Использование Мела В Казино
править код]
Фишки изготавливаются из глины, композитной глины или ABS пластика. В основном используются в настольных играх, в отличие от металлическихмонет (жетонов), используемых в игровых автоматах.
Некоторые казино при высоких ставках игры также используют «плаки» (от $ и выше). Плак отличается от фишки тем, что он больше, и, как правило, имеет прямоугольную форму. В отличие от фишек, плаки имеют свои порядковые номера.
Исторически фишки казино происходят от европейских средневековых счётных пфеннигов.
Использование[править Дождались: По игре "Легенда о Зельде" выпустят эпический фильм
"Легенда о Зельде" (The Legend of Zelda) выходит на большой экран! После хитовой адаптации Super Mario Bros. от Universal, заработавшей 1 миллиард долларов, Nintendo вместе с Sony Pictures Entertainment разрабатывает новый проект "Зельда".
Хорошенькие: нейросеть адаптировала принцесс из мультиков Disney — фотоСмотрите также
Уэс Болл, режиссер трилогии "Бегущий в лабиринте", будет руководить адаптацией "Легенды о Зельде" при поддержке Sony. За фильмом, совместно финансируемым игровым гигантом и Sony, стоят Arad Productions, Inc. от Nintendo и Ави Арад.
В Nintendo говорят, что работают над лайф-экшной адаптацией уже много лет.
"Теперь мы официально начали разработку фильма с участием самой Nintendo. Для его завершения нужно время, но я надеюсь, что вы с нетерпением ждете этого", – пишут в Arad Productions.
Та поки цей фільм/серіал ще не запрем’єрився, не витрачай часу у нудному очікуванні – заходь на Favbet. Тематичні слоти, рулетка, блекджек та інші популярні ігри: з онлайн-казино Favbet в тебе просто не вийде нудьгувати!
рекламная информация
Zelda – это жемчужина империи Nintendo с года. Фэнтези-игры, охватывающие тысячи лет, рассказывают историю о мальчике по имени Линк, который должен спасти Королевство Гайрула и его принцессу Зельду. Линк должен победить злого Ганона, стремящегося собрать все три части Трифорса, чтобы получить абсолютную силу.
15 фильмов с осенней атмосферой, гарантирующих уютный вечерСмотрите также
The Legend of Zelda: The Breath of the Wild и ее продолжение Tears of the Kingdom считаются одними из лучших видеоигр всех времен.
Напомним, ранее мы рассказывали о лучших экшн-фильмах года - залетай в новинку и читай список.
УЧАСТИЕ В АЗАРТНЫХ ИГРАХ МОЖЕТ ВЫЗЫВАТЬ ИГРОВУЮ ЗАВИСИМОСТЬ. ПРИДЕРЖИВАЙТЕСЬ ПРАВИЛ (ПРИНЦИПОВ) ОТВЕТСТВЕННОЙ ИГРЫ.
Лицензия на осуществление деятельности по организации и проведению азартных игр казино в сети Интернет от года, выданная ООО "БК "ФАВБЕТ" на основании Решения КРАИЛ от года № с изменениями и Лицензия на осуществление деятельности по организации и проведению букмекерской деятельности от года, выданная ООО "БК "ФАВБЕТ" на основании Решения КРАИЛ от года №
править код]
Дождались: По игре "Легенда о Зельде" выпустят эпический фильм
"Легенда о Зельде" (The Legend of Zelda) выходит на большой экран! После хитовой адаптации Super Mario Bros. от Universal, заработавшей 1 миллиард долларов, Nintendo вместе с Sony Pictures Entertainment разрабатывает новый проект "Зельда".
Хорошенькие: нейросеть адаптировала принцесс из мультиков Disney — фотоСмотрите также
Уэс Болл, режиссер трилогии "Бегущий в лабиринте", будет руководить адаптацией "Легенды о Зельде" при поддержке Sony. За фильмом, совместно финансируемым игровым гигантом и Sony, стоят Arad Productions, Inc. от Nintendo и Ави Арад.
В Nintendo говорят, что работают над лайф-экшной адаптацией уже много лет.
"Теперь мы официально начали разработку фильма с участием самой Nintendo. Для его завершения нужно время, но я надеюсь, что вы с нетерпением ждете этого", – пишут в Arad Productions.
Та поки цей фільм/серіал ще не запрем’єрився, не витрачай часу у нудному очікуванні – заходь на Favbet. Тематичні слоти, рулетка, блекджек та інші популярні ігри: з онлайн-казино Favbet в тебе просто не вийде нудьгувати!
рекламная информация
Zelda – это жемчужина империи Nintendo с года. Фэнтези-игры, охватывающие тысячи лет, рассказывают историю о мальчике по имени Линк, который должен спасти Королевство Гайрула и его принцессу Зельду. Линк должен победить злого Ганона, стремящегося собрать все три части Трифорса, чтобы получить абсолютную силу.
15 фильмов с осенней атмосферой, гарантирующих уютный вечерСмотрите также
The Legend of Zelda: The Breath of the Wild и ее продолжение Tears of the Kingdom считаются одними из лучших видеоигр всех времен.
Напомним, ранее мы рассказывали о лучших экшн-фильмах года - залетай в новинку и читай список.
УЧАСТИЕ В АЗАРТНЫХ ИГРАХ МОЖЕТ ВЫЗЫВАТЬ ИГРОВУЮ ЗАВИСИМОСТЬ. ПРИДЕРЖИВАЙТЕСЬ ПРАВИЛ (ПРИНЦИПОВ) ОТВЕТСТВЕННОЙ ИГРЫ.
Лицензия на осуществление деятельности по организации и проведению азартных игр казино в сети Интернет от года, выданная ООО "БК "ФАВБЕТ" на основании Решения КРАИЛ от года № с изменениями и Лицензия на осуществление деятельности по организации и проведению букмекерской деятельности от года, выданная ООО "БК "ФАВБЕТ" на основании Решения КРАИЛ от года №
В любом казино цвет фишек обозначает её номинал. Во многих казино фишки имеют также числовое обозначение номинала. Однако не существует однозначного соответствия между цветами и номиналами. Наиболее распространённые цветовые схемы включают следующие цвета:
В Америке го века было достаточно традиции использования голубых фишек для более высоких значений, что «голубая фишка» в существительном и прилагательном значениях, сигнализирующих о дорогостоящих фишках и дорогостоящем имуществе, засвидетельствована с и , соответственно.[2] Эта устоявшаяся коннотация была впервые распространена на акции «голубых фишек» в х годах.[3]
Реже встречаются другие цвета (жёлтый, синий, голубой, фиолетовый, оранжевый, серый и др.) Им могут соответствовать менее распространённые промежуточные и дробные номиналы ($, $2, $, $10, $20) и крупные номиналы ($ и выше).
Во многих казино даже окрашивают столы под номинал фишки. Делается это для того, чтобы игрок сразу видел размер минимальной ставки в конкретной игре
В телевизионных покерных турнирах и играх на деньги иногда используются связанные бумажные купюры для крупных номиналов, хотя в Мировой серии покера и Мировом покерном туре используются исключительно круглые фишки номиналом до долларов; Однако турнирные фишки нельзя обменять на наличные.
Защита фишек[править править код]
Стек&#;— это стопка из 20 чипов. Её постоянно использует крупье для подсчёта фишек. Для того, чтобы собирать фишки со стола, когда они разбросаны, используют «чипование»&#;— сбор фишек со стола руками. На конец фишки надавливают большим пальцем, а указательным с другой стороны кладут в ладонь. Хороший дилер может делать 2 стека с помощью чипования за 6&#;— 10 секунд.
История[править править код]
Ссылки[править Часть
- Машина прошла границу, - сказал Савченко. Прошло два дня. Романов посмотрел на экран электронного календаря. - Всё в порядке? – словно не веря, переспросил он. - Всё в порядке, - подтвердил Савченко. – Я генеральному уже докладывал. - Ну, и как генеральный? – для проформы поинтересовался Романов (хотя реакция ставицкого вполне мог предугадать). - В восторге, - ответил Валерий. – Теперь требует отгрузки ускорить. Вот только не знаю, как контракты закрывать… - А что такое? – удивился Романов. – Какие проблемы? Как обычно, через бухгалтерию, финансовый отдел. Савченко как-то сразу замялся и с ответом не спешил. «Ставицкий, похоже, не всем сотрудникам доверяет» догадался Романов. - Ладно, не придумывай ответ на ходу, - сказал Романов. – Будем считать, что я ничего не слышал. Он положил труку. И набрал номер Ларисы. Теперь он звонил ей на офисный номер. «Секретничать бесполезно… Гонеев точно всё знает». - Лариса, - произнёс он тихо, дождавшись ответа, - не говори ничего, просто послушай. Я сейчас еду к Левковскому. У меня встреча с ним… А потом придётся поговорить с Гонеевым. Время прошло. Тянуть мы больше не сможем… Под дудку Гонеева я танцевать не буду. Ты это знаешь. Прости, Ларис, я подтсавляю тебя… - Нет, - ответила Лариса. – Ты не при чём… - Лариса, не надо отвечать! – воскликнул Иван. – Я один в кабинете, мне проще. - А мне всё равно, - ответила Лариса. – У нас с Николаем и так всё… до ручки дошло. Решай сам, Иван… Только скажи мне потом, как всё там у вас… Она положила трубку. «Как у нас?» подумал Иван. «У нас-то понятно… Как тебя потом спасать – вот вопрос!» Лариса посмотрела равнодушно и устало на замершую от удивления Веронику. - Что, Вера? Спросить хотела? - Я… ничего, - тихо ответила Вероника. – Я тут с отчётом по командировке… «С ума сошла!» подумала Вероника. «В открытую уже с любовником своим… болтает. А если муж узнает? По всему офису такой шум пойдёт! Он же её… Господи, лучше бы я этого не слышала!» - Или, поболтай с девчонками, - грустно сказала Лариса. – У вас с Лидой кофе-брейк. На десять минут. Вероника взяла со столика блюдце и маленькую кофейную чашку. Подошла к двери, задержалась на секунду, словно ожидая, что Лариса скажет ей вслед ещё что-нибудь, и, не дождавшись, вышла. «Вот всё и решилось» подумала Лариса. «Наверное, иначе и быть не могло…» Иван задержался на минуту у входа в казино. Он увидел мужчину, который молча и абсолютно неподвижно стоял у края парковочной площадки, сжимая в руках странный белый предмет, похожий то ли на большой, смятый в ком платок, то ли на вырванный из одежды кусок ткани. Человек этот был бледен, словно кровь ушла из его тела или же неожиданным, невесть откуда взявшимся в летний день холодом захвачен, скован, заморожен до мертвенной белизны. И бледностью своей, и неподвижностью он похож был на восковой манекен, забытый кем-то и неопонятно какими судьбами оставленный на краю асфальтовой площадки. - Кто это? – спросил Иван Карнева, что встречал его у дверей казино. Карев недоумённо пожал плечами. - Простите, не понял, Иван Сергеевич. Леонид Николаевич просил вас встретить и обязательно к нему проводить… «Хоть бы поздоровался ради приличия» подумал Карев с затаённой обидой, заметив, что Романов и не смотрит в его сторону и даже, похоже, не слушает его. «Все начальники, все такие занятые… Поздороваться им лень! И штат мне наполовину сокращают. Скоро и самого сократят… И не заметят! И вопросы какие-то непонятные задают…» - Вот этот человек… И Иван, пренебрегая правилами приличия, пальцем (хотя и не явно, не открыто, стоя вполоборота к загадочному гостю) показал на мужчину. Карев пригляделся, близоруко прищурив глаза, и, сообразив, наконец, о ком же это спрашивает его начальник, кивнул и пояснил Ивану, отчего-то полушёпотом: - Вы не обращайте внимания… Это, знаете… Наш бывший клиент. Постоянный посетитель. Очень хороший клиент, обеспеченный человек! Золото просто, а не игрок. Ну, не он сам, собственно, игрок. Жена его играла… Очень, очень азартным игроком была. А он… Он денег не жалел, нет! Знаете, по моему он все игры, ставки своей супруги… Да, именно он и спонсировал. Мы очень благодарны ему были. Знаете, если средняя доходность аппарата три тысячи долларов в месяц, и это по Москве, то с такими вот клиентами!.. Да, мы ему и кредитную линия даже предлагали. Но он отказался! У него с деньгами всё было… - Играла? – несколько замешкавшись, переспросил Иван. – Почему в прошедшем времени? Его жена… - …с деньгами хорошо было, - закончил фразу Карев. И тут же, без остановки, ответил: - Так погибла она. Вы же слышали об этой ужасной перестрелке, нападении? Боже ж ты мой, тут половина посетителей была просто в истерике! И какая тут стабильность в стране, хотел бы я спросить? - Погибла, - повторил Иван это страшное, окончательное, обрывающее жизнь слово. «Погибла…» Он почувствовал, как пробегает по коже холодок, будто здесь, на пороге казино, почувствовал он вырвавшееся из склепа дыхание смерти. И огни рекламы со их суетным и суматошным мельканием показались ему какими-то ненужными, неуместными. И эта музыка… «Праздник продолжается…» - Я так думаю, с ним сдвиг какой-то случился, - продолжал Карев. – Он вроде… Не в себе. Который день ходит сюда, как на работу. Раньше на машине приезжал, а теперь вот… ходит. За руль боится сесть? Не понимаю… Приходит – и стоит, стоит. Мы уж не трогаем его. Понимаем, горе у человека. Опять-таки, клиент… Может, вернётся ещё… - Нет, - ответил Иван. – Только если не выдержит, и окончательно с ума сойдёт. Карев, не скрывая недовольства, скривился и пальцем потянул воротник, словно ослабляя хватку галстука. - Всякое бывает,.. – возразил Карев. – Всякое… И, пренебрегая служебными обязанностями, ушёл куда-то, не проводив Ивана к Левковскому. Разговор с Левковским был недолгим. Леонид, как обычно, пожаловался на трудные времена, посетовал в очередной раз на участившиеся проверки (в последний раз отличились пожарные: потребовали установить пожарный щит прямо у входа в зал с аппаратами, на самом видном месте впрочем, требование это, конечно, сняли за определённую сумму). Потом спросил, что посетителей, как ни странно это было видеть после недавней перестрелки, меньше не стало. «Расширяться надо, а не аппараты списывать!» радостно сообщил Левковский. «У нас такой народ – ничем его не испугаешь! Так что впору ещё десяток «Новоматиков» установить. Мы просчитывали» «Хорошо» ответил Иван. «Сообщу Ставицкому. Не волнуйся, у тебя ничего брать не будем. У нас в регионах ещё пять залов закрывается, так что будет где технику брать» «А мы ещё поживём!» радостно говорил Левковский, потирая руки. Иван не стал его разубеждать. Он-то понимал уже, что выживание их бизнеса зависит теперь вовсе не от потока посетителей. Даже если пол-Москвы толпилось бы у рулеток, на их судьбе и судьбе их залов и казино это никак бы не отразилось. Иван ничего не сказал о поведении Карева, который нарушил распоряжение директора и не проводил гостя. Ничего не сказал и о том человеке, что стоял у казино и смотрел пустыми глазами на игорный дом, отнявший у него две жизни: жизнь его жены и его собственую. Вообще Сказать по правде, разговор с Леонидом стал ему до крайности неприятен. И неприятен был Леонид с этой легкомысленной, отчасти даже глумливой радостью по поводу счастливого продолжения игры на месте, где пролилась кровь. Не хотелось говорить. Рот сводило и слова застревали в горле. Иван быстро свернул разговор и пошёл к выходу. «Не обязательно списывать, можнео замену аппаратов провести» крикнул ему в спину Левковский (крикнул поспешно, словно боясь не довести до сведения начальства такую важную мысль). «Есть новые модели, я направлял список!..» Окончание фразы Иван не расслышал. Он закрыл за собой дверь. Иван прошёл по административному этажу, спустился к выходу. И там, у самых дверей, столкнулся с Гонеевым. Илья Петрович взмок от пота, будто бежал по жаре без отдыха от самого центрального офиса, боясь не застать Романова в казино. Илья Петрович даже позволил себе немыслимую для него в служебной обстановке вольность: ослабил галстук, опустил узел чуть ли не до самой груди и расстегнул две верхних пуговицы рубашки, серой от липкого пота и приставшей к ней уличной пыли. «Не говори только, что ты случайно здесь оказался» попросил мысленно Иван. И Гонеев, словно услышав просьбу, сказал честно: - Вот, насилу нашёл вас, Иван Сергеевич Духота-то в Москве какая, тропики прямо. Влажность в Москве высокая, будто на болоте каком-то живём! - Почему спешка такая? – спросил Иван. - А как же!.. Гонеев, изображая удивление, даже всплеснул руками. - Время-то бежит! Бежит время, Иван Сергеевич! Романов поморщился. «Разделаться со мной не терпится? Директору настучать? Или в аферы свои втянуть?» подумал Иван, неприязненно глянув на засуетившегося Гонеева. - Успели бы сегодня встретиться, - заметил Иван. – В крайнем случае, завтра Или скучать без меня стали? Последнюю фразу Иван произнёс с откровенно-издевательскими, саркастическими интонациями. Впрочем, сарказм Гонеев проигнорировал. И мягко взял Ивана под локоть и, увлекая его прочь из казино, заговорил заботливо-тревожным голосом: - Невозможно ждать, вы уж мне поверьте! Никак нельзя! Вы, кстати, на машине? Здесь её припарковали? Ну, так я вас провожу! Да, да, прямо до машины и провожу! Мне не трудно Так, о чём это я? Ах, да! Ждать – нет никакой возможности. Ставицкий вызывает «Скорее, ты сам к нему на приём напросился» мысленно возразил Иван, освобождая локоть от потных гонеевских пальцев. - У меня, знаете ли, у старого бюрократа, третий глаз уж где-то на голове вырос, будущее начиная предвидеть, - возбуждённо говорил Гонеев. – Административными предсказаниями скоро займусь, не иначе! И предвижу я, что разговор с генеральным будет весьма и весьма серьёзный. Не простой разговор! - С чего бы это? – удивился Иван. – Он бы вас, наоборот, поблагодарить должен. Последняя машина без проблем до границы дошла. Не то, что в прошлый раз Да и залы, вроде бы, надёжно прикрываются Гонеев скривился и поморщился, будто от застрявшей в горле и с трудом проглоченной тошнотворной микстуры, и заявил: - Забудьте вы о всех этих прикрытиях! Гроша ломаного они не стоят! Помните только о том, что я вам говорил. Пока Гонеев посмотрел искоса на удаляющееся здание казино. - Пока этот наш Николай Романович остаётся в своём кресле, гарантий выживания бизнеса – никаких! Это вы, надеюсь, поняли? Они подошли к машине Ивана. С полминуты постояли молча. - Ну, так как? – спросил, наконец, Гонеев. – Действуем совместно, Иван Сергеевич? Романов посмотрел на Гонеева, покрутил автомобильный брелок в руках, и решительно ответил: - Нет! Не сказать, чтобы этот ответ огорошил Гонеева. Разве только, всё-таки смутил Вероятность успеха Илья Петрович оценивал процентов в семьдесят, не меньше. Он и сейчас не мог понять, почему Иван отказывается от его предложения, подставляя под улар и себя, и свою семью «И Ларису, между прочим!» - Окончательное решение? – уточнил Гонеев. - Окончательно, - ответил Иван. – И, как я понимаю, бесповоротное «Ещё бы!» подумал Гонеев. Илья Петрович облокотился на капот, перевёл дух и, улыбнувшись миролюбиво, сказал: - Может, не будем так резко рубить, Иван Сергеевич? Обсудим ситуацию? Пять минут у вас найдётся, я думаю - Что измениться за пять минут? – спросил Иван. Гонеев пожал плечами. - Мало ли Озарение на вас найдёт. Или, может, я успею вас уговорит, удержать, так сказать, от рокового шага - Рокового? – переспросил Иван. «Угрожать решил?» подумал он. Гонеев достал из кармана брюк платок, осмотрел его, выискивая чистый уголок, тщательно и не спеша вытер уголки губ, убрал платок в карман. И едва ли не умоляющим голосом произнёс: - Вы поймите меня правильно Много обо мне нехороших вещей говорят, сплетничают у меня за спиной. И вы, Иван Сергеевич, отнюдь не с уважением ко мне относитесь. Я ведь вижу это, слышу. Догадываюсь. Не слепой ведь, и, уж поверьте, не глупый. Совсем не глупый я человек. Не к тому я всё это говорю, будто меня обижает такое отношение, задевает, оскорбляет. Нет! Признаться честно, даже и не волнует. Я ведь знаю, люди мыслят стереотипами. Сознание человека из стереотипов собрано, как из кирпичиков. Начни кирпичики разбирать, может – и сознание рухнет. Поэтому разбирать и не пытаюсь. Вдолбили людям в головы в либеральные-то времена, будто на Лубянке одни палачи кровожадные сидят, которые кровь стаканами пьют да диссидентам иголки под ногти загоняют, и ведь не докажешь теперь, что глупость всё это и сказки, сочинённые недалёкими, продажными газетчиками, которые о работе спецслужб ни малейшего представления не имеют. Заморочили людям головы, и теперь вот за каждый, кто когда имел счастье служить в органах хвост из сплетен, пересудов и предубеждений тянется. А ведь люди - Вы к чему, - нетерпеливо прервал его Иван, - говорите мне всё это? Ваша прошлая деятельность совершенно ни при чём. Тем более, что я ничего о ней и не знаю. Не знаю даже толком, где служба ваша проходила. Знаю только, в какой организации. А отношение моё к вам Да, негативное! Плохое, откровенно говоря. Но определяется оно не прошлой, а нынешней вашей деятельностью. Мне ведь приходилось с интригами вашими сталкиваться. И сейчас вы пытаетесь втянуть меня в нехорошее дело. Совсем нехорошее! Иван заметил, что щека у Гонеева начала дёргаться. «Проняло тебя! Неспокоен ты, Илья Петрович, неспокоен» - В благородство играем? – с издёвкой спросил Гонеев, теряя терпение. – Обличаем порок, так сказать? Разоблачаем интригана? Дешёво всё это, Иван Сергеевич. Наигранно и неубедительно! Если уж моё предложение вам настолько неприемлемым и возмутительным показалось, так что ж вы сразу, с ходу его не отвергли? Почему генеральному сразу не доложили? Решили всё-таки обдумать на досуге гнусность эту Так надо понимать? - Замолчите! – крикнул Иван. – Вы знаете, почему я не иду к Ставицкому. И не смейте!.. - Не смею, - с кривой, нервной улыбкой ответил Гонеев. – Конечно, не смею. Любимую женщину спасаете? В разборки не хотите её впутывать? Или, может, надеялись, что у Гонеева какой-нибудь прокол за два дня случиться, и тогда мне только об увольнении придётся думать, а не о смене руководства компании? А, может, просто время вы тянете, Иван Сергеевич, а сами думаете, как бы половчее от меня избавиться? - А не пошли бы вы с этими вопросами!.. – резко и чётко произнёс Иван. - Пойду, - в тон ему ответил Гонеев. – Вынужден буду пойти к генеральному, Иван Сергеевич. Варианта у меня другого нет. Слишком много вы теперь знаете, а жизнь – вообще штука сложная, а у нас-то теперь Прямо круговорот какой-то затягивающий, а не жизнь. Так что придётся вас топить, Иван Сергеевич! Сболтнёте ещё генеральному лишнее о беседах наших, или узнает Николай Романович о вашей бурной личной жизни Хоть муж, говорят, последним узнаёт, но вы так неосторожно себя ведёте, что и последний может узнать «Как же хочется морду тебе набить!» с тоской подумал Иван, сжимая кулаки. - А знаете, почему я вам про сплетни всякие и предубеждения рассказывал? – спросил Гонеев. И тут же сам ответил на свой вопрос: - Потому что Нелегко мне будет топить вас, Иван Сергеевич. Честно слово, нелегко! Вот такой вот я в ваших глазах Расчётливый, хладнокровный. Человека раздавить – раз плюнуть. Так? Иван не ответил ему. - Нелегко, - повторил Гонеев. – Не вынуждали бы вы меня к этому, Иван Сергеевич! Что вам в плане моём не нравится? - В плане? – переспросил Иван. – Что ж в нём может не нравиться Разве только его цинизм. Ставицкий, конечно, не ангел, и методы управления у него, возможно, не оптимальные, но ведь использовать болезнь человека как оружие Да ещё и доносы писать! Будем считать, что не способен я на это. Потому что Действительно не способен. И ещё Не только в вашей прошлой службе дело. И не только в вас самих. Есть ведь ещё и те люди, что стоят за вами. Я ведь не верю, Гонеев, что вы сами решились такую подлость затеять. Вас натравил кто-то, как вышколенную, выдрессированную собаку натравливают. Не знаю, что вам посулили за развал компании и нейтрализацию руководства. Не знаю, купились ли вы на эти посулы или свою игру затеяли. Знаю одно: людям, которые за вами стоят, доверять ни в коем случае нельзя! А, стало быть, нельзя доверять и вам. А знаете, почему? - Объясните, - подчёркнуто спокойным голосом произнёс Гонеев. Иван приложил ладонь ко лбу, изображая козырёк фуражки. - Люди это особые. В форме или в штатском – без разницы. Силовики – особая категория. Особо бездарная, я бы так сказал. Не умеют они созидать! Они - никудышные бизнесмены. Не стратеги и даже не тактики. По большому счёту, они руководствуются лишь простыми инстинктами хищника: хватать, давить, отнимать. Тот, кто в стае – свой, остальные – чужаки. Чужак – либо жертва, либо враг. Либо до поры до времени служит стае, пока и его очередь не настанет на фарш пойти. А главное Иван вздохнул тяжело. - Главное, не выйти им за пределы волчьей это логики. Менталитет такой А ведь, что интересно, и при советской власти чекисты, силовики тогдашние, пытались коммерцией заниматься. В тысяча девятьсот двадцать первом году решением Совета Труда и Обороны и под эгидой ЧК создали Чрезкомэкспорт, Чрезвычайную комиссию по экспорту, во главе с пламенным большевиком, питерским рабочим из самоучек, Михаилом Рыкунковым. Так сказать, изобрели инструмент внешней торговли в силовом варианте. Чекисты активно занялись бизнесом: развернули сеть подставных контор по скупке у буржуев камушков, валюты, драгметаллов. Сдавал буржуй золото в такой конторе, получал деньги – и с чистой совестью шёл домой. А следом за ним шли ребята в кожаных тужурках, из этой вот «коммерческой конторы». Провожали его до дома, а потом и врывались к нему с обыском. И тут уж, понятно, гребли всё до дна и безо всякой компенсации. Большой урожай собрали силовики тогдашние! Натаскали в закрома свои изрядно! Да вот беда Наворовать-то наворовали, а что с наворованным делать – не понятно. Как отнимать что-нибудь, так тут инстинкты без сбоев работают. А вот как нажитое нелёгким бандитским трудом в дело вложить – тут просто беда какая-то! Сплошные сбои начинаются! Ничего толкового чекисты во главе с рабочим-самоучкой изобрести не смогли. Конфискованные меха и ковры гнили без толку на складах, деньги хранились без учёта и пропадали невесть куда, золото и камни без толку пылились в сейфах. А чекисты продолжали таскать и таскать, только не понятно уже – зачем. Инстинкт хищника – штука опасная. Волк может стадо коров перерезать, но и одной коровы не сможет вырастить. Так что Бесмысленно с такой вот публикой связываться. Бесмысленно и опасно. Вот что я вам скажу, Гонеев. И ничего более Гонеев выслушал Ивана винмательно, сохраняя при этом самое дружелюбное и участливое выражение лица. Дослушав же, улыбку с лица за ненадобностью убрал. Понял, что с Иваном – ошибся, и в сообщники тот, по излишней честности и щепетильности в вопросах деловой этики, не годится. Потому заговорил без излишней дипломатии. - Интересная история, - сказал он. – Поучительная, конечно… Только я вот что скажу: историями меня не проймёшь. И всякими там примерами, поучительными и не очень. Я вам сотню историй могу рассказать о вашем торговом менталитете, тоже, между прочим, весьма специфическом… Не связываться советуете? Гонеев ухмыльнулся. - Я сам из этих, зубастых… Может. Не из той же стаи, но тоже с зубами. Так что… вы мне совет дали, я вам совет дам. Простой и понятный. Когда я вас топить буду, вы – Ларису топите. Лариса вас простит, она баба с понятием. И Ставицкому мозги заканифолите… Всё! Здесь Гонеев, расслабившись от осознания собственной вседозволенности, и сам не заметил, как перешёл черту. Может, и стерпел бы Иван подлость Гонеева, но – не такую грязь! Удар получился сильным, коротким и точным. По прямой, снизу – в челюсть. Гонеев отлетел назад, громко щёлкнув зубами. Не удержавшись на ногах, упал, на излёте стукнувшись затылком об асфальт. Сидел, схватившись за голову и раскачиваясь, с минуту. Иван всё это время со сжатыми кулаким стоял над ним, метя в макушку. Потом, остынув, отошёл к машине. «…сука!» услышал он краем уха шипение Гонеев. - А погромче повторить не страшно? – спросил Иван. – Как я понял, есть претензии у стукача? - Есть, - сказал Гонеев, вставая и отряхивая брюки. – Есть, дорогой! Но я их генеральному выскажу, не тебе… Болезненно морщась, он осторожно потрогал подбородок, погладив кончиком пальца рассечённую ударом кожу, и секунду потрясённо молчал, рассматривая размазавшуюся по пальцу кровь. - Идиот, Иван! – с ожесточением произнёс, наконец, Гонеев. – Что, интересы Войкова будешь защищать? Давай, дорогой, старайся! Спасай его дохнущий бизнес! Может, тебе в Монте-Карло памятник поставят! Иван посмотрел внимательно на Гонеева. От нехорошего его взгляда Гонеев попятился назад. Отойдя шага на три, повернулся и крикнул: - Вот теперь я тебя точно утоплю! С гарантией! - Никак, на «ты» перешёл? – сказал ему вслед Иван. – Закончилась твоя дипломатия, заговорщик копеечный? Убирайся, пока сотрясение не получил! «Ещё не известно, кто тут уберётся, а кто останется!» думал Гонеев, быстрым шагом покидая парковку. «Раздавлю, сволочь, обязательно раздавлю! Ты ещё не знаешь, с кем связался! Гад! В иные времена я бы тебя как клопа раздавил! Да и теперь… Попрыгаешь! Чёрт, зубы как болят! Хорошо – язык не прикусил, а то кровищи было бы… А если бы по зубам дал, психопат проклятый? Выбил бы, как пить дать! А у меня одной металлокерамики со штифтами тысяч на пять долларов! Вот ведь нарвался на идиота!» Когда Иван выезжал с парковки, Гонеев всё ещё стоял у шлагбаума. Стонал и морщился, ощупывая затылок. И жевательными движениями челюсти проверял прикус. - Что, ударил?! – переспросил Левковский. И всплеснул руками от удивления, едва не сбив декоративный фонтанчик у стола. - Именно так, - подтвердил Карев. – У нас и видеозапись имеется. Угловая камера… Ну, помните, та самая, что сломалась два дня назад? Так мы как вчера починили, закрепили на ограде, там, где дальний угол парковки. Вот она всё и зафиксировала. - Сколько запись по регламенту хранится? – уточнил Левковский. Карев, уловив намёк, улыбнулся ободряюще и положил на край стола диск DVD. - Эта – сколько надо… И подмигнул. - Больше – никаких копий! – крикнул Левковский и ударил кулаком по столу. – Мастер-кассету почистить немедленно! И никому ни слова! Ни единого! - Конечно! – подтвердил Карев и попятился к двери. – Непременно! Никому, никому… всё понятно, мы на это и поставлены… - Свободен! – отрезал Левковский. Он дождался, пока Карев выйдет из кабинета, и только после этого быстрым движением схватил диск. Потом подошёл к двери и повернул ручку замка. Прошёл вдоль стены кабинета, проводя по ней рукой, словно нащупывая хорошо ему знакомое место тайника. Остановился. Отодвинул декоративную панель, скрывавшую вмонтированный в стену особо надёжный швейцарский сейф. По старой и неодолимой привычке оглядевшись по сторонам, быстро набрал шифр, прикрывая диском клавиатуру. «Сам камеры везде понаставил» подумал Леонид. «Сам контролёров наплодил… Теперь сам же слежки и боюсь! Ну что за жизнь?» Сейф мигнул красным огоньком и с тихим, едва слышным щелчком приоткрыл бронированную дверь. Левковский положил диск на нижнюю полку. Там было свободное место. На верхней полке плотными, спресованными рядами лежали пачки купюр. Это была особо секретная «чёрная касса», личный фонд директора казино, хранение которого Левковский не доверял даже самым надёжным сотрудникам бухгалтерии, и отчитывался по его расходу лично перед Ставицким. Конфиденциальную документацию и компромат директор казино хранил на нижней полке. Эти богатства он использовал уже по личному усмотрению. - Полежи до времени, - сказал Левковский. И закрыл сейф. Вечером того же дня Гонеев отправил по электронной почте письмо Калязину. «Уважаемый Николай Михайлович! В дополнение к нашему телефонному разговору и в развитие ранее обсуждаемой темы обеспечения безопасности бизнес-проектов российского офиса спешу сообщить вам, что…» Наброски письма (в двух вариантах) Гонеев сделал ещё до разговора с Романовым. Первый вариант (относительно мягкий и по общей манере подачи информации, и по характеристике деятельности топ-менеджмента компании) он планировал использовать при получении от Романова принципиального согласия на совместную работу по предложенному Гонеевым плану нейтрализации Ставицкого. Второй вариант, более жёсткий, предполагалось реализовать в случае отказа Ивана Сергеевича от сотрудничества. При этом, даже при использовании второго варианта, Гонеев изначально планировал основную часть обвинений адресовать Ставицкому (якобы планировавшему вывести компания из-под контроля акционеров), для Романова оставив лишь «мелкие грешки», а именно: использование потенциально опасных логистических схем, создающих косвенную угрозу легальности бизнеса и так далее, и тому подобное… В общем, что-то нехорошее, некрасивое даже, но никак не ведущее компанию к краху. «Хорошо бы ещё что-нибудь о его некомпетентности написать» рассуждал Гонеев. «Но если подобные обвинения от меня будут исходить, веры им точно никакой не будет…» На свой счёт Илья Петрович не обманывался. Он прекрасно понимал, что акционеры не воспримут всерьёз обвинения в деловой некомпетентности топ-менеджера, исходящие от начальника службы безопасности, который собственно бизнесом никогда не занимался и в жизни не разработал и, тем более, не реализовал ни одной бизнес-схемы. Поэтому и во втором варианте обвинения в адрес Романова звучали глухо и неопределённо. Впрочем, вожделенную аморалку Илья Петрович и здесь приписал Ивану, не забыв упомянуть о связи последнего с женой директора. Сам же директор получал по полной программе, вплоть до обвинений в сговоре с рейдерами из милицейских структур (Илья Петрович никогда не отказывал себе в удовольствии обвинить оппонентов в собственных грешках, изящно, парой бюрократически-точно шлифованных строк переведя на них стрелки). Но после разговора с Романовым, едва не завершившегося потерей драгоценных керамических зубных коронок, Илья Петрович играть решил предельно жёстко и подготовил третий вариант письма, который и отправил Калязину. Основным обвиняемым стал Романов. Именно он и стал главным заговорщиком, уничтожающим компанию. И даже адюльтер, поначалу обыгранный едва ли не в анекдотическом ключе, стал, по мысли Гонеева, едва ли не частью общего плана Романова по дискредитации генерального директора и перехвату контроля над бизнесом. «А ведь складно получается!» с удовлетворением думал Гонеев, набивая текст на компьютере. Безопасности ради, набирал Гонеев текст дома, на личном ноутбуке, закрывшись от любопытной жены в кабинете. «…доказательством его намерений содействовать дестабилизации работы компании является полученное мною от источника в УБЭП сообщение о передаче Романовым сотруднику УБЭП М.К. Новикову конфиденциальной информации относительно плана вывода материальных активов компании…» «Вот это они перепроверить не смогут» решил Гонеев. «Ни Калязин, ни даже Войков! Нет у них выходов на Новикова. А Новиков, между тем, по нашей теме работает, что может косвенно подтвердить мою правоту. А то, что Ваня с ним не знаком и знать его знает… Так поди, докажи! «Слив» информации доказать можно. А кто и кому передал – это уже мои соображения». «…а так же пытается дискредитировать руководство, распространяя слухи о тяжёлой болезни генерального директора и, якобы, вызванной этим недугом неспособностью Н.Р. Ставицкого исполнять обязанности…» «Вот мы и Николая Романовича притопили!» радостно прошептал Гонеев, заканчивая письмо. В последнем абзаце он, словно спохватившись, прошёлся и по Ставицкому, использовав наработки, взятые из второго варианта письма. «…прошу вас обратить внимание… жду вашего решения… с уважением…» Гонеев навёл курсор на кнопку «Отправить». И замер. Он и раньше понимал, прекрасно понимал, что письмом этим, в каком бы варианте оно ни было написано, жёстком или самом наимягчайшем, он безусловно отрезает себе пути отступления. Пути отхода назад, к прежней, спокойной, размеренной офисной жизни. Прямое обращение к владельцу компании, да ещё и с компроматом на ведущих менеджеров российского офиса, могло привести к немедленному увольнению зарвавшегося начальника службы безопасности. «А, с другой стороны, что они ещё могут сделать?» с откровенным презрением подумал Гонеев. «Уволить? И только? Без выходного пособия… да чёрт с ними! Они сами в России на ладан дышат. Ноги норовят унести. В любом случае уволят. За границей я им не нужен. А вот Свечин, глядишь, и оценит. Если и не пристроит где, так хоть даст возможность спокойно в сторону отойти, одной верёвкой с этими коммерсантами не повяжет. О себе пора подумать, о себе…» И решительно щёлкнул пальцем по левой клавише «мыши». «Полетела весточка» подумал Гонеев. Он встал из-за стола. Подошёл к трюмо. Аккуратно отлепил пластырь и протёр одеколоном ссадину на подбородке. И заметил с удовлетворением, что ранка затягивается быстро и после одеколона почти уже не саднит. Вечером того же дня информатор сообщил Свечину, что партия отгруженных для зарубежных залов игровых автоматов благополучно доставлена на польский транзитный склад. - Как? – удивлённо спросил Свечин. – Как это получилось?! Это же… в разрез со всеми планами… Мы же договорились – ничего не пропускать! - Документы мимо нас прошли… Видно, на подозрении мы… Извините, Павел Владимирович, времени нет разговаривать. Завтра эсемеску скину, там подробней напишу. Свечин положил трубку. И сразу же набрал номер Трофимова. Дождавшись ответа, с ходу выкрикнул, словно бросил команду: - Больше не ждём! Начинаем завтра же. Эти гады технику вывозят, нас обошли! У тебя всё готово? - Как планировали, - осторожно ответил Трофимов. – Оперативные группы, постановления на обыск, понятые, бланки, протоколы. Ну и, понятно, фактурка, документы… С чего начнём? - По всем точкам одновременно, - ответил Свечин. – Первую группу – на склад. Если техника подготовлена к отгрузке, значит – списана с баланса. Екатерина… Свечин сбился, словно соринку проглотил. «Вот ведь дурак! Едва не проболтался!» - …У нас есть данные, как именно списывали технику, - нашёлся Свечин. – Если мы на этом списании их подловим, то под шумок прихватим весь склад. Так что одновременно проводи обыск в офисе. И пару залов им прикрой. Материалы по залам тебе переждали? - Ещё вчера, - подтвердил Трофимов. – Всех подключать, кто по этой теме работает? - Всех, - подтвердил Свечин. - А как… этот… Трофимов замялся. - Давай, не тяни! – подбодрил его Свечин. - Да пенсионер этот… шустрый, - с подчёркнутым безразличием произнёс Трофимов. – Под общую раздачу его… или как? - Петрович, что ли? – переспросил Свечин. И улыбнулся, потирая живот. - Хорошо работает Петрович, старается… Хоть хвостом и крутит, и информацией с нами не делится… Да мы его не за тем в бизнесе держим, чтобы он нам данные сливал. Он по другой части… Свою работу он выполнил. В компании ему больше не рулить, так что отпустим его по-тихому на законный отдых, на пенсионные хлеба. Свечин подмал немного, и добавил тоном милосердного цезаря: - Потом, может, и ему работёнка найдётся. Не сидеть же без дела такому полезному сотруднику! Может, опять потребуется дерьмо кому-нибудь подбросить! Расхохотался, едва не уронив трубку. Повторил несколько раз: «…дерьмо подбросить!.. полезный, прямо незаменимый!..» Трофимову шутка вовсе не показалась смешной. Но он попытался изобразить искренний, но при том корректно-сдержанный смех. Из солидарности с начальством. «Сумасшедший день…» Ставицкий приехал в офис рано, часов в восемь утра. Такое случалось с ним нечасто (в последний раз – в конце прошлого года, но тогда надо было срочно проверить годовой отчёт финансового департамента, и, к тому же, обычный для предновогоднего времени аврал не оставлял иной возможности для спокойной работы с документами). Теперь же причина была иной. Неспокойно было на душе. Все эти неясные, смутно-тревожные ночные сны, навязчивые страхи не отпускали его. Сила страха росла, страх питался его слабостью, его болью в сердце, подрагиванием рук, ночным удушьем, тяжестью в груди. Страх говорил ему: «ты потеряешь всё, ты сам разрушишь всё!.. семью, дело, которомы ты отдавал все свои силы много лет, саму жизнь свою – разрушишь!.. ты ничего не удержишь… Ничего!» Внешне он всё ещё был прежним Ставицким, сильным и уверенным в себе. Он мог ещё удерживать бизнес стальною хваткой. Строить планы на будущее. Подписывать приказы. Проводить собрания. Наказывать сотрудников и поощрять их. Встречаться с деловыми партнёрами. Признаваться в любви, в конце концов! Пытаться создать семью, новую семью! Бороться за счастье! Сказать Ларисе… Да, вчера… Он сказал Ларисе, что больше не любит её. А она… Ей что, всё равно? Она рассмеялась, обидно, зло – над его словами. Не была опечалена, огорошена, ошеломлена, раздавлена,унижена… Нет! Смеялась! Он дял неё – никто? Его уход её нисколько не волнует? Или… «Ты не имеешь права! Не имеешь права!» Он спал на диване, в комнате для приёма гостей. «Это я чужой здесь? Здесь всё моё! И ты – моя! До развода, до моего… Слышишь, Лариса?! …До моего решения! Здесь я принимаю решения! И перестань улыбаться!» Гостей… Он не гость, хозяин. В этой комнате – широкий диван и мягкое покрывало кашемировой шерсти. Супружеское ложе – широкая софа. «С ней не лягу… Точно!» Сон не шёл. Он не спал всю ночь. Под утро был приступ удушья. Он не мог лежать. Сильно давило грудь. Сердце билось зверьком. Испуганным зверьком в узкой норе, в ловушке, в тупике. Без выхода. В шесть он встал. Принял прохладный душ, страясь сбить нарастающий жар в груди. Ходил по комнатам. У двери в спальню постоял немного, но не решился даже заглянуть. «Чужая…» Позавтракал, разогрев лазанью в микроволновке. Оделся. На лифте спустился в гараж. Позвонил водителю, чтобы отменить вызванную накануне на десять утра машину. «Сегодня я сам за рулём… Да, после десяти позвони секретарю. По моему, докумерты надо будет отвезти в зал на Тверской… Она тебе объяснит, что передать и кому». В офис Ставицкий приехал рано, часов в восемь утра. До половины одиннадцатого никто не беспокоил его. Секретарь, словно почувствовав болезненное, явно ненормально состояние шефа, не переводила на него звонки, а все сообщения записывала в журнал. Как видно, срочных сообщений пока не было. В половине одиннадцатого она всё же решилась позвонить директору. - Николай Романович, может, вам завтрак заказать? Голос её показался Ставикому испуганным, слова – сбивчивыми. «Чего, переживаешь, что я раньше тебя пришёл?» подумал Ставицкий. «Не переживай, за это не увольняют…» - Нет, не хочу… - Чай? Я ещё сок с минеральной приготовила… - Нет. Ставицкий хотел уже отключить телефон, но секретарь успела всё-таки вставить фразу: - Николай Романович, к вам Гонеев. Он уже в десять приходил, но я сказала, что вы очень заняты. Он вот сейчас… Он здесь… Она стала запинаться и, окончательно запутавшись в словах, замолчала. «Его мне только не хватало!» подумал Ставицкий. «Или, может…» - Что у него? - Он говорит… Гонеев сказал что-то секретарю, но Николай не смог разобрать невнятное этот бубнение. - Что? – переспросил он. - Николай Романович, он говорит, что дело срочное. И это, конфи… Какое? Гонеев опять что-то невнятно пробормотал. «Надоел ты мне со своими тайнами» с усталым безразличием подумал Ставицкий. «Опять каркать будешь, беду пророчить? Обошёлся бы без твоих пророчеств, если бы… Если бы они не сбывались!» - Он говорит, что только вам лично может доложить. - Пусть заходит, - сказал Ставицкий. Гонеев зашёл в кабинет, придерживая серую кожаную папку у груди, словно защищащаясь. Он присел у стола. Произнёс негромко: «Доброе, как говорится, утро вам…» и вынул из папки пару листов. - Доброе, - ответил Ставицкий. - Вы, Николай Романович, как я вижу, рассвет на рабочем месте встречаете, - умильным тоном затянул было Гонеев, но, перехватив неприязненный взгляд Ставицкого, тут же прервал удачно было начатую хвалебную песнь и сразу перешёл к делу. - Уж простите, что я к вам с таким тяжёлым разговором. Не люблю начальству настроение портить. Мне, как говорится, другое нравится: настроение начальству поднимать, радостные вести приносить. Да тут… Дело такое… Деликатное, прямо скажу. Интимного, с одной стороны, свойства. А с другой – служебного. Именно так, служебного! Начальник, я так полагаю, должен быть абсолютно уверен и в подчинённых своих, и в домочадцах… в супруге, то есть… Дом, семья, спокойный тыл, так сказать… До замутнённого бессонницей сознания Ставицкого смысл этих торопливых, суетливыми стеклянными бусами рассыпавшихся слов доходил медленно, с запозданием. Потому и дал он Гонееву произнести ещё пару общих, пустых, и, по сути, бестолковых фраз о долге подчинённого заботиться о счастье начальника, и только потом, до мела побелев лицом, крикнул яростно: - Что!? Что ты несёшь?! О какой семье ты сейчас говоришь?! О моей! «Господи, какие же все нервные стали!» подумал Гонеев, спокойно передвигая бумаги ближе к Ставицкому. «Но теперь-то меня не напугаешь. Теперь вы не мне, а друг другу горло грызть будете. По моему плану!» - К сожалению, о вашей, - с горестным вздохом подтвердил Гонеев. – Ситуация, значит, такая… Ставицкий неожиданно быстро успокоился. Словно криком выбросил подступившую было боль. И слушал доклад Гонеева. - Всё? – спросил Николай. Гонеев смущённо кивнул. - Детали, как говорится, мне неизвестны. Но вот в квартире они были, это точно… - Как установил? – спросил Ставицкий. «Надо же, как спокойно он теперь разговаривает!» удивился Илья Петрович. «Я ведь поначалу кричал, желваками играл, чуть ли не с кулаками кидался… А теперь… Успокоился, стало быть?» Гонеев понимал, что спокойствие Ставицкого подобно спокойствию «глаза урагана», эпицентра бури, где в облачном окне светит тихое солнце посреди закрученных могучими воздушными потоками грозовых туч. И это недолгое спокойствие обязательно будет взорвано вспышкой небывалого, разрушительного гнева. «А здорово я тебя накачал!» радостно подумал Гонеев. И ответил директору: - Не сложно было это сделать. Я ведь периодически обхожу гостевые квартиры. Особенно те, в которых мы долгое время не размещали гостей. Ну, сами понимаете, там же мебель, сервизы, посудомоечные машины, телевизоры, в общем – материальные ценности. Менеджеры, конечно, присматривают, но… Вопросы безопасности они не решают, у них свои проблемы. А я и замки проверяю, и консьержек опрашиваю: не пытался ли кто вселиться, не выносил ли кто коробки какие-нибудь из квартиры, не задавал ли кто лишних вопросов… Так, ненавязчиво, без нажима. Вот… Гонеев достал из папки распечатанные на цветном принтере фотографии и передал Ставицкому. Ставицкий глянул на них мелком – и инстинктивно сжал, смял края бумаги пальцами. Это были фотографии его жены… и Ивана! - Вот их, голубчиков, и опознали, - с нескрываемым уже злорадством продолжал Гонеев. – Мало того, что их в одной машине видели! Мало того, что по улице они в обнимку шли… Да, у тут у меня надёжный свидетель имеется. Так ведь они ещё и в служебном, можно сказать, помещении… - Заткнись, - тихо и внушительно произнёс Николай. Гонеев, не выказав обиды, послушно замолчал. Но, в глубине души, обиду затаил. «Что ты меня обрываешь, как сопляка несмышлёного? Я тебе если не в отцы, так уж в дяди гожусь! Совсем уже обнаглел!» Так обиделся, что заботливую и простодушную улыбку с лица убрал. И опустил голову, скрывая взгляд. - Не просто так, Илья Петрович, ты по квартирам ходил, - со странным, болезненным, астматическим придыханием в голосе произнёс Ставицкий. – Лапшу мне не вешай… на органы слуха. Мне эти твои приёмчики оперативные… давно известны! Я ведь догадываюсь, где ты фотографии эти… Он потряс листком. - …Раздобыл! Фотографии для пропусков делались. И хранятся они на сервере, в базе данных твоей службы. В архивированном виде, между прочим! Стало быть, архив ты распаковал, фотографии извлёк, растянул каждую почти на пол-листа, чтобы лица получше было видно. Так? И с этой вот бумагой ходил по тем местам, где голубки следы могли оставить. Не случайно всё это делал! Не просто так, не по наитию какому-то! Компромат собирал? Гонеев вздохнул и пожал плечами. - Может, и так… Это ведь, если хорошенько подумать, тоже вопрос безопасности. Главное ведь, не как искал и не какие приёмы использовал, главное – результат. А он, как видите, налицо. Откашлялся. - Даже на два лица… - Дошутишься, - и Николай погрозил ему пальцем. Потом, присмотревшись, спросил: - А это… Что у тебя за ссадина на подбородке? Гонеев промолчал. Только засопел сердито, поджав губы. - Я ведь догадливый, Илья Петрович. Ты почему Ивана топишь? Только честно отвечай, без этих твоих разглагольствований… А то иногда ты как поп начинаешь рассуждать. Или замполит советских времён. Обманывать не смей! И лицемерить! Почему?! О ссоре с Иваном Гонеев решил не рассказывать. Придётся ведь объяснять: почему поссорились, как могли стать конфликтными отношения людей, которые до недавнего времени и по работе-то практически не пересекались, а тут вдруг… Да и некрасивая история с мордобоем всплывёт. Тут Ставицкий, пожалуй, крепко призадумается. И при всей ревности обманутого мужа и ненависти к Ивану… решит ведь и поговорить откровенно с соперником. И не только о Ларисе… «Опасный момент!» отметил Гонеев. «Хитрый, чёрт… Ниточку пытается нащупать». Впрочем, подходящий ответ был у него заготовлен заранее. - Мы ведь проверку ведём, Николай Романович, - мягким и заботливым тоном напомнил Гонеев. – По поводу возможной утечки информации… По вашему, напомню, распоряжению. А у нас ведь с начала июля обыски идут. Целенаправленные, хорошо подготовленные. И груз задерживали… Прямо рентгеном нас просвечивают органы. Вот как только дошли до меня слухи… об Иване… Я ведь как подумал: если слухи верны, если у него с Ларисой… Дмитриевной всё серьёзно, то ведь… ему имеет смысл вас убрать. Есть стимул, есть причина. Не мог он на этой почве с убэповцами скооперироваться? В принципе, мог. Вот я и решил проверить. - Что теперь думаешь? – спросил Ставицкий. – На Ивана стрелка показывает? А ведь мы с тобой бухгалтерию проверяли. И финансовый отдел. И последняя машина прошла чисто… Не потому ли, что информацию об отгрузке пустили в обход финансистов? А Иван… - Он был в курсе всех последних отгрузок, - напомнил Гонеев. – А о последней машине и он, скорее всего, не знал. Вы же Савченко лично звонили. Так что… Я, конечно, ничего не утверждаю, но можно предположить… Очень даже можно предположить! К тому же, кто мешает органам иметь двух информаторов? Один в бухгалтерии сидит, другой – этажом повыше. Или трёх? - Может, у меня пол-офиса стучит?! – взорвался Ставицкий. – Кому верить?! Одному тебе?! - У меня факты, - ответил Гонеев. – Мне можно не верить. Верьте им. Ставицкий закрыл глаза. В голове зашумело, тело охватил озном, будто попал он под ливень. - Ладно… Ты… Приоткрытые глаза слепли, будто в тумане. - Плохо вам? – заботливо спросил Гонеев. Ставицкий слабо взмахнул рукой. - Иди… Делами занимайся… Гонеев встал. Замешкался, собирая в папку бумаги (забрать назад фотографии он так и не решился). И услышал: - Там, как будешь выходить… Попроси Таню зайти. Мне ей нужно продиктовать… Через час собрание директоров и начальников департаментов. Здесь! Ставицкий вскочил. Держась за грудь, прошёлся по комнате. Выключил кондиционер и рывком открыл окно. Спросил, не оборачиваясь: - Ты ещё здесь? Никто не ответил ему. Гонеев ушёл. Николай вернулся к столу. Бумагу с фотографиями он засунул в шредер. Сгорбившись, с закрытыми глазами сидел в кресле. Открыл их, когда вошла Таня. - Разошли сообщение… «В двенадцать часов в кабинете генерального директора состоится собрание… в случае отсутствия начальника департамента на собрании должен присутствовать заместитель либо уполномоченный сотрудник департамента…» Комок в горле. До начала собрания Гонеев успел позвонить начальнику охраны. - Заместитель директора в офисе? – спросил Илья Петрович. - Какой именно? «Хорошо, если он в разъездах… Как обычно… А если нет?» - Романов… - Сейчас проверю. Ждать пришлось минуты две. Гонеев всё это время оставался на линии, подслушивая невольно переговоры охранников по линии внутриофисной связи. «…А на втором посту? По компьютеру проверьте… Они не подключены к общей линии… Подтвердили? Понял!» - Пока не проходил. «Как же везёт-то сегодня!» обрадовался Гонеев. Если бы прошёл – пришлось бы выманивать на улицу. Любым способом. А так… - Пропуск Романова заблокировать! - коротко распорядился Илья Петрович. Щёлканье клавиш в трубке. - Распоряжение генерального нужно, - неуверенно пробормотал начальник охраны. – Это же заместитель директора… У него открыт проход по всем помещениям, кроме финотдела, кассы и серверной. Я не могу по устному… - Можешь! – решительно заявил Гонеев. – У нас чрезвычайная ситуация, действуем по инструкции. Приказ генерального получишь сегодня… Гонеев блефовал, причём отчаянно и крайне рискованно. Никакого приказа генерального директора не было и в помине, и ни о чём подобном речь пока не шла. Гонеев пока ещё толком не знал, что предпримет Ставицкий в отношении своего соперника-заместителя и неверной супруги. Хотя, зная тяжёлый и крайне вспыльчивый характер генерального, можно было предположить, что будет мстить. И месть директора за измену, как и месть любого обманутого мужа, будет непременно жестокой и предельно глупой. Стало быть, любой выпад в адрес Романова директор поддержит автоматически, не задумываясь о последствиях. Даже если результатом будет фактическое отстранение заместителя от должности (чего и генеральный директор не имеет права делать без согласования с Войковым). А вот не пустить Романова в офис, изолировать от компании было теперь крайне важно. Гонеев знал, что Романов - мужик сильный, и оплеухи (пусть даже и административные) от Ставицкого сносить не будет, сам может перейти в атаку. Разговор заместителя с директором – самая большая опасность для него, Гонеева. Ещё не известно, к каким последствиям этот разговор приведёт, не ударит ли рикошетом по нему, Гонееву. Поэтому нельзя допустить их встречи. Нельзя Романову дать хоть один шанс на оправдание. Нельзя допустить его на собрание. Выбросить за пределы офиса – любой ценой! - Выполняй! – крикнул Гонеев, нарочитой грубостью сминая сопротивление подчинённого. – Если Романов пройдёт в офис – поувольняю всех к чёртовой матери! Снова защёлкали клавиши. - Пропуск заблокирован, - доложил начальник охраны. - Молодец! – похвалил его Гонеев. Начальник охраны что-то промычал в ответ. - Что? – не понял Гонеев. Кашель. Снова невнятное мычание. «Двое с утра приходили…» - Что там бормочешь? Чётко слова произноси! - Илья Петрович, тут с утра в кадры двое приходили… Бывшие сотрудники, из охраны. Терехов и Волков. Они у Левковского в казино… После нападения там всю смену уволили. По вашему распоряжению уволили. Так они к вам на приём… Ну, объяснить хотели, что ни при чём. Они даже трудовые пока брать не стали. Говорили, что возможно… - К чёрту! – отрезал Гонеев. – Никаких «возможно»! И встречаться я с ними не буду! Решение принято, мы уже новых сотрудников набрали. Если не возьмут трудовые – мы им на дом почтой вышлем. Так им и передай, когда в следующий раз придут. - Они для вас объяснительные оставили, - попытался заступиться за увольняемых начальник охраны. - Решение принято! – с командирским металлом в голосе повторил Гонеев. По старой чекистской привычке собирать бумаги «на всякий случай», объяснительные уволенных охранников Гонеев всё-таки у начальника охраны забрал. И подшил в папку «Персональный учёт». Он и сам не знал, зачем это сделал. Сработала привычка. Старая, очень полезная привычка. Романов оставил машину на офисной парковке и быстрым шагом, едва не переходящим в бег, прошёл к главному входу. Десять минут назад Краснов позвонил ему и сказал, что в офисе затевается что-то очень нехорошее. «Кажется, против тебя Я точно не знаю. Просили всех руководителей отделов срочно собраться у генерального. Тебе не звонили? Там, похоже, Гонеев что-то затеял, он с утра уже успел заскочить к Николаю И долго сидели! Представляешь? Полчаса, не меньше». «Представляю» подумал Романов. На бегу он успел позвонить Ларисе. «Не бойся Я тебя не оставлю! Солнышко моё глупое» - Так Ставицкий посмотрел на собравшихся, медленно переводя тяжёлый, будто мёртвым свинцом налитый взгляд с одного лица на другое. Никто не ответил ему. Тревожная тишина была в комнате. «Глаза у него» подумал Краснов, нервно покручивая пальцами колпачок от ручки. «Нехорошие глаза у него» И ещё Отметил Краснов, что Илья Петрович уж больно спокоен. Демонстративно безмятежен. Хотя, чтобы не выделяться из общей испуганной массы, и старается изобразить недоумение, озабоченность, смятение Но нет! Глаза у него. Безоблачные. С радостным, почти что детским блесоком. «Недолго осталось терпеть» подумал Илья Петрович. «Чего это Краснов на меня так уставился?» - Все собрались? Смущённое покашливание. - Хорошо, - сказа Ставицкий. – Начнём, пожалуй
править код]
Часть
- Машина прошла границу, - сказал Савченко. Прошло два дня. Романов посмотрел на экран электронного календаря. - Всё в порядке? – словно не веря, переспросил он. - Всё в порядке, - подтвердил Савченко. – Я генеральному уже докладывал. - Ну, и как генеральный? – для проформы поинтересовался Романов (хотя реакция ставицкого вполне мог предугадать). - В восторге, - ответил Валерий. – Теперь требует отгрузки ускорить. Вот только не знаю, как контракты закрывать… - А что такое? – удивился Романов. – Какие проблемы? Как обычно, через бухгалтерию, финансовый отдел. Савченко как-то сразу замялся и с ответом не спешил. «Ставицкий, похоже, не всем сотрудникам доверяет» догадался Романов. - Ладно, не придумывай ответ на ходу, - сказал Романов. – Будем считать, что я ничего не слышал. Он положил труку. И набрал номер Ларисы. Теперь он звонил ей на офисный номер. «Секретничать бесполезно… Гонеев точно всё знает». - Лариса, - произнёс он тихо, дождавшись ответа, - не говори ничего, просто послушай. Я сейчас еду к Левковскому. У меня встреча с ним… А потом придётся поговорить с Гонеевым. Время прошло. Тянуть мы больше не сможем… Под дудку Гонеева я танцевать не буду. Ты это знаешь. Прости, Ларис, я подтсавляю тебя… - Нет, - ответила Лариса. – Ты не при чём… - Лариса, не надо отвечать! – воскликнул Иван. – Я один в кабинете, мне проще. - А мне всё равно, - ответила Лариса. – У нас с Николаем и так всё… до ручки дошло. Решай сам, Иван… Только скажи мне потом, как всё там у вас… Она положила трубку. «Как у нас?» подумал Иван. «У нас-то понятно… Как тебя потом спасать – вот вопрос!» Лариса посмотрела равнодушно и устало на замершую от удивления Веронику. - Что, Вера? Спросить хотела? - Я… ничего, - тихо ответила Вероника. – Я тут с отчётом по командировке… «С ума сошла!» подумала Вероника. «В открытую уже с любовником своим… болтает. А если муж узнает? По всему офису такой шум пойдёт! Он же её… Господи, лучше бы я этого не слышала!» - Или, поболтай с девчонками, - грустно сказала Лариса. – У вас с Лидой кофе-брейк. На десять минут. Вероника взяла со столика блюдце и маленькую кофейную чашку. Подошла к двери, задержалась на секунду, словно ожидая, что Лариса скажет ей вслед ещё что-нибудь, и, не дождавшись, вышла. «Вот всё и решилось» подумала Лариса. «Наверное, иначе и быть не могло…» Иван задержался на минуту у входа в казино. Он увидел мужчину, который молча и абсолютно неподвижно стоял у края парковочной площадки, сжимая в руках странный белый предмет, похожий то ли на большой, смятый в ком платок, то ли на вырванный из одежды кусок ткани. Человек этот был бледен, словно кровь ушла из его тела или же неожиданным, невесть откуда взявшимся в летний день холодом захвачен, скован, заморожен до мертвенной белизны. И бледностью своей, и неподвижностью он похож был на восковой манекен, забытый кем-то и неопонятно какими судьбами оставленный на краю асфальтовой площадки. - Кто это? – спросил Иван Карнева, что встречал его у дверей казино. Карев недоумённо пожал плечами. - Простите, не понял, Иван Сергеевич. Леонид Николаевич просил вас встретить и обязательно к нему проводить… «Хоть бы поздоровался ради приличия» подумал Карев с затаённой обидой, заметив, что Романов и не смотрит в его сторону и даже, похоже, не слушает его. «Все начальники, все такие занятые… Поздороваться им лень! И штат мне наполовину сокращают. Скоро и самого сократят… И не заметят! И вопросы какие-то непонятные задают…» - Вот этот человек… И Иван, пренебрегая правилами приличия, пальцем (хотя и не явно, не открыто, стоя вполоборота к загадочному гостю) показал на мужчину. Карев пригляделся, близоруко прищурив глаза, и, сообразив, наконец, о ком же это спрашивает его начальник, кивнул и пояснил Ивану, отчего-то полушёпотом: - Вы не обращайте внимания… Это, знаете… Наш бывший клиент. Постоянный посетитель. Очень хороший клиент, обеспеченный человек! Золото просто, а не игрок. Ну, не он сам, собственно, игрок. Жена его играла… Очень, очень азартным игроком была. А он… Он денег не жалел, нет! Знаете, по моему он все игры, ставки своей супруги… Да, именно он и спонсировал. Мы очень благодарны ему были. Знаете, если средняя доходность аппарата три тысячи долларов в месяц, и это по Москве, то с такими вот клиентами!.. Да, мы ему и кредитную линия даже предлагали. Но он отказался! У него с деньгами всё было… - Играла? – несколько замешкавшись, переспросил Иван. – Почему в прошедшем времени? Его жена… - …с деньгами хорошо было, - закончил фразу Карев. И тут же, без остановки, ответил: - Так погибла она. Вы же слышали об этой ужасной перестрелке, нападении? Боже ж ты мой, тут половина посетителей была просто в истерике! И какая тут стабильность в стране, хотел бы я спросить? - Погибла, - повторил Иван это страшное, окончательное, обрывающее жизнь слово. «Погибла…» Он почувствовал, как пробегает по коже холодок, будто здесь, на пороге казино, почувствовал он вырвавшееся из склепа дыхание смерти. И огни рекламы со их суетным и суматошным мельканием показались ему какими-то ненужными, неуместными. И эта музыка… «Праздник продолжается…» - Я так думаю, с ним сдвиг какой-то случился, - продолжал Карев. – Он вроде… Не в себе. Который день ходит сюда, как на работу. Раньше на машине приезжал, а теперь вот… ходит. За руль боится сесть? Не понимаю… Приходит – и стоит, стоит. Мы уж не трогаем его. Понимаем, горе у человека. Опять-таки, клиент… Может, вернётся ещё… - Нет, - ответил Иван. – Только если не выдержит, и окончательно с ума сойдёт. Карев, не скрывая недовольства, скривился и пальцем потянул воротник, словно ослабляя хватку галстука. - Всякое бывает,.. – возразил Карев. – Всякое… И, пренебрегая служебными обязанностями, ушёл куда-то, не проводив Ивана к Левковскому. Разговор с Левковским был недолгим. Леонид, как обычно, пожаловался на трудные времена, посетовал в очередной раз на участившиеся проверки (в последний раз отличились пожарные: потребовали установить пожарный щит прямо у входа в зал с аппаратами, на самом видном месте впрочем, требование это, конечно, сняли за определённую сумму). Потом спросил, что посетителей, как ни странно это было видеть после недавней перестрелки, меньше не стало. «Расширяться надо, а не аппараты списывать!» радостно сообщил Левковский. «У нас такой народ – ничем его не испугаешь! Так что впору ещё десяток «Новоматиков» установить. Мы просчитывали» «Хорошо» ответил Иван. «Сообщу Ставицкому. Не волнуйся, у тебя ничего брать не будем. У нас в регионах ещё пять залов закрывается, так что будет где технику брать» «А мы ещё поживём!» радостно говорил Левковский, потирая руки. Иван не стал его разубеждать. Он-то понимал уже, что выживание их бизнеса зависит теперь вовсе не от потока посетителей. Даже если пол-Москвы толпилось бы у рулеток, на их судьбе и судьбе их залов и казино это никак бы не отразилось. Иван ничего не сказал о поведении Карева, который нарушил распоряжение директора и не проводил гостя. Ничего не сказал и о том человеке, что стоял у казино и смотрел пустыми глазами на игорный дом, отнявший у него две жизни: жизнь его жены и его собственую. Вообще Сказать по правде, разговор с Леонидом стал ему до крайности неприятен. И неприятен был Леонид с этой легкомысленной, отчасти даже глумливой радостью по поводу счастливого продолжения игры на месте, где пролилась кровь. Не хотелось говорить. Рот сводило и слова застревали в горле. Иван быстро свернул разговор и пошёл к выходу. «Не обязательно списывать, можнео замену аппаратов провести» крикнул ему в спину Левковский (крикнул поспешно, словно боясь не довести до сведения начальства такую важную мысль). «Есть новые модели, я направлял список!..» Окончание фразы Иван не расслышал. Он закрыл за собой дверь. Иван прошёл по административному этажу, спустился к выходу. И там, у самых дверей, столкнулся с Гонеевым. Илья Петрович взмок от пота, будто бежал по жаре без отдыха от самого центрального офиса, боясь не застать Романова в казино. Илья Петрович даже позволил себе немыслимую для него в служебной обстановке вольность: ослабил галстук, опустил узел чуть ли не до самой груди и расстегнул две верхних пуговицы рубашки, серой от липкого пота и приставшей к ней уличной пыли. «Не говори только, что ты случайно здесь оказался» попросил мысленно Иван. И Гонеев, словно услышав просьбу, сказал честно: - Вот, насилу нашёл вас, Иван Сергеевич Духота-то в Москве какая, тропики прямо. Влажность в Москве высокая, будто на болоте каком-то живём! - Почему спешка такая? – спросил Иван. - А как же!.. Гонеев, изображая удивление, даже всплеснул руками. - Время-то бежит! Бежит время, Иван Сергеевич! Романов поморщился. «Разделаться со мной не терпится? Директору настучать? Или в аферы свои втянуть?» подумал Иван, неприязненно глянув на засуетившегося Гонеева. - Успели бы сегодня встретиться, - заметил Иван. – В крайнем случае, завтра Или скучать без меня стали? Последнюю фразу Иван произнёс с откровенно-издевательскими, саркастическими интонациями. Впрочем, сарказм Гонеев проигнорировал. И мягко взял Ивана под локоть и, увлекая его прочь из казино, заговорил заботливо-тревожным голосом: - Невозможно ждать, вы уж мне поверьте! Никак нельзя! Вы, кстати, на машине? Здесь её припарковали? Ну, так я вас провожу! Да, да, прямо до машины и провожу! Мне не трудно Так, о чём это я? Ах, да! Ждать – нет никакой возможности. Ставицкий вызывает «Скорее, ты сам к нему на приём напросился» мысленно возразил Иван, освобождая локоть от потных гонеевских пальцев. - У меня, знаете ли, у старого бюрократа, третий глаз уж где-то на голове вырос, будущее начиная предвидеть, - возбуждённо говорил Гонеев. – Административными предсказаниями скоро займусь, не иначе! И предвижу я, что разговор с генеральным будет весьма и весьма серьёзный. Не простой разговор! - С чего бы это? – удивился Иван. – Он бы вас, наоборот, поблагодарить должен. Последняя машина без проблем до границы дошла. Не то, что в прошлый раз Да и залы, вроде бы, надёжно прикрываются Гонеев скривился и поморщился, будто от застрявшей в горле и с трудом проглоченной тошнотворной микстуры, и заявил: - Забудьте вы о всех этих прикрытиях! Гроша ломаного они не стоят! Помните только о том, что я вам говорил. Пока Гонеев посмотрел искоса на удаляющееся здание казино. - Пока этот наш Николай Романович остаётся в своём кресле, гарантий выживания бизнеса – никаких! Это вы, надеюсь, поняли? Они подошли к машине Ивана. С полминуты постояли молча. - Ну, так как? – спросил, наконец, Гонеев. – Действуем совместно, Иван Сергеевич? Романов посмотрел на Гонеева, покрутил автомобильный брелок в руках, и решительно ответил: - Нет! Не сказать, чтобы этот ответ огорошил Гонеева. Разве только, всё-таки смутил Вероятность успеха Илья Петрович оценивал процентов в семьдесят, не меньше. Он и сейчас не мог понять, почему Иван отказывается от его предложения, подставляя под улар и себя, и свою семью «И Ларису, между прочим!» - Окончательное решение? – уточнил Гонеев. - Окончательно, - ответил Иван. – И, как я понимаю, бесповоротное «Ещё бы!» подумал Гонеев. Илья Петрович облокотился на капот, перевёл дух и, улыбнувшись миролюбиво, сказал: - Может, не будем так резко рубить, Иван Сергеевич? Обсудим ситуацию? Пять минут у вас найдётся, я думаю - Что измениться за пять минут? – спросил Иван. Гонеев пожал плечами. - Мало ли Озарение на вас найдёт. Или, может, я успею вас уговорит, удержать, так сказать, от рокового шага - Рокового? – переспросил Иван. «Угрожать решил?» подумал он. Гонеев достал из кармана брюк платок, осмотрел его, выискивая чистый уголок, тщательно и не спеша вытер уголки губ, убрал платок в карман. И едва ли не умоляющим голосом произнёс: - Вы поймите меня правильно Много обо мне нехороших вещей говорят, сплетничают у меня за спиной. И вы, Иван Сергеевич, отнюдь не с уважением ко мне относитесь. Я ведь вижу это, слышу. Догадываюсь. Не слепой ведь, и, уж поверьте, не глупый. Совсем не глупый я человек. Не к тому я всё это говорю, будто меня обижает такое отношение, задевает, оскорбляет. Нет! Признаться честно, даже и не волнует. Я ведь знаю, люди мыслят стереотипами. Сознание человека из стереотипов собрано, как из кирпичиков. Начни кирпичики разбирать, может – и сознание рухнет. Поэтому разбирать и не пытаюсь. Вдолбили людям в головы в либеральные-то времена, будто на Лубянке одни палачи кровожадные сидят, которые кровь стаканами пьют да диссидентам иголки под ногти загоняют, и ведь не докажешь теперь, что глупость всё это и сказки, сочинённые недалёкими, продажными газетчиками, которые о работе спецслужб ни малейшего представления не имеют. Заморочили людям головы, и теперь вот за каждый, кто когда имел счастье служить в органах хвост из сплетен, пересудов и предубеждений тянется. А ведь люди - Вы к чему, - нетерпеливо прервал его Иван, - говорите мне всё это? Ваша прошлая деятельность совершенно ни при чём. Тем более, что я ничего о ней и не знаю. Не знаю даже толком, где служба ваша проходила. Знаю только, в какой организации. А отношение моё к вам Да, негативное! Плохое, откровенно говоря. Но определяется оно не прошлой, а нынешней вашей деятельностью. Мне ведь приходилось с интригами вашими сталкиваться. И сейчас вы пытаетесь втянуть меня в нехорошее дело. Совсем нехорошее! Иван заметил, что щека у Гонеева начала дёргаться. «Проняло тебя! Неспокоен ты, Илья Петрович, неспокоен» - В благородство играем? – с издёвкой спросил Гонеев, теряя терпение. – Обличаем порок, так сказать? Разоблачаем интригана? Дешёво всё это, Иван Сергеевич. Наигранно и неубедительно! Если уж моё предложение вам настолько неприемлемым и возмутительным показалось, так что ж вы сразу, с ходу его не отвергли? Почему генеральному сразу не доложили? Решили всё-таки обдумать на досуге гнусность эту Так надо понимать? - Замолчите! – крикнул Иван. – Вы знаете, почему я не иду к Ставицкому. И не смейте!.. - Не смею, - с кривой, нервной улыбкой ответил Гонеев. – Конечно, не смею. Любимую женщину спасаете? В разборки не хотите её впутывать? Или, может, надеялись, что у Гонеева какой-нибудь прокол за два дня случиться, и тогда мне только об увольнении придётся думать, а не о смене руководства компании? А, может, просто время вы тянете, Иван Сергеевич, а сами думаете, как бы половчее от меня избавиться? - А не пошли бы вы с этими вопросами!.. – резко и чётко произнёс Иван. - Пойду, - в тон ему ответил Гонеев. – Вынужден буду пойти к генеральному, Иван Сергеевич. Варианта у меня другого нет. Слишком много вы теперь знаете, а жизнь – вообще штука сложная, а у нас-то теперь Прямо круговорот какой-то затягивающий, а не жизнь. Так что придётся вас топить, Иван Сергеевич! Сболтнёте ещё генеральному лишнее о беседах наших, или узнает Николай Романович о вашей бурной личной жизни Хоть муж, говорят, последним узнаёт, но вы так неосторожно себя ведёте, что и последний может узнать «Как же хочется морду тебе набить!» с тоской подумал Иван, сжимая кулаки. - А знаете, почему я вам про сплетни всякие и предубеждения рассказывал? – спросил Гонеев. И тут же сам ответил на свой вопрос: - Потому что Нелегко мне будет топить вас, Иван Сергеевич. Честно слово, нелегко! Вот такой вот я в ваших глазах Расчётливый, хладнокровный. Человека раздавить – раз плюнуть. Так? Иван не ответил ему. - Нелегко, - повторил Гонеев. – Не вынуждали бы вы меня к этому, Иван Сергеевич! Что вам в плане моём не нравится? - В плане? – переспросил Иван. – Что ж в нём может не нравиться Разве только его цинизм. Ставицкий, конечно, не ангел, и методы управления у него, возможно, не оптимальные, но ведь использовать болезнь человека как оружие Да ещё и доносы писать! Будем считать, что не способен я на это. Потому что Действительно не способен. И ещё Не только в вашей прошлой службе дело. И не только в вас самих. Есть ведь ещё и те люди, что стоят за вами. Я ведь не верю, Гонеев, что вы сами решились такую подлость затеять. Вас натравил кто-то, как вышколенную, выдрессированную собаку натравливают. Не знаю, что вам посулили за развал компании и нейтрализацию руководства. Не знаю, купились ли вы на эти посулы или свою игру затеяли. Знаю одно: людям, которые за вами стоят, доверять ни в коем случае нельзя! А, стало быть, нельзя доверять и вам. А знаете, почему? - Объясните, - подчёркнуто спокойным голосом произнёс Гонеев. Иван приложил ладонь ко лбу, изображая козырёк фуражки. - Люди это особые. В форме или в штатском – без разницы. Силовики – особая категория. Особо бездарная, я бы так сказал. Не умеют они созидать! Они - никудышные бизнесмены. Не стратеги и даже не тактики. По большому счёту, они руководствуются лишь простыми инстинктами хищника: хватать, давить, отнимать. Тот, кто в стае – свой, остальные – чужаки. Чужак – либо жертва, либо враг. Либо до поры до времени служит стае, пока и его очередь не настанет на фарш пойти. А главное Иван вздохнул тяжело. - Главное, не выйти им за пределы волчьей это логики. Менталитет такой А ведь, что интересно, и при советской власти чекисты, силовики тогдашние, пытались коммерцией заниматься. В тысяча девятьсот двадцать первом году решением Совета Труда и Обороны и под эгидой ЧК создали Чрезкомэкспорт, Чрезвычайную комиссию по экспорту, во главе с пламенным большевиком, питерским рабочим из самоучек, Михаилом Рыкунковым. Так сказать, изобрели инструмент внешней торговли в силовом варианте. Чекисты активно занялись бизнесом: развернули сеть подставных контор по скупке у буржуев камушков, валюты, драгметаллов. Сдавал буржуй золото в такой конторе, получал деньги – и с чистой совестью шёл домой. А следом за ним шли ребята в кожаных тужурках, из этой вот «коммерческой конторы». Провожали его до дома, а потом и врывались к нему с обыском. И тут уж, понятно, гребли всё до дна и безо всякой компенсации. Большой урожай собрали силовики тогдашние! Натаскали в закрома свои изрядно! Да вот беда Наворовать-то наворовали, а что с наворованным делать – не понятно. Как отнимать что-нибудь, так тут инстинкты без сбоев работают. А вот как нажитое нелёгким бандитским трудом в дело вложить – тут просто беда какая-то! Сплошные сбои начинаются! Ничего толкового чекисты во главе с рабочим-самоучкой изобрести не смогли. Конфискованные меха и ковры гнили без толку на складах, деньги хранились без учёта и пропадали невесть куда, золото и камни без толку пылились в сейфах. А чекисты продолжали таскать и таскать, только не понятно уже – зачем. Инстинкт хищника – штука опасная. Волк может стадо коров перерезать, но и одной коровы не сможет вырастить. Так что Бесмысленно с такой вот публикой связываться. Бесмысленно и опасно. Вот что я вам скажу, Гонеев. И ничего более Гонеев выслушал Ивана винмательно, сохраняя при этом самое дружелюбное и участливое выражение лица. Дослушав же, улыбку с лица за ненадобностью убрал. Понял, что с Иваном – ошибся, и в сообщники тот, по излишней честности и щепетильности в вопросах деловой этики, не годится. Потому заговорил без излишней дипломатии. - Интересная история, - сказал он. – Поучительная, конечно… Только я вот что скажу: историями меня не проймёшь. И всякими там примерами, поучительными и не очень. Я вам сотню историй могу рассказать о вашем торговом менталитете, тоже, между прочим, весьма специфическом… Не связываться советуете? Гонеев ухмыльнулся. - Я сам из этих, зубастых… Может. Не из той же стаи, но тоже с зубами. Так что… вы мне совет дали, я вам совет дам. Простой и понятный. Когда я вас топить буду, вы – Ларису топите. Лариса вас простит, она баба с понятием. И Ставицкому мозги заканифолите… Всё! Здесь Гонеев, расслабившись от осознания собственной вседозволенности, и сам не заметил, как перешёл черту. Может, и стерпел бы Иван подлость Гонеева, но – не такую грязь! Удар получился сильным, коротким и точным. По прямой, снизу – в челюсть. Гонеев отлетел назад, громко щёлкнув зубами. Не удержавшись на ногах, упал, на излёте стукнувшись затылком об асфальт. Сидел, схватившись за голову и раскачиваясь, с минуту. Иван всё это время со сжатыми кулаким стоял над ним, метя в макушку. Потом, остынув, отошёл к машине. «…сука!» услышал он краем уха шипение Гонеев. - А погромче повторить не страшно? – спросил Иван. – Как я понял, есть претензии у стукача? - Есть, - сказал Гонеев, вставая и отряхивая брюки. – Есть, дорогой! Но я их генеральному выскажу, не тебе… Болезненно морщась, он осторожно потрогал подбородок, погладив кончиком пальца рассечённую ударом кожу, и секунду потрясённо молчал, рассматривая размазавшуюся по пальцу кровь. - Идиот, Иван! – с ожесточением произнёс, наконец, Гонеев. – Что, интересы Войкова будешь защищать? Давай, дорогой, старайся! Спасай его дохнущий бизнес! Может, тебе в Монте-Карло памятник поставят! Иван посмотрел внимательно на Гонеева. От нехорошего его взгляда Гонеев попятился назад. Отойдя шага на три, повернулся и крикнул: - Вот теперь я тебя точно утоплю! С гарантией! - Никак, на «ты» перешёл? – сказал ему вслед Иван. – Закончилась твоя дипломатия, заговорщик копеечный? Убирайся, пока сотрясение не получил! «Ещё не известно, кто тут уберётся, а кто останется!» думал Гонеев, быстрым шагом покидая парковку. «Раздавлю, сволочь, обязательно раздавлю! Ты ещё не знаешь, с кем связался! Гад! В иные времена я бы тебя как клопа раздавил! Да и теперь… Попрыгаешь! Чёрт, зубы как болят! Хорошо – язык не прикусил, а то кровищи было бы… А если бы по зубам дал, психопат проклятый? Выбил бы, как пить дать! А у меня одной металлокерамики со штифтами тысяч на пять долларов! Вот ведь нарвался на идиота!» Когда Иван выезжал с парковки, Гонеев всё ещё стоял у шлагбаума. Стонал и морщился, ощупывая затылок. И жевательными движениями челюсти проверял прикус. - Что, ударил?! – переспросил Левковский. И всплеснул руками от удивления, едва не сбив декоративный фонтанчик у стола. - Именно так, - подтвердил Карев. – У нас и видеозапись имеется. Угловая камера… Ну, помните, та самая, что сломалась два дня назад? Так мы как вчера починили, закрепили на ограде, там, где дальний угол парковки. Вот она всё и зафиксировала. - Сколько запись по регламенту хранится? – уточнил Левковский. Карев, уловив намёк, улыбнулся ободряюще и положил на край стола диск DVD. - Эта – сколько надо… И подмигнул. - Больше – никаких копий! – крикнул Левковский и ударил кулаком по столу. – Мастер-кассету почистить немедленно! И никому ни слова! Ни единого! - Конечно! – подтвердил Карев и попятился к двери. – Непременно! Никому, никому… всё понятно, мы на это и поставлены… - Свободен! – отрезал Левковский. Он дождался, пока Карев выйдет из кабинета, и только после этого быстрым движением схватил диск. Потом подошёл к двери и повернул ручку замка. Прошёл вдоль стены кабинета, проводя по ней рукой, словно нащупывая хорошо ему знакомое место тайника. Остановился. Отодвинул декоративную панель, скрывавшую вмонтированный в стену особо надёжный швейцарский сейф. По старой и неодолимой привычке оглядевшись по сторонам, быстро набрал шифр, прикрывая диском клавиатуру. «Сам камеры везде понаставил» подумал Леонид. «Сам контролёров наплодил… Теперь сам же слежки и боюсь! Ну что за жизнь?» Сейф мигнул красным огоньком и с тихим, едва слышным щелчком приоткрыл бронированную дверь. Левковский положил диск на нижнюю полку. Там было свободное место. На верхней полке плотными, спресованными рядами лежали пачки купюр. Это была особо секретная «чёрная касса», личный фонд директора казино, хранение которого Левковский не доверял даже самым надёжным сотрудникам бухгалтерии, и отчитывался по его расходу лично перед Ставицким. Конфиденциальную документацию и компромат директор казино хранил на нижней полке. Эти богатства он использовал уже по личному усмотрению. - Полежи до времени, - сказал Левковский. И закрыл сейф. Вечером того же дня Гонеев отправил по электронной почте письмо Калязину. «Уважаемый Николай Михайлович! В дополнение к нашему телефонному разговору и в развитие ранее обсуждаемой темы обеспечения безопасности бизнес-проектов российского офиса спешу сообщить вам, что…» Наброски письма (в двух вариантах) Гонеев сделал ещё до разговора с Романовым. Первый вариант (относительно мягкий и по общей манере подачи информации, и по характеристике деятельности топ-менеджмента компании) он планировал использовать при получении от Романова принципиального согласия на совместную работу по предложенному Гонеевым плану нейтрализации Ставицкого. Второй вариант, более жёсткий, предполагалось реализовать в случае отказа Ивана Сергеевича от сотрудничества. При этом, даже при использовании второго варианта, Гонеев изначально планировал основную часть обвинений адресовать Ставицкому (якобы планировавшему вывести компания из-под контроля акционеров), для Романова оставив лишь «мелкие грешки», а именно: использование потенциально опасных логистических схем, создающих косвенную угрозу легальности бизнеса и так далее, и тому подобное… В общем, что-то нехорошее, некрасивое даже, но никак не ведущее компанию к краху. «Хорошо бы ещё что-нибудь о его некомпетентности написать» рассуждал Гонеев. «Но если подобные обвинения от меня будут исходить, веры им точно никакой не будет…» На свой счёт Илья Петрович не обманывался. Он прекрасно понимал, что акционеры не воспримут всерьёз обвинения в деловой некомпетентности топ-менеджера, исходящие от начальника службы безопасности, который собственно бизнесом никогда не занимался и в жизни не разработал и, тем более, не реализовал ни одной бизнес-схемы. Поэтому и во втором варианте обвинения в адрес Романова звучали глухо и неопределённо. Впрочем, вожделенную аморалку Илья Петрович и здесь приписал Ивану, не забыв упомянуть о связи последнего с женой директора. Сам же директор получал по полной программе, вплоть до обвинений в сговоре с рейдерами из милицейских структур (Илья Петрович никогда не отказывал себе в удовольствии обвинить оппонентов в собственных грешках, изящно, парой бюрократически-точно шлифованных строк переведя на них стрелки). Но после разговора с Романовым, едва не завершившегося потерей драгоценных керамических зубных коронок, Илья Петрович играть решил предельно жёстко и подготовил третий вариант письма, который и отправил Калязину. Основным обвиняемым стал Романов. Именно он и стал главным заговорщиком, уничтожающим компанию. И даже адюльтер, поначалу обыгранный едва ли не в анекдотическом ключе, стал, по мысли Гонеева, едва ли не частью общего плана Романова по дискредитации генерального директора и перехвату контроля над бизнесом. «А ведь складно получается!» с удовлетворением думал Гонеев, набивая текст на компьютере. Безопасности ради, набирал Гонеев текст дома, на личном ноутбуке, закрывшись от любопытной жены в кабинете. «…доказательством его намерений содействовать дестабилизации работы компании является полученное мною от источника в УБЭП сообщение о передаче Романовым сотруднику УБЭП М.К. Новикову конфиденциальной информации относительно плана вывода материальных активов компании…» «Вот это они перепроверить не смогут» решил Гонеев. «Ни Калязин, ни даже Войков! Нет у них выходов на Новикова. А Новиков, между тем, по нашей теме работает, что может косвенно подтвердить мою правоту. А то, что Ваня с ним не знаком и знать его знает… Так поди, докажи! «Слив» информации доказать можно. А кто и кому передал – это уже мои соображения». «…а так же пытается дискредитировать руководство, распространяя слухи о тяжёлой болезни генерального директора и, якобы, вызванной этим недугом неспособностью Н.Р. Ставицкого исполнять обязанности…» «Вот мы и Николая Романовича притопили!» радостно прошептал Гонеев, заканчивая письмо. В последнем абзаце он, словно спохватившись, прошёлся и по Ставицкому, использовав наработки, взятые из второго варианта письма. «…прошу вас обратить внимание… жду вашего решения… с уважением…» Гонеев навёл курсор на кнопку «Отправить». И замер. Он и раньше понимал, прекрасно понимал, что письмом этим, в каком бы варианте оно ни было написано, жёстком или самом наимягчайшем, он безусловно отрезает себе пути отступления. Пути отхода назад, к прежней, спокойной, размеренной офисной жизни. Прямое обращение к владельцу компании, да ещё и с компроматом на ведущих менеджеров российского офиса, могло привести к немедленному увольнению зарвавшегося начальника службы безопасности. «А, с другой стороны, что они ещё могут сделать?» с откровенным презрением подумал Гонеев. «Уволить? И только? Без выходного пособия… да чёрт с ними! Они сами в России на ладан дышат. Ноги норовят унести. В любом случае уволят. За границей я им не нужен. А вот Свечин, глядишь, и оценит. Если и не пристроит где, так хоть даст возможность спокойно в сторону отойти, одной верёвкой с этими коммерсантами не повяжет. О себе пора подумать, о себе…» И решительно щёлкнул пальцем по левой клавише «мыши». «Полетела весточка» подумал Гонеев. Он встал из-за стола. Подошёл к трюмо. Аккуратно отлепил пластырь и протёр одеколоном ссадину на подбородке. И заметил с удовлетворением, что ранка затягивается быстро и после одеколона почти уже не саднит. Вечером того же дня информатор сообщил Свечину, что партия отгруженных для зарубежных залов игровых автоматов благополучно доставлена на польский транзитный склад. - Как? – удивлённо спросил Свечин. – Как это получилось?! Это же… в разрез со всеми планами… Мы же договорились – ничего не пропускать! - Документы мимо нас прошли… Видно, на подозрении мы… Извините, Павел Владимирович, времени нет разговаривать. Завтра эсемеску скину, там подробней напишу. Свечин положил трубку. И сразу же набрал номер Трофимова. Дождавшись ответа, с ходу выкрикнул, словно бросил команду: - Больше не ждём! Начинаем завтра же. Эти гады технику вывозят, нас обошли! У тебя всё готово? - Как планировали, - осторожно ответил Трофимов. – Оперативные группы, постановления на обыск, понятые, бланки, протоколы. Ну и, понятно, фактурка, документы… С чего начнём? - По всем точкам одновременно, - ответил Свечин. – Первую группу – на склад. Если техника подготовлена к отгрузке, значит – списана с баланса. Екатерина… Свечин сбился, словно соринку проглотил. «Вот ведь дурак! Едва не проболтался!» - …У нас есть данные, как именно списывали технику, - нашёлся Свечин. – Если мы на этом списании их подловим, то под шумок прихватим весь склад. Так что одновременно проводи обыск в офисе. И пару залов им прикрой. Материалы по залам тебе переждали? - Ещё вчера, - подтвердил Трофимов. – Всех подключать, кто по этой теме работает? - Всех, - подтвердил Свечин. - А как… этот… Трофимов замялся. - Давай, не тяни! – подбодрил его Свечин. - Да пенсионер этот… шустрый, - с подчёркнутым безразличием произнёс Трофимов. – Под общую раздачу его… или как? - Петрович, что ли? – переспросил Свечин. И улыбнулся, потирая живот. - Хорошо работает Петрович, старается… Хоть хвостом и крутит, и информацией с нами не делится… Да мы его не за тем в бизнесе держим, чтобы он нам данные сливал. Он по другой части… Свою работу он выполнил. В компании ему больше не рулить, так что отпустим его по-тихому на законный отдых, на пенсионные хлеба. Свечин подмал немного, и добавил тоном милосердного цезаря: - Потом, может, и ему работёнка найдётся. Не сидеть же без дела такому полезному сотруднику! Может, опять потребуется дерьмо кому-нибудь подбросить! Расхохотался, едва не уронив трубку. Повторил несколько раз: «…дерьмо подбросить!.. полезный, прямо незаменимый!..» Трофимову шутка вовсе не показалась смешной. Но он попытался изобразить искренний, но при том корректно-сдержанный смех. Из солидарности с начальством. «Сумасшедший день…» Ставицкий приехал в офис рано, часов в восемь утра. Такое случалось с ним нечасто (в последний раз – в конце прошлого года, но тогда надо было срочно проверить годовой отчёт финансового департамента, и, к тому же, обычный для предновогоднего времени аврал не оставлял иной возможности для спокойной работы с документами). Теперь же причина была иной. Неспокойно было на душе. Все эти неясные, смутно-тревожные ночные сны, навязчивые страхи не отпускали его. Сила страха росла, страх питался его слабостью, его болью в сердце, подрагиванием рук, ночным удушьем, тяжестью в груди. Страх говорил ему: «ты потеряешь всё, ты сам разрушишь всё!.. семью, дело, которомы ты отдавал все свои силы много лет, саму жизнь свою – разрушишь!.. ты ничего не удержишь… Ничего!» Внешне он всё ещё был прежним Ставицким, сильным и уверенным в себе. Он мог ещё удерживать бизнес стальною хваткой. Строить планы на будущее. Подписывать приказы. Проводить собрания. Наказывать сотрудников и поощрять их. Встречаться с деловыми партнёрами. Признаваться в любви, в конце концов! Пытаться создать семью, новую семью! Бороться за счастье! Сказать Ларисе… Да, вчера… Он сказал Ларисе, что больше не любит её. А она… Ей что, всё равно? Она рассмеялась, обидно, зло – над его словами. Не была опечалена, огорошена, ошеломлена, раздавлена,унижена… Нет! Смеялась! Он дял неё – никто? Его уход её нисколько не волнует? Или… «Ты не имеешь права! Не имеешь права!» Он спал на диване, в комнате для приёма гостей. «Это я чужой здесь? Здесь всё моё! И ты – моя! До развода, до моего… Слышишь, Лариса?! …До моего решения! Здесь я принимаю решения! И перестань улыбаться!» Гостей… Он не гость, хозяин. В этой комнате – широкий диван и мягкое покрывало кашемировой шерсти. Супружеское ложе – широкая софа. «С ней не лягу… Точно!» Сон не шёл. Он не спал всю ночь. Под утро был приступ удушья. Он не мог лежать. Сильно давило грудь. Сердце билось зверьком. Испуганным зверьком в узкой норе, в ловушке, в тупике. Без выхода. В шесть он встал. Принял прохладный душ, страясь сбить нарастающий жар в груди. Ходил по комнатам. У двери в спальню постоял немного, но не решился даже заглянуть. «Чужая…» Позавтракал, разогрев лазанью в микроволновке. Оделся. На лифте спустился в гараж. Позвонил водителю, чтобы отменить вызванную накануне на десять утра машину. «Сегодня я сам за рулём… Да, после десяти позвони секретарю. По моему, докумерты надо будет отвезти в зал на Тверской… Она тебе объяснит, что передать и кому». В офис Ставицкий приехал рано, часов в восемь утра. До половины одиннадцатого никто не беспокоил его. Секретарь, словно почувствовав болезненное, явно ненормально состояние шефа, не переводила на него звонки, а все сообщения записывала в журнал. Как видно, срочных сообщений пока не было. В половине одиннадцатого она всё же решилась позвонить директору. - Николай Романович, может, вам завтрак заказать? Голос её показался Ставикому испуганным, слова – сбивчивыми. «Чего, переживаешь, что я раньше тебя пришёл?» подумал Ставицкий. «Не переживай, за это не увольняют…» - Нет, не хочу… - Чай? Я ещё сок с минеральной приготовила… - Нет. Ставицкий хотел уже отключить телефон, но секретарь успела всё-таки вставить фразу: - Николай Романович, к вам Гонеев. Он уже в десять приходил, но я сказала, что вы очень заняты. Он вот сейчас… Он здесь… Она стала запинаться и, окончательно запутавшись в словах, замолчала. «Его мне только не хватало!» подумал Ставицкий. «Или, может…» - Что у него? - Он говорит… Гонеев сказал что-то секретарю, но Николай не смог разобрать невнятное этот бубнение. - Что? – переспросил он. - Николай Романович, он говорит, что дело срочное. И это, конфи… Какое? Гонеев опять что-то невнятно пробормотал. «Надоел ты мне со своими тайнами» с усталым безразличием подумал Ставицкий. «Опять каркать будешь, беду пророчить? Обошёлся бы без твоих пророчеств, если бы… Если бы они не сбывались!» - Он говорит, что только вам лично может доложить. - Пусть заходит, - сказал Ставицкий. Гонеев зашёл в кабинет, придерживая серую кожаную папку у груди, словно защищащаясь. Он присел у стола. Произнёс негромко: «Доброе, как говорится, утро вам…» и вынул из папки пару листов. - Доброе, - ответил Ставицкий. - Вы, Николай Романович, как я вижу, рассвет на рабочем месте встречаете, - умильным тоном затянул было Гонеев, но, перехватив неприязненный взгляд Ставицкого, тут же прервал удачно было начатую хвалебную песнь и сразу перешёл к делу. - Уж простите, что я к вам с таким тяжёлым разговором. Не люблю начальству настроение портить. Мне, как говорится, другое нравится: настроение начальству поднимать, радостные вести приносить. Да тут… Дело такое… Деликатное, прямо скажу. Интимного, с одной стороны, свойства. А с другой – служебного. Именно так, служебного! Начальник, я так полагаю, должен быть абсолютно уверен и в подчинённых своих, и в домочадцах… в супруге, то есть… Дом, семья, спокойный тыл, так сказать… До замутнённого бессонницей сознания Ставицкого смысл этих торопливых, суетливыми стеклянными бусами рассыпавшихся слов доходил медленно, с запозданием. Потому и дал он Гонееву произнести ещё пару общих, пустых, и, по сути, бестолковых фраз о долге подчинённого заботиться о счастье начальника, и только потом, до мела побелев лицом, крикнул яростно: - Что!? Что ты несёшь?! О какой семье ты сейчас говоришь?! О моей! «Господи, какие же все нервные стали!» подумал Гонеев, спокойно передвигая бумаги ближе к Ставицкому. «Но теперь-то меня не напугаешь. Теперь вы не мне, а друг другу горло грызть будете. По моему плану!» - К сожалению, о вашей, - с горестным вздохом подтвердил Гонеев. – Ситуация, значит, такая… Ставицкий неожиданно быстро успокоился. Словно криком выбросил подступившую было боль. И слушал доклад Гонеева. - Всё? – спросил Николай. Гонеев смущённо кивнул. - Детали, как говорится, мне неизвестны. Но вот в квартире они были, это точно… - Как установил? – спросил Ставицкий. «Надо же, как спокойно он теперь разговаривает!» удивился Илья Петрович. «Я ведь поначалу кричал, желваками играл, чуть ли не с кулаками кидался… А теперь… Успокоился, стало быть?» Гонеев понимал, что спокойствие Ставицкого подобно спокойствию «глаза урагана», эпицентра бури, где в облачном окне светит тихое солнце посреди закрученных могучими воздушными потоками грозовых туч. И это недолгое спокойствие обязательно будет взорвано вспышкой небывалого, разрушительного гнева. «А здорово я тебя накачал!» радостно подумал Гонеев. И ответил директору: - Не сложно было это сделать. Я ведь периодически обхожу гостевые квартиры. Особенно те, в которых мы долгое время не размещали гостей. Ну, сами понимаете, там же мебель, сервизы, посудомоечные машины, телевизоры, в общем – материальные ценности. Менеджеры, конечно, присматривают, но… Вопросы безопасности они не решают, у них свои проблемы. А я и замки проверяю, и консьержек опрашиваю: не пытался ли кто вселиться, не выносил ли кто коробки какие-нибудь из квартиры, не задавал ли кто лишних вопросов… Так, ненавязчиво, без нажима. Вот… Гонеев достал из папки распечатанные на цветном принтере фотографии и передал Ставицкому. Ставицкий глянул на них мелком – и инстинктивно сжал, смял края бумаги пальцами. Это были фотографии его жены… и Ивана! - Вот их, голубчиков, и опознали, - с нескрываемым уже злорадством продолжал Гонеев. – Мало того, что их в одной машине видели! Мало того, что по улице они в обнимку шли… Да, у тут у меня надёжный свидетель имеется. Так ведь они ещё и в служебном, можно сказать, помещении… - Заткнись, - тихо и внушительно произнёс Николай. Гонеев, не выказав обиды, послушно замолчал. Но, в глубине души, обиду затаил. «Что ты меня обрываешь, как сопляка несмышлёного? Я тебе если не в отцы, так уж в дяди гожусь! Совсем уже обнаглел!» Так обиделся, что заботливую и простодушную улыбку с лица убрал. И опустил голову, скрывая взгляд. - Не просто так, Илья Петрович, ты по квартирам ходил, - со странным, болезненным, астматическим придыханием в голосе произнёс Ставицкий. – Лапшу мне не вешай… на органы слуха. Мне эти твои приёмчики оперативные… давно известны! Я ведь догадываюсь, где ты фотографии эти… Он потряс листком. - …Раздобыл! Фотографии для пропусков делались. И хранятся они на сервере, в базе данных твоей службы. В архивированном виде, между прочим! Стало быть, архив ты распаковал, фотографии извлёк, растянул каждую почти на пол-листа, чтобы лица получше было видно. Так? И с этой вот бумагой ходил по тем местам, где голубки следы могли оставить. Не случайно всё это делал! Не просто так, не по наитию какому-то! Компромат собирал? Гонеев вздохнул и пожал плечами. - Может, и так… Это ведь, если хорошенько подумать, тоже вопрос безопасности. Главное ведь, не как искал и не какие приёмы использовал, главное – результат. А он, как видите, налицо. Откашлялся. - Даже на два лица… - Дошутишься, - и Николай погрозил ему пальцем. Потом, присмотревшись, спросил: - А это… Что у тебя за ссадина на подбородке? Гонеев промолчал. Только засопел сердито, поджав губы. - Я ведь догадливый, Илья Петрович. Ты почему Ивана топишь? Только честно отвечай, без этих твоих разглагольствований… А то иногда ты как поп начинаешь рассуждать. Или замполит советских времён. Обманывать не смей! И лицемерить! Почему?! О ссоре с Иваном Гонеев решил не рассказывать. Придётся ведь объяснять: почему поссорились, как могли стать конфликтными отношения людей, которые до недавнего времени и по работе-то практически не пересекались, а тут вдруг… Да и некрасивая история с мордобоем всплывёт. Тут Ставицкий, пожалуй, крепко призадумается. И при всей ревности обманутого мужа и ненависти к Ивану… решит ведь и поговорить откровенно с соперником. И не только о Ларисе… «Опасный момент!» отметил Гонеев. «Хитрый, чёрт… Ниточку пытается нащупать». Впрочем, подходящий ответ был у него заготовлен заранее. - Мы ведь проверку ведём, Николай Романович, - мягким и заботливым тоном напомнил Гонеев. – По поводу возможной утечки информации… По вашему, напомню, распоряжению. А у нас ведь с начала июля обыски идут. Целенаправленные, хорошо подготовленные. И груз задерживали… Прямо рентгеном нас просвечивают органы. Вот как только дошли до меня слухи… об Иване… Я ведь как подумал: если слухи верны, если у него с Ларисой… Дмитриевной всё серьёзно, то ведь… ему имеет смысл вас убрать. Есть стимул, есть причина. Не мог он на этой почве с убэповцами скооперироваться? В принципе, мог. Вот я и решил проверить. - Что теперь думаешь? – спросил Ставицкий. – На Ивана стрелка показывает? А ведь мы с тобой бухгалтерию проверяли. И финансовый отдел. И последняя машина прошла чисто… Не потому ли, что информацию об отгрузке пустили в обход финансистов? А Иван… - Он был в курсе всех последних отгрузок, - напомнил Гонеев. – А о последней машине и он, скорее всего, не знал. Вы же Савченко лично звонили. Так что… Я, конечно, ничего не утверждаю, но можно предположить… Очень даже можно предположить! К тому же, кто мешает органам иметь двух информаторов? Один в бухгалтерии сидит, другой – этажом повыше. Или трёх? - Может, у меня пол-офиса стучит?! – взорвался Ставицкий. – Кому верить?! Одному тебе?! - У меня факты, - ответил Гонеев. – Мне можно не верить. Верьте им. Ставицкий закрыл глаза. В голове зашумело, тело охватил озном, будто попал он под ливень. - Ладно… Ты… Приоткрытые глаза слепли, будто в тумане. - Плохо вам? – заботливо спросил Гонеев. Ставицкий слабо взмахнул рукой. - Иди… Делами занимайся… Гонеев встал. Замешкался, собирая в папку бумаги (забрать назад фотографии он так и не решился). И услышал: - Там, как будешь выходить… Попроси Таню зайти. Мне ей нужно продиктовать… Через час собрание директоров и начальников департаментов. Здесь! Ставицкий вскочил. Держась за грудь, прошёлся по комнате. Выключил кондиционер и рывком открыл окно. Спросил, не оборачиваясь: - Ты ещё здесь? Никто не ответил ему. Гонеев ушёл. Николай вернулся к столу. Бумагу с фотографиями он засунул в шредер. Сгорбившись, с закрытыми глазами сидел в кресле. Открыл их, когда вошла Таня. - Разошли сообщение… «В двенадцать часов в кабинете генерального директора состоится собрание… в случае отсутствия начальника департамента на собрании должен присутствовать заместитель либо уполномоченный сотрудник департамента…» Комок в горле. До начала собрания Гонеев успел позвонить начальнику охраны. - Заместитель директора в офисе? – спросил Илья Петрович. - Какой именно? «Хорошо, если он в разъездах… Как обычно… А если нет?» - Романов… - Сейчас проверю. Ждать пришлось минуты две. Гонеев всё это время оставался на линии, подслушивая невольно переговоры охранников по линии внутриофисной связи. «…А на втором посту? По компьютеру проверьте… Они не подключены к общей линии… Подтвердили? Понял!» - Пока не проходил. «Как же везёт-то сегодня!» обрадовался Гонеев. Если бы прошёл – пришлось бы выманивать на улицу. Любым способом. А так… - Пропуск Романова заблокировать! - коротко распорядился Илья Петрович. Щёлканье клавиш в трубке. - Распоряжение генерального нужно, - неуверенно пробормотал начальник охраны. – Это же заместитель директора… У него открыт проход по всем помещениям, кроме финотдела, кассы и серверной. Я не могу по устному… - Можешь! – решительно заявил Гонеев. – У нас чрезвычайная ситуация, действуем по инструкции. Приказ генерального получишь сегодня… Гонеев блефовал, причём отчаянно и крайне рискованно. Никакого приказа генерального директора не было и в помине, и ни о чём подобном речь пока не шла. Гонеев пока ещё толком не знал, что предпримет Ставицкий в отношении своего соперника-заместителя и неверной супруги. Хотя, зная тяжёлый и крайне вспыльчивый характер генерального, можно было предположить, что будет мстить. И месть директора за измену, как и месть любого обманутого мужа, будет непременно жестокой и предельно глупой. Стало быть, любой выпад в адрес Романова директор поддержит автоматически, не задумываясь о последствиях. Даже если результатом будет фактическое отстранение заместителя от должности (чего и генеральный директор не имеет права делать без согласования с Войковым). А вот не пустить Романова в офис, изолировать от компании было теперь крайне важно. Гонеев знал, что Романов - мужик сильный, и оплеухи (пусть даже и административные) от Ставицкого сносить не будет, сам может перейти в атаку. Разговор заместителя с директором – самая большая опасность для него, Гонеева. Ещё не известно, к каким последствиям этот разговор приведёт, не ударит ли рикошетом по нему, Гонееву. Поэтому нельзя допустить их встречи. Нельзя Романову дать хоть один шанс на оправдание. Нельзя допустить его на собрание. Выбросить за пределы офиса – любой ценой! - Выполняй! – крикнул Гонеев, нарочитой грубостью сминая сопротивление подчинённого. – Если Романов пройдёт в офис – поувольняю всех к чёртовой матери! Снова защёлкали клавиши. - Пропуск заблокирован, - доложил начальник охраны. - Молодец! – похвалил его Гонеев. Начальник охраны что-то промычал в ответ. - Что? – не понял Гонеев. Кашель. Снова невнятное мычание. «Двое с утра приходили…» - Что там бормочешь? Чётко слова произноси! - Илья Петрович, тут с утра в кадры двое приходили… Бывшие сотрудники, из охраны. Терехов и Волков. Они у Левковского в казино… После нападения там всю смену уволили. По вашему распоряжению уволили. Так они к вам на приём… Ну, объяснить хотели, что ни при чём. Они даже трудовые пока брать не стали. Говорили, что возможно… - К чёрту! – отрезал Гонеев. – Никаких «возможно»! И встречаться я с ними не буду! Решение принято, мы уже новых сотрудников набрали. Если не возьмут трудовые – мы им на дом почтой вышлем. Так им и передай, когда в следующий раз придут. - Они для вас объяснительные оставили, - попытался заступиться за увольняемых начальник охраны. - Решение принято! – с командирским металлом в голосе повторил Гонеев. По старой чекистской привычке собирать бумаги «на всякий случай», объяснительные уволенных охранников Гонеев всё-таки у начальника охраны забрал. И подшил в папку «Персональный учёт». Он и сам не знал, зачем это сделал. Сработала привычка. Старая, очень полезная привычка. Романов оставил машину на офисной парковке и быстрым шагом, едва не переходящим в бег, прошёл к главному входу. Десять минут назад Краснов позвонил ему и сказал, что в офисе затевается что-то очень нехорошее. «Кажется, против тебя Я точно не знаю. Просили всех руководителей отделов срочно собраться у генерального. Тебе не звонили? Там, похоже, Гонеев что-то затеял, он с утра уже успел заскочить к Николаю И долго сидели! Представляешь? Полчаса, не меньше». «Представляю» подумал Романов. На бегу он успел позвонить Ларисе. «Не бойся Я тебя не оставлю! Солнышко моё глупое» - Так Ставицкий посмотрел на собравшихся, медленно переводя тяжёлый, будто мёртвым свинцом налитый взгляд с одного лица на другое. Никто не ответил ему. Тревожная тишина была в комнате. «Глаза у него» подумал Краснов, нервно покручивая пальцами колпачок от ручки. «Нехорошие глаза у него» И ещё Отметил Краснов, что Илья Петрович уж больно спокоен. Демонстративно безмятежен. Хотя, чтобы не выделяться из общей испуганной массы, и старается изобразить недоумение, озабоченность, смятение Но нет! Глаза у него. Безоблачные. С радостным, почти что детским блесоком. «Недолго осталось терпеть» подумал Илья Петрович. «Чего это Краснов на меня так уставился?» - Все собрались? Смущённое покашливание. - Хорошо, - сказа Ставицкий. – Начнём, пожалуй
Деньги в казино или клубе обмениваются на фишки в кассе, за игровым столом или в специальном обменном пункте. Фишки приравниваются по своему достоинству к деньгам на территории казино/клуба. За пределами казино фишки не имеют ценности, хотя некоторые казино в Лас-Вегасе принимают к оплате фишки других казино.
Фишки используют в казино по нескольким причинам:
- Более удобны в использовании, чем бумажные деньги.
- Сложнее украсть или подделать.
- Из-за одинакового размера их легче посчитать в стеках (стопках) по сравнению с бумажной валютой при использовании на столе.
- Фишки позволяют пит-боссу или службе безопасности быстро проверить сумму выплаты, снижая вероятность того, что дилер может неправильно рассчитать клиента. Унифицированный вес каждой фишки в казино позволяет быстро определить суммарную стоимость всех фишек в большом стэке по общему весу, хотя чаще встречается подсчёт при помощи стандартизированных лотков для фишек.
- Игроки казино более свободно обращаются с фишками, чем с наличными деньгами.
Стек[править nest...
казино с бесплатным фрибетом Игровой автомат Won Won Rich играть бесплатно ᐈ Игровой Автомат Big Panda Играть Онлайн Бесплатно Amatic™ играть онлайн бесплатно 3 лет Игровой автомат Yamato играть бесплатно рекламе казино vulkan игровые автоматы бесплатно игры онлайн казино на деньги Treasure Island игровой автомат Quickspin казино калигула гта са фото вабанк казино отзывы казино фрэнк синатра slottica казино бездепозитный бонус отзывы мопс казино большое казино монтекарло вкладка с реклама казино вулкан в хроме биткоин казино 999 вулкан россия казино гаминатор игровые автоматы бесплатно лицензионное казино как проверить подлинность CandyLicious игровой автомат Gameplay Interactive Безкоштовний ігровий автомат Just Jewels Deluxe как использовать на 888 poker ставку на казино почему закрывают онлайн казино Игровой автомат Prohibition играть бесплатно