Казино Николай Николаевич

О.А. Лекманов

О ВОЗМОЖНОМ БИОГРАФИЧЕСКОМ ПОДТЕКСТЕ СОНЕТА О. МАНДЕЛЬШТАМА «КАЗИНО» ()

В статье рассматривается возможный биографический подтекст сонета О. Мандельштама «Казино». Выдвигается гипотеза, что в нем присутствует аллюзия на трагическую гибель художника и декоратора Николая Сапунова ().

Ключевые слова: Осип Мандельштам; Николай Сапунов; биографический подтекст; литературный быт.

Я не поклонник радости предвзятой,

Подчас природа - серое пятно;

Мне, в опьяненьи легком, суждено Изведать краски жизни небогатой.

Играет ветер тучею косматой,

Ложится якорь на морское дно,

И бездыханная, как полотно,

Душа висит над бездною проклятой.

Но я люблю на дюнах казино,

Широкий вид в туманное окно И тонкий луч на скатерти измятой;

И, окружен водой зеленоватой,

Когда, как роза, в хрустале вино, -Люблю следить за чайкою крылатой!

О сонете Осипа Мандельштама «Казино» многие исследователи, в том числе, М.Л. Гаспаров, писали как о поэтическом манифесте зарождавшегося в г. акмеизма1. Ни в коей мере не отрицая плодотворности такого подхода, мы далее попробуем выявить еще один, куда менее очевидный биографический слой мандельштамовского стихотворения.

3 июня г. Мандельштам провел в гостях у своего близкого приятеля - поэта Владимира Пяста. Здесь с ним случайно встретился Александр Блок, в дневнике которого появилась лаконичная запись: «Вечером у

Пяста, где Мандельштам» . Спустя неполных два дня, 15 июня г., Блок вновь обратился к своему дневнику: «Около обеда пришел Кожебат-кин и принес ужасную весть: вчера ночью Сапунов утонул в Териоках -

3

перевернулась лодка» .

Трагическую гибель тридцатидвухлетнего живописца и театрального декоратора Николая Николаевича Сапунова по свежим следам подробно описал в своем дневнике Михаил Кузмин: «В Териоках сыро в мрачно <> Н. Н. <Сапунов> послал нас в Казино, обещая придти вскоре. Посмотрели театр и стали есть <> Наконец пришел Сапунов и стал сердиться и ссориться. Решили поехать кататься. Насилу достали лодку. Море как молоко. Было не плохо, но когда я менялся местами с княжною, она свалилась, я за нею, и все в воду. Погружаясь, я думал: неужели это смерть? Выплыли со стонами. Кричать начали не тотчас. Сапунов говорит: “Я плавать-то не умею”, уцепился за Яковлеву, стянул ее, и опять лодка перевернулась, тут Сапунов потонул, лодка кувырнулась раз 6. Крик, отчаянье от смерти Сапунова, крики принцессы и Яковлевой - ужас, ужас. Море пусто»4. Менее эмоциональный отчет о гибели Сапунова напечатала газета «Новое время»: «Покойный в компании с поэтом М. Кузминым, <..> художницею Я<ковлевой> и двумя девушками до часу ночи оставался в териокском “Казино”, а затем все отправились на морскую прогулку по Финскому заливу < > Во время катания на лодке молодые люди неоднократно переходили с одного конца на другой. Неожиданно во время одного из таких переходов лодка опрокинулась, и все оказались в воде. После продолжительных усилий и борьбы молодые люди успели выбраться из-под накрывшей их лодки и ухватиться за один борт, но лодка вследствие перевеса одной стороны вскоре вновь перевернулась. В это время на помощь погибавшим молодым людям подплыли матросы териокского яхт-клуба и спасли всех, кроме Сапунова. Сапунов утонул до прибытия помощи. Как предполагают,

он был накрыт лодкою во второй раз и, несмотря на усилия, не мог выбраться и пошел ко дну»5.

«Казино», упоминаемое и Кузминым, и газетным репортером - это гостиница на берегу Финского залива. «Театральный сарай того же “Казино” <.. .> был местом спектаклей Териокской труппы», - свидетельствовал в своих мемуарах Пяст6. Он же оставил воспоминания о встречах с Сапуновым на веранде гостиницы: «Н.Н. Сапунов, с которым я познакомился в Териоках на веранде этого “Казино” только перед самой его смертью, но которого вещами на последних выставках особенно восхищался, - весной г. переживал такой глубокий душевный кризис: так лихорадочно бросался от беспробудной работы к беспробудным кутежам, так искал в лице А. Блока исповедника-утешителя, так не раз собирался покончить с собой, что, можно думать, принял смерть в мелких волнах Финского залива с вожделением, как избавительницу от чрезмерных для живого существа мучений раздвоенности. Все-таки тяжко было за него, что больше ему уже не приходилось вдыхать этого морского утреннего воздуха, ни хрустеть босыми ногами по влажному горячему песку береговой полосы» .

Мог ли Мандельштам, входивший в тот же артистический профсоюз, что и Сапунов, и проведший весну и лето г. в Финляндии, не откликнуться на смерть художника? Ответ на этот вопрос, на наш взгляд, может скрывать мандельштамовское стихотворение с содержащим подсказку для своих и загадку для чужих заглавием - «Казино».

Представляется вероятным, что впечатления Мандельштама от смерти Сапунова наложили отпечаток на первую половину этого стихотворения, особенно на заключительные строки его второй строфы. Здесь почти документальным кажется эпитет «бездыханная», приложенный к «душе». Однако «сапуновская» тема отчетливо звучит и во второй половине стихотворения, где «серому пятну» природы (убившей художника) противопоставлена насыщенная богатыми цветовыми оттенками комната «Казино» (в

одном из помещений которого, напомним, игралась спектакли Териокско-го театра). Более того - в стихотворении Мандельштама комната «Казино» предстает не просто подобием сцены, подсвеченной лучом театральной рампы («И тонкий луч на скатерти измятой»), а средоточием реалий, характерных для живописи и сценографии именно Сапунова. Так, мандель-штамовскую строку «Когда, как роза, в хрустале вино» правомерно, по-видимому, считать поэтической вариацией на тему одного из самых известных натюрмортов Сапунова г. Вот как этот натюрморт описывают искусствоведы: «Перед нами <> высокий зеленоватый хрустальный кувшин с крышкой <> В одной из ваз бумажные розы. Превосходно переданные грани хрустального кувшина мерцают в полутени»8. Кстати сказать, роза, введенная в стихотворение Мандельштама через сравнение («как роза»), может считаться своеобразной эмблемой сапуновского творчества: в каталоге посмертной выставки произведений Сапунова (М., ) картин с названием «Роза» - три. «Почти гениально писал он живые цветы», - констатировал в «Воспоминаниях о Н.Н. Сапунове» С. Кара-Мурза9.

«В хрустале вино» тоже не раз изображалось Сапуновым. Не случайно образ художника, «в опьяненьи легком» наслаждающегося «красками жизни», которые затем будут перенесены на «полотно», возникает во многих мемуарах о Сапунове. «3а бутылкой французского вина» запомнился Сапунов Ф.Ф. Комиссаржевскому;10 сходную картинку встречаем в воспоминаниях А.А. Мгеброва: «Однажды, мы сидели с Сапуновым на эспланаде териокского пляжа, пили вино и мечтали»

Узнаваемо «сапуновский» натюрморт вписан в стихотворении Мандельштама в узнаваемо «сапуновскую» театральную декорацию. Особенно впечатляет сопоставление антуража мандельштамовского «Казино» («Широкий вид в туманное окно»; «И, окружен водой зеленоватой, // Когда, как роза, в хрустале вино») с декорацией, придуманной Сапуновым для спектакля «Гедда Габлер». Этим спектаклем осенью г. открылось новое

помещение театра В.Ф. Комиссаржевской. «Сцена казалась окутанной голубовато-зеленой, серебристой дымкой, - вспоминал современник. - Г олу-бой задний занавес. На нем направо - громадное, во всю высоту сцены, переплетенное окно <> За окном зеленовато-синий воздух <> На полу зелено-голубой ковер <> Зелено-белые вазы. В них белые хризантемы <> И, как морская вода, как чешуя морской змеи, платье Гедды Габлер» Мандельштам, безусловно, хорошо помнил декорации к этому спектаклю. В г. он описывал их в своем «Шуме времени»: «Бравич был асессор Брак, Комиссаржевская была Г еддой. Ходить и сидеть она скучала. Получалось, что она всегда стоит; бывало, подойдет к синему фонарю окна профессорской гостиной Ибсена и долго-долго стоит, показывая зрителям чуть сутулую, плоскую спину» Нельзя ли предположить, что мотив чайки в стихотворении «Казино», помимо своего прямого назначения, призван был напомнить о Комиссаржевской - прославленной исполнительнице роли Нины Заречной в пьесе Чехова?

В блоковском «Балаганчике» - еще одном знаменитом спектакле театра Комиссаржевской, оформленном Сапуновым, образ окна так же, как в мандельштамовском стихотворении «Казино», отделяет обыденную реальность (чреватую «бездною проклятой») от условного сценического пространства. В одной из сцен пьесы Арлекин «прыгает в окно. Даль, видимая в окне, оказывается нарисованной на бумаге. Бумага лопнула. Арлекин полетел вверх ногами в пустоту» Кардинально различным, впрочем, было отношение Блока - автора «Балаганчика» и Мандельштама - автора «Казино» к обыденной реальности и приукрашивающей эту реальность театральности.

«В хрустале вино», создатель «Незнакомки», в противоположность Мандельштаму, спасаясь от реальности, употреблял в изрядных количествах, и это стало частью его персонального «автобиографического мифа». Тем не менее, символист Блок парадоксальным образом отдавал предпоч-

тение не театру, а жизни: «я ведь никогда не любил мечты, - признавался он в письме к А. Чеботаревской, - а в лучшие свои времена, когда мне удается более или менее сказать свое, настоящее, - я даже ненавижу “мечту”, предпочитаю ей самую серую действительность» Без пяти минут акмеист Мандельштам, отчасти противореча программным установкам поэтической школы, сложившейся усилиями Гумилева и Городецкого16, воспевал не «серое пятно» действительности, а действительность, преображенную творящим усилием художника. Сравним с мнением знатоков о творческих устремлениях Сапунова: «Тяготея к красочности, яркости, он любил сказки, как все, что можно противопоставить тусклой обыденно-

17

сти» .

Спустя двадцать три года Мандельштам, руководствуясь сходными основаниями, противопоставит театр Гольдони театру Чехова: «Чехов забирает сачком пробу из человеческой тины <> Люди живут вместе и никак не могут разъехаться. Вот и все. Выдать им билеты - например трем сестрам, и пьеса кончится. Возьмите список действующих лиц хотя бы у Г ольдони. Это виноградная гроздь с ягодами и листьями, это нечто живое в целое, что можно с удовольствием взять в руки <> Тут мы имеем дело с цветущим соединением, с гибким и свободным сочетанием действующих сил на одной упругой ветке» Весьма характерно, между прочим, что противопоставляя со знаком минус «бытовой» театр Чехова «романтическому» театру Гольдони, Мандельштам воспользовался полуцитатой из «Зависти» Юрия Олеши, где это противопоставление также проводится весьма последовательно. У Олеши, напомним, «ветвь, полная цветов и листьев».

Не слишком на этом настаивая, можно предположить, что даже са-пуновские предпочтения в поэзии отразились в стихотворении Мандельштама. «Сапунов очень любил стихи, особенно Лермонтова и Тютчева», -сообщал Блок матери 27 июня г Не потому ли двумя ключевыми

подтекстами сонета «Казино» послужили лермонтовская «Родина» и тютчевское стихотворение «Святая ночь на небосклон взошла »?20

В заключение честно и сами приведем наиболее сильный аргумент против изложенной здесь гипотезы: как известно, «Казино» было датировано поэтом - «Май », а Сапунов утонул в июне. Однако тут же предъявим и контраргумент: может быть, Мандельштаму, крайне редко в свой ранний период метившему стихи не только годами, но и месяцами, просто не очень хотелось, чтобы его сонет в сознании друзей-модернистов был непременно приурочен к дате гибели Сапунова?

Если это было так, то мандельштамовский план не сработал. Аллюзия, вложенная в сонет «Казино», как представляется, была уловлена осведомленными современниками. В г. поэт и литературный критик Иннокентий Оксенов написал стихотворение памяти Сапунова, вторая строфа которого отчетливо перекликается с ключевыми мотивами мандельшта-мовского сонета:

Когда-то взявший Сапунова,

Еще безмолвствует залив.

Но я прислушался, забыв,

Что для меня ничто не ново.

Всегда белеет казино У вечно-памятных прибрежий,

И утром рвется ветер свежий В мое высокое окно.

Но не стремятся мореходы Вращать покорные рули,

Как будто волны унесли Неповторяемые годы

1 Гаспаров М.Л. Сонеты Мандельштама г.: от символизма к акмеизму // Europa orientalis. Vol. XVIII. № 1.

2 Блок А. А. Собр. соч.: В 8 т. М.; Л., Т. 7. С.

3 Там же.

4 КузминМ. А. Дневник. М., С.

5 Цит. по комментарию Р.Д. Тименчика в книге: Пяст В. А. Встречи. М., С.

6 Там же. С.

7 Там же. С.

8 Алпатов М. В., Гунст Е. А. Николай Николаевич Сапунов. М., С.

9 Кара-Мурза С. Воспоминания о Н.Н. Сапунове // Н. Сапунов. Стихи, воспоминания, характеристики В. Брюсова, М. Кузмина, П. Потемкина, С. Кара-Мурза, Ф. Комиссар-жевского, Я. Тугенхольда и А. Эфроса. М., С. В г. Сапунов участвовал в художественной выставке «Голубая роза».

10 Комиссаржевский Ф.Ф. Сапунов-декоратор // Н.Н. Сапунов. Издание «Аполлона». Пг., С. 9.

11 Мгебров А.А. Жизнь в театре: В 2 т. Т. 2. М.; Л., С.

12 Комиссаржевский Ф.Ф. Указ. соч. С.

13 Мандельштам О.Э. Шум времени // Мандельштам О.Э. Собрание сочинений: В 4 т. Т. 2. М., С.

14 БлокА.А. Собр. соч.: В 8 т. Т. 4. М.; Л., С.

15 БлокА.А. Собр. соч.: В 8 т. Т. 8. М.; Л., С.

16 О том, что сонет «Казино» противоречил тезису «радости» (жизнеутверждения») в разрабатывавшейся программе акмеизма, см.: Тименчик Р.Д. Заметки об акмеизме // Russian Literature. № 7/8. С.

17 Алпатов М.В., Гунст Е.А. Указ. соч. С.

18Мандельштам О.Э. Собрание сочинений: В 4 т. Т. 3. М., С.

19 Блок А.А. Собр. соч.: В 8 т. Т. 8. С.

20 Тютчевская реминисценция в стихотворении Мандельштама подмечена в работе:

Тоддес Е.А. Мандельштам и Тютчев. Lisse, С.

21

Новый журнал для всех. № С.

Тороп

Евгений

Иванович

Казинов

Рашид

Львович

Павлова

Елена Алексеевна

Буланов 

Андрей

Николаевич