дому и дежа-вю.

У Пола Мелкоу это кое-что есть.

Живет мнение, что идеи можно украсть. Что только зависть, глупость и нелепые правила окружающих мешают настоящему предпринимателю развернуться. Что главное — верить в себя. Что все гениальное — просто. Как швейная иголка Зингера с ушком в острие. Иногда это сравнительно безобидно, как система ТРИЗ, иногда имеет тяжелые последствия. Вроде тех, что показаны в этом тексте.

Секреты, идеи, достижения, истории успеха — да нате! К услугам Джона Рэйберна лучшие бестселлеры, формулы и изобретения множества миров, лишь бы в рюкзачок вместились. В демонстрации тщетных попыток реализации потенциала есть особенная прелесть для взрослого человека. В каком-то смысле, известное «42» goalma.org и терзания чужих достижений в «Стенах вселенной» схожи. Без вопроса и решения никакой ответ не нужен. Овладение знанием, понимание дела невозможно заменить.

Меж строк — обоснование здоровой этики. Очень ненавязчиво показано, как много значит выбор вектора движения. И в чем разница между стратегиями поиска незапертой двери и строительством дома. Даже если можно испытывать все двери Вселенной, а для строительства — только две руки (ну там еще нормальная работа, стипендия, небеспокойсь-по-поводу-документов и ряд других, малозаметных, бонусов от автора хорошему герою).

Почти идеал легкого чтения. Того, что без эльфов, гномов, драконов. Взамен которых — отечественные «милиция», загулявшие мужики, цветущий бурьян, чахнущий огород, жадные тетки-квартиросдатичицы и «гости с гор».

Почти. Потому, что есть в этой книге внутреннее веселье и творческий задор. К тому же, «Цветок» — целостное, законченное произведение, не отрывок очередных хроник, отблесков и т.п. и т.д.

И уровень исполнения выше среднего. Между делом, не тужась, Громыко может удивить ловким поворотом мысли, удачной фразой, оригинальной идеей (например, летающие цветы и влияние зомби на тактику разбоя). Квест в ее руках не похож на смесь занудных разговоров с полосой препятствий. Язык приятно читать про то, как «Судьба ехидно хихикала над плечом» и «выжаренный до привкуса пепла воздух». Финал пафосный умеренно.

При соблюдении некоторых условий — не выпускать по пять томов в год, например, — можно надеяться на потенциал писательницы.

А пока есть над чем работать. В тексте хватает тщательно воспроизведенных вторичных элементов. Уж больно узнаваемы сцена с Иггровой невестой в храме, бичи йеров, очистка полей от нежити, татуировки и т.п. Чересчур благостны обычаи и легок труд — складывается впечатление, что население этого мира, в среднем, проводит времени за столом больше хоббита. Мыслестрелы — немыслимы. Некоторые детали мироустройства, вроде рабства, выпрыгивают внезапно, другие наоборот, исчезают бесследно. До индустриализации кружка обладала ценностью выше столовского стакана и т.п.,по большому счету, мелочи.

Читать можно.

Если симпатизируете мушкетным артикулам, кирасирам и блеску багинетов, с которыми не могли сладить удальцы и фанатики от Ирландии до Индии, прошу ознакомится.

Процентов на 60 это решебник по тактике времен атаки шагом и каре. Почти — дисциплина без шпицрутенов, аналога пустынь и каналов страны Хандар на нашем глобусе даже не прослеживается. Так и не разобрался, что за «глиняные» хижины такие: легко горят, но осколки от стен надо извлекать хирургически. Любопытно, автор знает, сколько весят описанные им стальные плиты? И что он ими сказал о технологии своего мира? С последним тоже имеет место быть некоторое смещение — у Стальной Маски винтовки и точная механика, а противник дозрел лишь до терочных запалов.

Еще процентов 30 текста занимают труды капитана Первого Колониального полка Д'Ивуара над выживанием оного полка плюс карьера «солдата Винтер», травести с лесбийскими снами (спешу успокоить, отношение к «Монстрячему взводу» и феминизму роман Векслера имеет отдаленное).

Решение переключаться с офицеров на солдат реализовано удачно, психология и внутренние конфликты закручены лихо. Кто сказал «Глен Кук»? Ничего общего. Мартин? Векслер управляется с персонажами и баталиями не хуже.

Правда, участников меньше, регион один, этники и летописей чуть, детям и старухам слова не дано. Главное отличие — хотя текст и прерывается, лишь начинаешь врубаться в цели полковника Януса и закадровую интригу, но эта часть завершена и, какой-никакой, а финал есть. И представления о долге, дружбе и любви расходятся с рыцарством «Игры Престолов» в корне (см. линию Маркус-Ростон).

Оставшиеся % романа — то, почему он фэнтези. Демонология, запах жженого, Мать, окаянные иноки, артефакты древних, мрамор шрама, лысые великаны, понтифики, схватки с зомби Ничего особого, почти стандарт. Во всевозможные сюжетные ловушки и смекалку персонажей автором вложено больше — спасибо ему за это.

Со всеми небрежностями перевода, не отличающего глубоко сидящие суда от глубоко погрузившихся и впадину от низины, читается легко. Полиграфия: сквозь белую бумагу видны строки той стороны листа.

Продолжения жду.

Спивающемуся спецу по трепу Недертону надо выманить свидетеля, дотянуться до которой он и полиция могут лишь через китайский сервер. Вокруг небоскребы, велики, русские клептархи, умная техника, безлюдие улиц и толкотня косплейных зон Лондона. Острова мусора, наноассемблерная чистота, по нервам хлещущее из всех щелей богатство. Гламур отравленных ногтей, «золотые кадры». Тоска по прошлому.

Флинн Фишер видела, как Аэлиту Уэст растворили в воздухе — но так же бывает лишь в играх. Старые ТВ-сериалы, хлам вокруг дома, 3D фаб(рикатор)ы сетевых франшиз, возня с дронами ветеранов каких-то войн, мужланские драки, «раковая рента» и уйма неоплачиваемого времени — вот реальность США президентства Гонсалес. Почти не веря, Флинн соглашается следовать онлайн-инструкциям тех, кто зовет себя «Милагрос Сольветра».

Эпоха шаткого «Моста» и смехотворного «Синего муравья» завершилась. Гибсон хорош, как в киберпанке. Сам он теперь (интервью на обложке, места лучше издатель не нашел), зовет «Нейроманта» «глянцевым картоном», мол, тогда и переживаний за маму не умел передать, а НФ романы обязаны быть натуралистичным социальным конструктом. Фрактальной структуры.

Никто не знает, что Гибсон считает «фракталом», но фаны припомнят не только маму. Обруч на голове, субстанции, глаза чужого тела. Инвалид разведки, богачи, которые изображают отдельный вид людей (Антарктика, помните?), но, главное, цела фирменная образная система, которая самое обыденное наполняет скрытым смыслом и из самого мудреного извлекает эстетическое переживание.

Структура — главки размером по две, много четыре, страницы. От переключений, сцен, акцентов и эффектов «Периферийных устройств» возникает ощущение, что автор собирает книгу у тебя в уме, как монтажер фильм покадровой склейкой, а ты тут же видишь получившееся кино.

Теги которого: путешествия во времени, прогрессорство, спасение мира. Отчасти взрослая любовь, обретение себя, чуть сумасшедшего выигрыша в лотерею и казуальной механики. Японофилия, космос, опережающий шаг в будущее субкультур и полиция Тьюринга утрачены, зато здешние идеи для теории элит опасней вуду матрицы.

Полиграфия терпима.

И пусть телефон тут зовут «телик», хорошо, что Гибсон написал эту книгу и спасибо, что она дошла до нас.

P.S. А функции жезла Лоубир, которым та наводит ужас на верноподданных, описал еще Гюго, в «Человек, который смеется». Не в нанотехе там дело

Может ли человек измениться? Нет, ну а? От Логена эту рефлексию перенял Трясучка, чье бесстрашие памятно по «Последнему доводу королей». За ответом вместе с ним отправимся в Стирию.

В страну ренессансных нравов, искусств, городов, аристократии и войн. Отсюда отплыл спасать Союз герцог Орсо а вот и он сам. Но что это творят по его приказу над капитаном наемников, молодой, начитанной и красивой Монзой Муркатто?

Содержание: месть семерым. Кровь. Секс. Политика, нищета, богатство. А также роль личности в истории, жесточайшая подлость, высокие материи, жертвы невинные, виновные абсолютно и их не менее виновные палачи. Противостояние гуркхов и Союза, боли и наркотиков, прощения и предательства, воли и обстоятельств, яда и оружия. Города, поля, палатки, дворцовые музеи, банки, бордели, секретные убежища и открытые площади. Узники, слуги, врачи, артисты, полководцы, наемники, крестьяне, мастеровые, беженцы

Три правила чтения: 1. Никому не симпатизируйте. 2. Ничему не доверяйте. 3. Запоминайте ходы, протоколируйте слова, ловите намеки.

Не поможет, конечно (Аберкромби поднаторел в коварстве), зато поймете, что все честно, логично и последовательно настолько, насколько возможно при игре интриги против случая. Т.е. кости и ставки не фальшивые.

Ведь не обойтись без трагических совпадений и чудесных спасений, если автор, бросив рушить канон эпической фэнтези, взялся за авантюрный боевик. Проработку психологии субъективными ракурсами, навязчивыми идеями и фасоном сверхъестественных шляп углубляют непрерывные взаимные обвинения персонажей. Мечей больше магии, баталии и схватки возвращают смысл выражению «театр военных действий». Топография и архитектура на хорошем уровне. Цитаты, в т.ч. Шекспира и «Молчания ягнят». Кинотрюки. Местами весело, местами мрак, но темп ровный. Финал непредсказуем.

Можно читать вне цикла. С некоторым напряжением, но, если не знать, что кроется за «Валинтом и Балком» или убивающей женщиной юга, — ничего, главным действующим тоже туманно и сюжет не об этом. Тем же, кто знаком с «Первым законом», есть кого припомнить. Король, волшебники, торговцы, лесбиянка У высоко ценимого Никомо Коски вообще бенефис.

Перевод (сетевой) ершит просторечием, обильными «ё» и скучным матом. Тем не менее, говорят и думают каждый по-своему, красоты красивы, описания техничны, а дефекты устранимы в уме.

Рекомендую знающим Аберкромби и в пополнение недетской полки библиотеки «плаща и кинжала».

Впечатляет безжалостный размах, с которым Стросс ушел от ловушки хроноклазмов и всеобщего смешения, в которые попали Лем в «Повторении» и goalma.org в финале «Путеводителя».

Если смысл путешествий во времени исключительно в физическом выживании человечества (и только человечества, никаких трансгуманоидов «Кораблей времени» Бакстера), то гены нищих важнее и соборов Конни Уиллис, и доллара туристов, за которым тянулись частники Асприна. Устройство хроноимперии Бейли в таком аспекте и вовсе никому не нужный вздор.

Зато служители Стазиса не станут, как ученые в «Костях Земли» Суэнвика, сидя ждать неизбежного вымирания своего вида. Они будут действовать, действовать решительно, масштабно и прагматично. Если нужно, то, вместо минимального вмешательства, спрятанной коробочки из «Конца Вечности» Азимова или давленой бабочки Брэдбери, «Палимпсест» двигает планеты и скупает рабов, шинкует сердца и, не скрываясь от аборигенов, улаживает дипломатический конфликт.

С решительностью и прагматизмом, впрочем, почти перебор: герой «Берега динозавров» Лаумера собственную могилу раскапывал — в «Палимпсесте» это не зачтется даже как вступительный экзамен. Хотя по заслугам и награда — патрульные Пола Андерсона отдыхали в сафари на мамонтов, агенты Стазиса восстанавливаются там, где они боги. Почти. Потому что за настоящими богами некому приглядывать, да и диссидентов среди них не водится.

Впечатляюще. Но настолько не ново, что можно говорить о перечне типовых нарративов поджанра «путешествий во времени». Ставьте галочки: убитый дедушка — есть, особый язык, темпоральные клоны, прыг-в-постель аристократка, Конец Всех Времен, подмена самим собой, убийственная фуга, исчезновение линий за время отсутствия, петли, работа под прикрытием, тяга к ХХ веку — а как же! И вывод, идентичный сделанному Азимовым, Лаумером, Ффорде и Бэйли.

Благодарю разместившего сетевой перевод. Вполне прилично.

Не шедевр, но рекомендую к прочтению безусловно. Премия заслужена.

«Зодиак» — не группы звезд на воображаемой сфере, не кличка серийного убийцы. Марка резиновой лодки, которая является вторым по скорости средством передвижения в бостонской гавани и незаменима в работе Сэнгеймона Тейлора. Который, вопреки обложке, не «последний самурай техно-эры», а единственный профессиональный химик «ЭООС Интернешенел».

Которая, вопреки мнению некоторых, не калька известной протестной группы. Сотрудники ЭООС заняты не профессиональным сбором пожертвований «ради Земли».

Пусть контингент, эти бывшие филологи, суровые, травленные пацифисты и полудурки с независимым мышлением, похоже, списаны с натуры, но здесь они работают на контору без основных пороков экозащиты (словоблудие, невежество, мистицизм, предпочтение зверей человеку). Отличие важное, т.к. означает, что «Зодиак» включает фантастическое и помимо классического, вышедшего из-под контроля эксперимента.

В полной мере зрелая книга. У автора уже сформировался и стиль, и круг любимых тем.

Мореходство как маневрирование. Женщины, знающие цену себе и мужикам. Географические и этнические скетчи. Инженерное мышление. Секс по гринпису, мелочи быта. Сопротивление Системе, позитивное по умолчанию. Науки «по Чапаеву»(здесь — химия). Тактики выживания, звонков и арестов. Шерлокхолмсовский поиск улик (черные точки на коже, граффити, печень омаров). Судьба даров вузам и использованных моряками Второй мировой кондомов.

Правда, то, что андерграунду — плюсики, а корпорациям — дурацкий колпак, не убеждает. Вот гопники на острове и впервые запачканная узнаются как родные, но социальной ответственности и уязвимости бизнеса перед независимой прессой впору завидовать.

В целом, «Зодиаку» ближе «Криптономикон» и «Барочный цикл», чем загруженная, в принципе, аналогичными трюками «Лавина» или искусственный во всех смыслах «Алмазный век».

Читается легче Крайтона. Перевод идет хорошо. Не одной Доброхотовой-Майковой Нил Стивенсон по плечу.

Полагаю, вещь прошла бесшумно потому, что роман жестко привязан ко времени написания, а е и «зеленое» движение у нас были другими. И потому, что идеализм противоречит рыночной идеологии, замуровывание труб при умирающей промышленности и штрафах госэкологии выглядит нехорошо, а внедорожный велик не ассоциируется с бедностью. Но автор тут не виноват.

Хорошая, неглупая книжка. С учетом обозначенного — рекомендую.