Parisli Cemil Cepa

высшего образования РФ
Алтайский государственный университет

НЕМЕЦКАЯ ПРОПАГАНДА
НА БЛИЖНЕМ ВОСТОКЕ
(–)

Монография

Барнаул
Издательство
Алтайского государственного
университета

УДК ()
ББК ()
Ш 
Научный редактор:
кандидат исторических наук, доцент О. Ю. Курныкин
Рецензенты:
доктор исторических наук, профессор В. А. Бармин,
доктор исторических наук, профессор Ю. А. Лысенко

Шерстюков, Сергей Андреевич.

Ш  Немецкая пропаганда на Ближнем Востоке (–) : моногра-
фия / С. А. Шерстюков ; [под ред. О. Ю. Курныкина] ; Министер-
ство науки и высшего образования РФ, Алтайский государствен-
ный университет. — Барнаул : Изд-во Алт. ун-та,  — с.
ISBN ‑5‑‑
Рассматривается формирование и эволюция германской пропаганды
на Ближнем Востоке от Германской империи к Третьему рейху. Исследова-
ние немецкой пропаганды на Ближнем Востоке в широких хронологических
рамках позволило выявить новые линии разрыва и преемственности между
«старым» империализмом Германской империи и «новым» империализмом
Третьего рейха. Привлечение разных источников (опубликованных и не-
опубликованных документов из немецких и российских архивов, диплома-
тической переписки, периодики, мемуаров) и анализ поведения различных
акторов (государственных служащих, дипломатов, ученых, общественных
и религиозных деятелей) дали возможность воссоздать сложный механизм
германской пропаганды на Ближнем Востоке в период, ограниченный
двумя мировыми войнами.
УДК ()
ББК ()
Подготовка и издание монографии осуществлены при финансовой
поддержке РФФИ. Проект № 18‑39‑ «Немецкая пропаганда
на Ближнем Востоке: от Германской империи к Третьему рейху
(–)».

© Шерстюков С. А.,
ISBN
© Оформление. Издательство
Алтайского государственного
университета,
ПРЕДИСЛОВИЕ

По мере того как Германская империя осознавала себя державой

с глобальными интересами, Ближний Восток (и ряд других регионов)
занимал все более значимое место в немецком имперском воображении.
Исследователи, занимающиеся изучением германского империализма,
отмечают, что Османская империя, Китай и Африка стали главными
«пространствами», в которых разыгрывался эндшпиль мировой поли-
тики Германии1. Багдадская железная дорога, первоначально планиро-
вавшаяся как конечное звено сухопутного маршрута из Берлина через
территорию Османской империи к Персидскому заливу, сформировала
важную особенность Weltpolitik кайзера Вильгельма II — его стремле-
ние окончательно разместить Германию на карте великих европейских
империалистических держав2. Визит кайзера в Османскую империю
в  г., в ходе которого он объявил себя «другом» « миллионов му-
сульман», станет прологом масштабных усилий Берлина по революцио-
низированию «мусульманского мира», предпринятых в годы Первой
мировой войны. Эта политика основывалась на комплексе сложившихся
в Германии (не без влияния политически вовлеченных ориенталистов)
представлений об исламе и «мусульманском мире». Результаты полити-
ки, направленной на мобилизацию мусульман и антиколониального на-
ционализма в интересах Германии, окажутся противоречивыми и в це-
лом разочаровывающими для немцев, однако этот опыт не будет забыт.
После начала Второй мировой войны Третий рейх запустит мас-
штабную пропагандистскую кампанию на Ближнем Востоке и в Се-
верной Африке. Немецкая пропаганда будет обращаться к антиколони-
альной, националистической, а также антисемитской риторике, и хотя
предпринятая в годы Первой мировой войны попытка инструментали-
зации ислама была признана неудачной, после начала Второй мировой
войны ислам окажется в центре нацистских пропагандистских усилий
на Ближнем Востоке и в Северной Африке, а Германия снова объявит
1
Manjapra Kris K. The illusions of encounter: Muslim «minds» and Hindu revolutionaries in
First World War Germany and after // Journal of Global History. № 1. P.
2
Ibid.
4 

себя державой, защищающей интересы мусульман и стремящейся к сою-

зу с «мусульманским миром».
С началом эпохи «высокого империализма»1 конкурировавшие
друг с другом империи опробовали новые формы противостояния. На-
ступающая эпоха несла с собой множество важных изменений, одно
из которых — революционные изменения в сфере транспорта и свя-
зи, приведшие к невиданному прежде росту мобильности. Известный
английский историк Эрик Хобсбаум писал в «Веке империй» об обра-
зовании и уплотнении мировой сети коммуникаций, потоков товаров,
знаний и людей2. Следствием этих процессов стало в том числе появ-
ление новых средств для целенаправленного воздействия на массовое
сознание.
В начале XX в. все более значимое место в давнем противостоянии
великих европейских держав на Ближнем Востоке начинает играть про-
паганда. После начала Первой мировой войны пропаганда приобрета-
ет невиданный прежде размах и формы, став важным элементом «то-
тальной» войны. Участники глобального конфликта, возникшего в эпоху
массовых коммуникаций и массового производства, довольно быстро
осознали, что для победы в нем необходима мобилизация всех имею-
щихся ресурсов и консолидация всего общества3.
Поскольку Первая мировая война была войной империй, победа
в ней зависела от способности имперских центров мобилизовать ко-
лониальные ресурсы. Имперские власти не только отслеживали обще-
ственные настроения в своих колониальных владениях, но и искали
инструменты и возможности для того, чтобы контролировать и фор-
мировать эти настроения. Важной призмой, через которую колониаль-
ные чиновники рассматривали своих подданных, являлась религиоз-
ная принадлежность, а регулирование религиозной жизни было одной
из основных забот для имперских властей4. Религию стремились исполь-
зовать для легитимизации колониального порядка, однако она же рас-
сматривалась как потенциально важный инструмент для его подрыва.
Модернизирующиеся империи создавали новый инструментарий, но-

1
Понятие, используемое, в частности, немецким историком Ю. Остерхаммелем в рабо‑
те «Трансформация мира: история XIX века» (Osterhammel J. Die Verwandlung der Welt.
Eine Geschichte des Jahrhunderts. München, ) для обозначения эпохи, переход
к которой, по его мнению, происходил в течение ‑х гг.
2
Хобсбаум Э. Век империи. – Ростов н/Д, С.
3
Jowett G. S., O’Donnell V. Propaganda and Persuasion. Fifth Edition. Los Angeles, London,
New Delhi, Singapore, Washington, P.
4
Motadel D. Islam and European Empires // The Historical Journal. Vol. 55, Issue 3. P.
Предисловие 5

вые подходы и политику в отношении религии и национальных движе-

ний. С началом Первой мировой войны противостоявшие друг другу
империи попытались максимально использовать потенциал национа-
лизма и религиозной солидарности, что имело самые разнообразные
последствия и в конечном итоге стало одной из причин размывания
фундамента колониального порядка.
После успехов британской пропаганды в годы Первой мировой вой-
ны нацистское руководство было одержимо ролью пропаганды, счи-
тая ее главной причиной поражения Германии в войне5. Пропаганда
для национал-социалистического режима стала не только средством
индоктринации (а во многом и конструирования) немецкого общества,
но и являлась важнейшим инструментом достижения его внешнеполи-
тических целей. Ближний Восток и Северная Африка находились на пе-
риферии стратегического (внешнеполитического) мышления Гитлера,
в то же время эти регионы в годы Второй мировой войны стали объек-
тами систематических, широкомасштабных и интенсивных пропаган-
дистских усилий Третьего рейха.
Методологические подходы, применяемые в исследовании, позво-
лили проанализировать германскую пропаганду на Ближнем Востоке
не только как политическую, но и как дискурсивную практику, имевшую
разные измерения (культурное, идеологическое, религиозное). Ситуа-
ционный подход предполагает в изучении империй как полиэтнических
структур концентрацию внимания на разнообразных (этнокультурных,
политико-идеологических, межведомственных и др.) взаимодействиях6.
Данный подход позволил лучше понять сложный механизм взаимодей-
ствий (и взаимовлияний) разных акторов в ходе организации и осуще-
ствления немецкой пропаганды на Ближнем Востоке.
В исследовании применялись также подходы, выработанные в рам-
ках «новой истории пропаганды», для которой, в частности, характер-
но разделение «пропаганды» («попыток убедить») и «общественного
мнения» («того, что люди действительно думают»), особое внимание
к изучению механизмов функционирования пропаганды, ее средствам
и технологиям, а также интерес к проблеме диалогичности и интерак-

5
Hale J. Radio Power. Propaganda and International Broadcasting. London,
6
Миллер А. И. Империя Романовых и национализм: эссе по методологии историческо‑
го исследования. М., С.
6 

тивности пропаганды1. Обращаясь к данным подходам, автор попытался

исследовать как институциональную структуру немецкой пропаганды
на Ближнем Востоке и в Северной Африке, так и ее неинституциональ-
ные аспекты, в частности слухи.
В ходе написания данного исследования автор обращался к разным
направлениям историографии. В центре западной историографии, по-
священной изучению Первой мировой войны, на протяжении несколь-
ких десятилетий находилась Европа, а сама война рассматривалась пре-
жде всего как война европейских национальных государств. Однако
в ряде новых исследований предпринимаются попытки рассмотреть это
вооруженное столкновение в более широких хронологических и про-
странственных рамках и изучить его прежде всего как войну глобаль-
ных империй2. Похожий методологический сдвиг происходит в изуче-
нии истории Второй мировой войны, в рамках которого все большее
внимание уделяется исследованию конфликта за пределами Европы3.
Стремясь выйти за рамки страновой и региональной перспективы в из-
учении мировых войн, некоторые исследователи обращаются к поня-
тию «мусульманский мир», пытаясь понять, как глобальные войны из-
менили обширные, сложноустроенные и неоднородные пространства,
объединяемые этим концептом4.
Изучение ближневосточной политики Германии предполагает рас-
смотрение того комплекса представлений о Востоке, Османской импе-
рии, исламе и мусульманах, который сложился в немецком обществе
и влиянию которого были подвержены в том числе немецкие полити-
ки, военные, дипломаты. Эти представления не просто накладывали
свой отпечаток на политическую практику, но и зачастую определяли ее.

1
Лившин А., Орлов И. Советское «пропагандистское государство» в годы II мировой вой‑
ны: ресурсные ограничения и коммуникативные возможности // The Soviet and Post-
Soviet Review. №  Р. –
2
Gerwarth R., Manela E. Empires at War: – Oxford, P. – См. также:
Kelleher R., Storey W. The First World War: A Concise Global History. New York, ; Morrow
John H. Jr., The Great War: An Imperial History. London, ; Strachan Hew. The First World
War as a Global War // First World War Studies. Vol. 1 (1). P. 3–
3
Heike Liebau et al., eds. The World in World Wars: Experiences and Perspectives from Africa
and Asia. Leiden,
4
Andurain Julie (d’) and Drieu Cloe. Beyond the European stage of 14–18; The other Great War
in the Muslim world // Revue des mondes musulmans et de la Mediterranee. Vol. 
P. 1– Motadel D. The Muslim world in the Second World War // Bosworth, Richard and
Maiolo, Joseph A., (eds.). The Cambridge History of the Second World War. Cambridge,
II Politics and Ideology. P. –
Предисловие 7

Данный круг проблем рассматривался в историографии ориентализ-

ма. Исследования последних лет, посвященные отношению европейцев
к Азии, во многом находятся под влиянием воззрений на ориентализм
Эдварда Саида5. Предложенное Э. Саидом понимание ориентализма
как одного из проявлений (и инструментов) западного империализма
вызвало споры, отзвуки которых слышны спустя несколько десятиле-
тий после выхода его работы6. Частью этих споров стала и продолжаю-
щаяся дискуссия о специфике немецкого ориентализма7. Для данного
исследования важно понимание и учет контекста этих споров. Вскоре
после выхода «Ориентализма» Э. Саида Бернард Льюис раскритиковал
эту книгу за полное игнорирование германской ориенталистской тра-
диции. В основе аргументации Э. Саида лежит тезис о том, что наука
и колониализм шли рука об руку. Однако колониальные интересы Гер-
мании на Ближнем Востоке в период расцвета немецкой научной шко-
лы ориенталистики практически отсутствовали8. Вклад немецких ори-
енталистов в ближневосточную политику (и пропаганду) может быть
оценен и оценивается по‑разному. Вопрос о том, можно ли рассматри-
вать участие немецких ориенталистов в германской пропаганде на Во-
стоке в качестве подтверждения высказанных Э. Саидом идей о свя-
зях между знанием и властью, стал одним из стимулов для упомянутой
дискуссии. В этом контексте изучаются личности крупнейших немец-
ких ориенталистов, мотивы и формы их сотрудничества с официаль-
ными ведомствами9.

5
Схиммельпэннинк ван дер Ойе Давид. Русский ориентализм. Азия в российском созна‑
нии от эпохи Петра Великого до Белой эмиграции. М., С.
6
Саид Э. Западные концепции Востока. СПб.,
7
Loimeier R. Edward Said und der Deutschsprachige Orientalismus: Eine Kritische Würdigung //
Stichproben. Wiener Zeitschrift für kritische Afrikastudien. , № 2. Jg. 1. S. 63–85;
Norman D. Islam and the West. The Making of an Image. Oxford, ; Essner Cornelia und
Winkelhane Gerd. Carl Heinrich Becker (–). Orientalist und Kulturpolitiker // Die
Welt des Islams. №  S. – Hanisch L. Ausgegrenzte Kompetenz. Porträts
vertriebener Orientalisten und Orientalistinnen – Bamberg, ; Hörner K. Das
Islambild der Deutschen: Von Goethe bis Karl May // G. Rotter (Hrsg.). Die Welten des Islam.
Frankfurt, S. –
8
Схиммельпэннинк ван дер Ойе Давид. Русский ориентализм. Азия в российском созна‑
нии от эпохи Петра Великого до Белой эмиграции. М., С.
9
Hagen G.  German Heralds of Holy War: Orientalists and Applied Oriental Studies //
Comparative Studies of South Asia, Africa and the Middle East. № 24 (2). P. –;
Schwanitz W. G. Djihad «Made in Germany»: Der Streit um den Heiligen Krieg – //
Sozial. Geschichte. №  P. 7–34; Wokoeck U. German Orientalism. The study of the
Middle East and Islam from to London; New York, ; Jihad and Islam in World
War 1: Studies on the Ottoman Jihad on the Centenary of Snouck Hurgronje’s «Holy War
Made in Germany». Ed. by Erik-Jan Zurcher. Leiden,
8 

Давно сформировавшееся и мощное направление в историографии

посвящено изучению германского империализма и Германии как им-
перии. Растущий интерес к анализу глобальной истории и сравнитель-
ному изучению империй открыл новые возможности и для исследова-
ния феномена Германской империи1. Подчеркивая сложный характер
Германской империи, исследователь Хизер Джонс полагает, что во вре-
мя Первой мировой войны термин «Германская империя» относился
к нескольким перекрывающим друг друга имперским компонентам. Он
использовался, в частности, для обозначения Германии как глобальной
империи, под которой понималась довоенная колониальная империя,
построенная Германией в Африке, Азии и на Тихом океане2. В то же
время Германия делала успехи и в создании обширной неформальной
империи — особенно эффективно неформальное немецкое имперское
влияние распространялось с помощью военных миссий и торговли
(с использованием инструментов «мягкой силы») в Северной Африке
и Османской империи3.
Данное исследование было написано также в диалоге с историогра-
фией германо-османских отношений в начале XX в., и особенно в годы
Первой мировой войны4. Отношения двух континентальных империй,
ставших военными союзниками на протяжении всей войны, характери-
зовались сложной взаимозависимостью. Хотя они находились в одном
лагере, их цели, интересы и логика действий нередко не только не со-
впадали, но и часто не могли быть согласованы. С одной стороны, Гер-
мания являлась для младотурецких лидеров источником финансовой
и военной помощи, с другой — деятельность немцев вызывала недове-
рие, подозрения и нередко приводила к прямым конфликтам с осман-
скими офицерами. Это касалось не только планирования и осуществ-
ления военных операций, но и, в неменьшей степени, организации

1
Conrad S., Osterhammel J., eds. Das Kaiserreich trans-national: Deutschland in der Welt
–, Göttingen, ; Conrad S. Globalisation and the Nation in Imperial Germany.
Cambridge,
2
Heather J. German Empire // Gerwarth R., Manela E. Empires at War: – Oxford,
P.
3
Ibid. P.
4
McMeekin S. The Berlin-Baghdad Express: The Ottoman Empire and Germany’s Bid for World
Power. Cambridge, ; Роган Ю. Падение Османской империи: Первая мировая вой‑
на на Ближнем Востоке, – М., ; Charles D. H. The desperate Ottoman: Enver
Paşa and the German empire: II // Middle Eastern Studies. Vol. 30, Issue 2. P. –
Hagen G. Die Türkei im Ersten Weltkrieg. Frankfurt am Main, ; Dahlhaus F. Möglichkeiten
und Grenzen auswärtiger Kultur- und Pressepolitik dargestellt am Beispiel der deutsch-
türkischen Beziehungen – Frankfurt am Main,
Предисловие 9

специальных операций в тылу противника и организации пропаган-

дистских кампаний.
Еще один круг литературы, к которому обращался автор, — это ра-
боты, в которых исследуется пропаганда Германской империи на Ближ-
нем Востоке, ее цели, институциональное оформление, реакция на нее
как на Ближнем Востоке, так и в Европе5. Другой круг исследований
связан с изучением пропаганды, объектом которой были военноплен-
ные-мусульмане в лагерях на территории Германской империи6, а так-
же, более широко — с изучением опыта участия солдат колониальных
армий в Первой и Второй мировых войнах.
Автор также обращался к историографии мусульманской эмиграции
в Германии7. После поражения в Первой мировой войне Германия ли-
шилась своих позиций и почти всех связей на Ближнем Востоке, однако
Берлин превратился в один из главных центров для мусульманской эми-
грации. После окончания Первой мировой войны произошел не толь-
5
Bragulla M. Die Nachrichtenstelle für den Orient: Fallstudie einer Propagandainstitution im
Ersten Weltkrieg. Saarbrücken, ; Hopkirk P. Östlich von Konstantinopel. Kaiser Wilhelms
Heiliger Krieg um die Macht im Orient. Wien, Munich, ; Müller H. Islam, «Ğihād» und
Deutsches Reich: Ein Nachspiel zur wilhelminischen Weltpolitik im Maghreb –
Frankfurt am Main, Bern, New York, Paris, ; Heine P. El Dschihad (Al-Gihād) — eine
deutsche Propagandazeitung im 1. Weltkrieg. Die Welt des Islams XX: 3–4. P. –;
Kreutzer S. Dschihad für den deutschen Kaiser: Max von Oppenheim und die Neuordnung
des Orients (–). Grazes, ; Kon Kadir. Almanya’nin Islâm Stratejisi Mimarlarindan
Max von Oppenheim ve Bu Konudaki Üç Memorandumu // Tarih Dergisi. № 53 ().
P. –; Schwanitz W. Die Berliner Djihadisierung des Islam: Wie Max von Oppenheim die
islamische Revolution schürte // KAS. №  P. 17–37; Heine P. Sālih aš Šarīf at Tūnisi, a
North African Nationalist in Berlin during the First World War // Revue l`Occident Musulman
et la Mèditerranèe. Vol.  P. 89–95; Рудаков Ю. М. Германия и арабский восток в кон‑
це XIX — начале XX века. М., ; Oberhaus S. «Zum wilden Aufstandenent flammen»:
Diedeutsche Propaganda Strategie für den Orient im Ersten Weltkrieg. Saarbrücken, ;
Burke E. Moroccan Resistance, Pan-Islam and German War Strategy, – // Francia.
№ 3. Р. –
6
Kahleyss M., Muslimische Kriegsgefangene in Deutschland im Ersten Weltkrieg. Ansichten
und Absichten // Höpp G., Reinwald, B. (Hg.), Fremdeinsätze. Afrikaner und Asiaten in
europäischen Kriegen, – Berlin, S. 79–; Усманова Д. Российские му‑
сульмане и пропаганда в годы Первой мировой войны (– гг.) // Acta Slavica
Iaponica. T. P. 73–
7
Manela E. The Wilsonian Moment: Self-Determination and the International Origins of
Anticolonial Nationalism. New York, ; Höpp G. Arabische und islamische Periodika in
Berlin und Brandenburg bis ; geschichtlicher Abriß und Bibliographie. Berlin,
; Götz N., Umar R. (eds.). Transnational Islam in Interwar Europe: Muslim Activists and
Thinkers. New York, ; Muslims in interwar Europe: a transcultural historical perspective.
Leiden; Boston, ; Motadel D. The Global Authoritarian Moment and the Revolt against
Empire // The American Historical Review. Vol. , Issue 3. P. –; Kuck N. Anti-
colonialism in a Post-Imperial Environment — The Case of Berlin, –33 // Journal of
Contemporary History. Vol. 49 (1). Р. –
10 

ко подъем панисламизма, но и взлет антиколониальных националисти-

ческих движений на Ближнем Востоке и в Северной Африке, многие
представители которых — и это было одним из следствий глобально-
го конфликта — окажутся в Германии. Берлин станет важным пунктом
на карте формировавшихся транснациональных мусульманских сетей
и местом, где антиколониальные активисты будут вступать в идеологи-
ческие и политические контакты не только друг с другом, но и с немец-
кими либералами, социалистами и правыми националистами. Форму-
лируя антиколониальную повестку, они использовали национальную,
социалистическую или панисламистскую риторику, иногда, впрочем,
делались попытки их сочетания.
Уровень изученности в западной историографии пропаганды на-
цистской Германии в арабском мире пока существенно уступает уров-
ню изученности «ближневосточной» пропаганды Германской им-
перии. Исследователи, занимавшиеся изучением политики Третьего
рейха на Ближнем Востоке, до последнего времени редко проявляли
интерес к изучению немецкой пропаганды в регионе. С другой сторо-
ны, исследователи пропаганды Третьего рейха — области, изучению ко-
торой посвящено необъятное количество работ, — также, за редкими
исключениями, не фокусировали свое внимание на исследовании про-
пагандистских усилий национал-социалистического режима в арабском
мире. Однако в последние годы начали выходить публикации, авторы
которых не только исследуют пропаганду Германии в Северной Африке
и на Ближнем Востоке, но и изучают реакцию на эту пропаганду в стра-
нах региона (и в разных социальных группах этих стран)1. Пропаган-
да национал-социалистической Германии в арабском мире исследует-
ся в западной историографии в более широком контексте «арабских
встреч с национал-социализмом»2.
Факторами, которые стимулируют интерес к данной теме, но одно-
временно способствуют ее политизации и идеологизации, являются
незавершенный палестинский конфликт и проблема исламского ради-

1
Arab Encounters with Fascist Propaganda – // Geschichte und Gesellschaft.
Jahrg., H. 3; Nordbruch G. «Cultural Fusion» of Thought and Ambitions?: Memory, Politics
and the History of Arab-Nazi German Encounters // Middle Eastern Studies. № 
P. –
2
Blind für die Geschichte? Arabische Begegnungen mit dem Nationalsozialismus.
Herausgegeben von Gerhard Höpp, Peter Wien und Rene Wildangel. Berlin: Klaus Schwarz
Verlag,
Предисловие 11

кализма3. Несмотря на меняющуюся историографическую ситуацию,

монография Джеффри Херфа4 пока остается единственной работой,
в которой предпринята попытка комплексного взгляда на пропаган-
ду Третьего рейха в арабском мире. В недавно опубликованной рабо-
те исследователь Давид Мотадель попытался реконструировать поли-
тику Третьего рейха в отношении мусульманского мира в годы Второй
мировой войны, характеризуя свое исследование как «попытку поме-
стить ислам на политической и стратегической карте Второй мировой
войны»5. В годы Первой мировой войны Германская империя в союзе
с османами вела широкую пропагандистскую кампанию, в ходе кото-
рой использовались исламская риторика и императивы для того, что-
бы придать религиозную легитимность вовлечению мусульман в войну
на стороне Тройственного союза. Британцы, французы и русские отве-
тили на эти усилия собственными религиозными пропагандистскими
кампаниями6. В годы Второй мировой войны попытки держав «оси»
использовать ислам в качестве мобилизующей силы вызвали соответ-
ствующие ответы стран антигитлеровской коалиции. «Исламская по-
литика» Третьего рейха рассматривается Д. Мотаделем и рядом других
авторов в контексте изучения политики империй в отношении религии,
и в частности темы «ислам и европейские империи»7.
Глубокий кризис, охвативший современный Ближний Восток и фак-
тически приведший к слому всей региональной ближневосточной
подсистемы, сопровождается не только чередой войн и конфликтов,
но и ожесточенным информационным противостоянием. Сто лет на-
зад Ближний Восток также стал ареной противостояния, в ходе кото-
рого большое значение придавалось пропаганде. Применение более
широкой исторической перспективы может способствовать лучшему
пониманию сегодняшнего регионального кризиса. Изучение герман-
ской пропаганды на Ближнем Востоке позволит актуализировать доста-
точно традиционные темы, а также открывает перспективу для изуче-
ния новых тем (таких как пропаганда и межкультурное взаимодействие,
«ментальные карты» Ближнего Востока, роль негосударственных ак-
торов на Ближнем Востоке и в Европе, пропаганда и формирование
3
Freitag U., Gershoni I. The Necessity for Historical Investigation into Arab Responses to Fascism
and Nazism // Geschichte und Gesellschaft. Jahrg. H. 3. S. –
4
Herf J. Nazi Propaganda for the Arab World. London; New Haven,
5
Motadel D. Islam and Nazi Germany’s War. Cambridge, P. 5.
6
Motadel D. Islam and the European Empires // The Historical Journal. Vol. 55, Issue 3.
P.
7
Islam and the European Empires, ed. by David Motadel. Oxford, 

12 

идеологий национализма, пропаганда и историческая память). Иссле-

дование данной темы позволит уточнить имеющиеся в научной литера-
туре взгляды на ближневосточную политику Германии в 1‑й половине
XX в., лучше понять эволюцию германской ближневосточной полити-
ки от Германской империи к Третьему рейху, элементов преемствен-
ности и разрыва в ней.
Первая глава настоящего исследования рассматривает усилия Гер-
манской империи, направленные на реализацию «стратегии восстания»
в мусульманских колониях ее противников на Ближнем Востоке и в Се-
верной Африке в годы Первой мировой войны. Поскольку основу этой
стратегии составляли союз с Османской империей и пропаганда джиха-
да, в этой главе анализируются особенности османо-немецкого взаимо-
действия в области пропаганды, а также проблемы, возникавшие в ходе
него. Рассматривается также вклад немецких ориенталистов в институ-
ционализацию пропаганды Германской империи на Ближнем Востоке.
Во второй главе описывается превращение Берлина в один из цен-
тров мусульманской эмиграции. Уже в годы Первой мировой войны
в Германии оказался ряд видных националистических и мусульманских
лидеров, активно сотрудничавших со «Службой информации по Восто-
ку». Одним из таких лидеров являлся Шакиб Арслан, анализ деятель-
ности которого в годы Первой мировой войны позволяет лучше по-
нять формы связей и сотрудничества двух империй, а также историю
формирования транснациональных сетей взаимодействия в Германии.
Функционирование этих сетей после окончания войны прослеживает-
ся на основе анализа начального периода эмиграции Энвер-паши, Дже-
маль-паши и Талаат-паши, связанного с Берлином. В этой главе также
рассматривается то, как в ‑е гг. мусульманские активисты стали
участниками общественно-политических процессов в Германии (и в Ев-
ропе в целом), вступали в контакты с различными политическими ак-
торами, создавали новый политический язык и искали возможности
для продвижения антиколониальной повестки.
В третьей главе исследуется пропаганда национал-социалистиче-
ской Германии на Ближнем Востоке и в Северной Африке в годы Вто-
рой мировой войны. Обращаясь к истории радиовещания нацистской
Германии в странах арабского мира, немецкой пропаганде в отношении
мусульманских солдат союзников, а также проектам конструирования
политического пространства на Ближнем Востоке (в частности к про-
екту «Великая Сирия»), автор исследует как институциональную, так
и содержательную сторону пропаганды Третьего рейха.
Глава I

УСИЛИЯ ГЕРМАНСКОЙ ИМПЕРИИ

ПО МОБИЛИЗАЦИИ МУСУЛЬМАН
В ГОДЫ ПЕРВОЙ МИРОВОЙ ВОЙНЫ

1. Джихад «made in Germany»: Первая мировая война

и дискуссии об исламе
«Ислам и война» — так назывался доклад1, с которым 8 декабря
 г., в разгар Первой мировой войны, выступил немецкий теолог
и миссионер Д. Рихтер перед аудиторией большого зала Дворца ис-
кусств в Берлине. Его сообщение слушали не только ведущие немецкие
ориенталисты, но и находившийся с «чрезвычайной миссией» в Берли-
не тунисский шейх Салих аш-Шариф ат-Туниси2. С началом Первой ми-
ровой войны, особенно после вступления в войну Османской империи
и провозглашения сначала турецким султаном, а затем шейх-уль-исла-
мом3 джихада ее противникам, споры вокруг ислама, развернувшиеся
на рубеже XIX–XX вв. на страницах прессы и в европейских академиче-
1
Vortrag des Herrn Prof. D. Dr. Richter: «Der Krieg und der Islam» // Die Welt des Islams.
Bd III, Heft 2. S. –
2
Шейх Салих аш-Шариф ат-Туниси (–) — североафриканский националист и ис‑
ламский ученый. В годы Первой мировой войны был одним из восточных сотрудников
«Службы информации по Востоку». Привлекался к пропагандистской работе в отно‑
шении мусульманских солдат Антанты на фронте, мусульманских военнопленных, на‑
ходившихся в лагерях на территории Германии. Шейх также прилагал усилия для того,
чтобы уменьшить предрассудки немецкой публики в отношении ислама (Heine P. Sâlih
ash-Sharîf at-Tûnisî, a North African nationalist in Berlin during the first world war // Revue
de l’Occident musulman et de la Méditerranée. №  P. 92).
3
Шейх-уль-ислам (араб. — старейшина ислама) — почетный титул мусульманских тео‑
логов и законоведов. В Османской империи этот титул применялся к муфтию Констан‑
тинополя. Основная функция шейх-уль-ислама состояла в издании фетв (религиозных
предписаний), которые освещали решения султана по политическим и социальным
вопросам (Ислам: Энциклопедический словарь. М., С. ).
14 Глава I

ских кругах Европы, вышли на новый виток. Эти дискуссии не ограни-

чивались пределами Европы — самое активное участие в них принимали
представители национальных движений стран мусульманского Востока.
В объявлении джихада султаном Мехмедом V, носившим также ти-
тул халифа, не было ничего необычного; удивление многих вызывало
то, что одним из инициаторов и организаторов «священной войны»
выступила империя Гогенцоллернов.
Упомянутая дискуссия по «исламскому вопросу» представляет ин-
терес не только потому, что она высвечивает определенный комплекс
представлений и стереотипов восприятия ислама, произраставших
на почве европоцентризма, но и потому, что дает возможность просле-
дить степень подвижности данных стереотипов и то, в какой мере и ко-
гда они становились предметом рефлексии ориенталистов.
Другим аспектом этой же темы является соотношение знания и вла-
сти, характер взаимосвязи европейского ориентализма и колониализма,
иными словами, комплекс тех вопросов, которые сформулировал и по-
лемически заострил Эдвард Саид. Насколько события, связанные с уча-
стием немецких ориенталистов в инструментализации ислама в годы
Первой мировой войны, подтверждают высказанные Э. Саидом идеи?
На этот счет существуют разные мнения. Как заметил немецкий восто-
ковед Готфрид Хаген, на первый взгляд кажется, что в данном случае
представлены все три структурных элемента ориентализма в понима-
нии Эдварда Саида: академическая традиция изучения и описания Во-
стока; стиль мышления, основывающийся на проведении онтологиче-
ского и гносеологического различия между Востоком и, в большинстве
случаев, Западом; западный стиль доминирования и реструктуризации
Востока1. Однако, по мнению Г. Хагена, не только немецкие колониаль-
ные дискурсы не были едиными, но и, что подтверждает ряд исследова-
ний, мусульманские народы (в частности, турки и иранцы) не являлись
просто объектом западной репрезентации, но играли активную роль
в их взаимоотношениях с Европой. Более того, американский исследо-
ватель Усама Макдиси в своей работе «Османский ориентализм» пока-
зал, что Османская империя допускала отношение к части собственного
населения, особенно в арабских провинциях, сравнимое с отношением
европейского ориентализма к восточным народам2.

1
Hagen G. German Heralds of Holy War: Orientalists and Applied Oriental Studies //
Comparative Studies of South Asia, Africa and the Middle East. P.
2
Ibid. P.
Усилия Германской империи по мобилизации мусульман 15

На существование двух подходов к соотношению знания и власти

при анализе колониальной и постколониальной истории обратил вни-
мание и американский исследователь Стивен Хоу. Сторонники одно-
го из них, отмечал он, «делают акцент не просто на центральной роли,
могуществе и целенаправленности колониальных дискурсов (или идео-
логий: эти два понятия обескураживающе часто используют как сино-
нимы), но и на способности колониализма самому создавать то, что он
якобы обнаруживает в колонизованных обществах. Сомневающиеся
в таком подходе и рассматривающие колониальное знание как нейтраль-
ную «информацию» или же совместный продукт колонизированных
и колонизирующих отрицают то, что ориентализм в саидовском смыс-
ле представлял собой согласованную систему мышления, и подчеркива-
ют слабость колониальной власти и степень самостоятельности, сохра-
няемой колонизованными»3.
Дискуссия об ориентализме, в свою очередь, является только частью
более широкой и в последнее время активно исследуемой проблемы
взаимного восприятия.
Начиная с ‑х гг. общее понимание религии все больше и боль-
ше изменялось под влиянием категорий национализма и набиравшего
силу расового дискурса4. В разгоревшейся дискуссии об исламе и ис-
ламской политике великих держав в разных контекстах обсуждались
отношения и противоречия между модерном и традицией, религией
и национализмом — вопросы, которые по прошествии  лет не по-
теряли актуальность.
Европейские ориенталисты, с надеждой и тревогой следившие
за процессами, происходившими в мусульманском мире во 2‑й полови-
не XIX — начале XX в., пытались дать свою интерпретацию исламской
религиозной традиции, оказавшейся в состоянии кризиса и пережи-
вавшей сложный процесс трансформации, получивший название «му-
сульманская реформация».
Хотя предпринятую Берлином и Стамбулом попытку инструмента-
лизации религии в политических целях трудно назвать успешной, нельзя
отрицать то, что мобилизация ресурсов в ходе ее осуществления не оста-
лась без последствий. К примеру, американский исследователь Герман
Бурке полагает, что в Марокко германо-турецкая поддержка антифран-

3
Хоу С. Запад и все остальные // Ab Imperio. № 1. С.
4
Konrad S. A Cultural History of Global Transformation // An Emerging Modern World –
Edited by Sebastian Conrad, Jürgen Osterhammel. Cambridge: Harvard University
Press, P.
16 Глава I

цузского сопротивления в годы Первой мировой войны привела к рас-

ширению политического горизонта и появлению новых форм политиче-
ской организации сельского населения страны1. Другой исследователь,
Вольфганг Шванитц, даже приходит к выводу о том, что осуществлен-
ная Берлином «джихадизация» ислама в годы Первой мировой войны
открыла дорогу современному исламизму: «Хотя джихад был и пре-
жде, — полагает он, — но это не был современный политизированный
и «избирательный» джихад…»2.
Нарастающий интерес к исламу в европейском обществе в начале
XX в. отчасти напоминает современную ситуацию как бы «нового от-
крытия» Европой ислама. Неожиданно для самих себя европейцы об-
наружили ислам не в соседнем регионе, к нестабильности которого уже
привыкли, а в собственном доме. Этот факт размывает фундамент со-
временной европейской идентичности и одновременно является сти-
мулом для поиска и формирования новой.

Формирование дискурса об исламе в европейской науке и политике

К началу XX в. Европа накопила значительный массив знаний об ис-
ламе. На протяжении нескольких веков европейско-христианский мир
находился в «искрящемся контакте» с миром мусульманским. Завоева-
ние мусульманами Пиренейского полуострова, Реконкиста, крестовые
походы, Венская битва ( г.), колониальная экспансия европейских
держав представляли собой не только яркие эпизоды во взаимоотно-
шениях двух цивилизаций, но и «осевые точки», определившие или,
по крайней мере, серьезно повлиявшие на историческую динамику
обоих «миров».
Взаимоотношения с мусульманским «другим» стали важной состав-
ляющей европейского самопознания и самоидентификации. Как полага-
ет норвежский специалист по международным отношениям Ивэр Ной-
манн, «Турок» оставался главным «Другим» для европейской системы
государств на протяжении всей ее истории3. Неоднократные всплески
мусульманской агрессии против Европы — с VII по X в., а затем с XIV
по XVIII в. (неважно, была ли агрессия реальной или вымышленной), —
1
Burke E. Moroccan resistance, Pan-islam and German war strategy, – // Francia.
Bd. 3. P.
2
Schwanitz W. G. Max von Oppenheim und der Heilige Krieg. Zwei Denkschriften zur
Revolutionierung islamischer Gebiete und  // Sozial. Geschichte. № 19 (3).
S. 43–
3
Нойманн И. Использование «Другого»: Образы Востока в формировании европейских
идентичностей. М., С.
Усилия Германской империи по мобилизации мусульман 17

по мнению итальянского исследователя Ф. Кардини, способствовали ро-

ждению самой Европы4.
Несомненно, существует соблазн представить историю взаимоотно-
шений разных государств и народов, принадлежавших к мусульманско-
му и христианскому мирам, как непрерывное противостояние, вылив-
шееся в череду бесконечных войн и конфликтов. С какого‑то времени
мусульмане и христиане так и начали смотреть на историю их взаимо-
отношений. Так, эмир Абд аль-Кадир, долго и успешно противостояв-
ший французской колониальной власти в Алжире, в  г., обраща-
ясь к французскому королю, писал: «С основания ислама мусульмане
и христиане находились в состоянии войны. Веками она была священ-
ной обязанностью обеих сект; но христиане пренебрегли своей религи-
ей и кончили тем, что стали рассматривать войну как обычное средство
мирского возвышения. Для истинного же мусульманина война продол-
жает оставаться священным долгом»5.
Однако, во‑первых, далеко не все подобные войны воспринимались
их участниками как религиозное противостояние мусульман и христи-
ан и, во‑вторых, контакты христианских и мусульманских акторов ни-
когда не ограничивались войнами, но включали в себя целый спектр
взаимодействий и взаимовлияний — политико-идеологических, тор-
говых, культурных, языковых, научных. Взаимодействие религий ока-
залось гораздо сложнее, чем просто лобовое столкновение6. Так, давно
уже обращается внимание на ту роль, которую сыграл для Европы ара-
бо-мусульманский мир в качестве хранителя и транслятора культурных
и философских достижений античного мира.
Тем не менее к началу колониальных завоеваний европейских держав
мусульманский Восток, по целому ряду причин оказавшийся в состоя-
нии глубокого кризиса и стагнации, уже не воспринимался европейца-
ми как источник знаний и высокой культуры. Комплекс представлений
об исламе и мусульманах в Европе, часть из которых сложились задол-
го до начала колониальной эпохи, а часть — в ходе и в результате коло-
ниальных завоеваний, являлся неоднородным, но в целом базировался
на идее превосходства и включал «сквозные» темы и понятия, подра-
зумевавшие культурную отсталость и косность мусульманского мира,
его неспособность к культурному прогрессу.

4
Кардини Ф. Европа и ислам: история непонимания. СПб., С.
5
Оганисьян Ю. Абд-аль-Кадир. М.: Молодая гвардия, С. 58–
6
Алексеев И. За советскую власть, за шариат! URL: funduszeue.info
20_a_shtml.
18 Глава I

Как заметил голландский исламовед Рууд Петерс, западные авторы

изображали ислам в качестве примитивной и отсталой религии, как пре-
пятствие на пути развития науки, учением о предопределении объяс-
няя фатализм мусульман, учением о священной войне — их фанатизм
и воинственность1.
В формировании этих представлений участвовали не только уче-
ные-ориенталисты, для которых изучение Востока стало профессией
и смыслом жизни, но и люди, так или иначе соприкасавшиеся с восточ-
ными народами, — военные и чиновники, путешественники, литерато-
ры, политики, дипломаты, миссионеры.
Европейские державы, управлявшие колониями с мусульманским
населением, стояли перед двуединой задачей — обеспечения лояльно-
сти своих подданных и осуществления цивилизаторской миссии, кото-
рая и служила во многих случаях самооправданием их экспансии. Успех
и того и другого напрямую зависел от степени эффективности политики
имперских структур в отношении ислама. Независимо от того, была ли
это Британская, Российская или Французская империя, пишет немец-
кий исследователь Юрген Остерхаммель, религиозная политика относи-
лась к неизбежным долгосрочным задачам колониального государства2.
Антиколониальные выступления мусульман, в ходе которых ислам
и его институты играли определяющую роль, движение мусульманских
реформаторов, пытавшихся актуализировать мусульманскую традицию,
появление и распространение идеологии панисламизма, ставшего в гла-
зах европейцев зримым и грозным символом «пробуждения» мусуль-
манского Востока, — все это вызывало тревогу в европейских столицах.
Источником нарастающего беспокойства во многих европейских
столицах являлись также претензии султана Абдулхамида II на покрови-
тельство над всеми мусульманами мира, а также наметившееся сближе-
ние Германской и Османской империй, происходившее на фоне распро-
странившейся туркофилии в немецком обществе и «флирта» Берлина
с исламом. С появлением «германского фактора» споры об исламе,
и до этого носившие не только теоретический характер, в еще боль-
шей мере начали проецироваться на практическую политику европей-
ских держав. В центре этих споров находились вопросы, над которыми
в Средние века размышляли и вели диспуты улемы и факихи: кто может

1
Peters R. Islam en imperialism // De Arabische uitdaging: Europa oog in oog met een nieuwe
realiteit. Rotterdam, P.
2
Osterhammel J. Die Verwandlung der Welt. Eine Geschichte des Jahrhunderts. München,
S.
Усилия Германской империи по мобилизации мусульман 19

объявлять джихад и в каких случаях это необходимо делать, кем должен

избираться халиф и как далеко простирается его власть. На рубеже XIX–
XX вв. эти споры уже не являлись прерогативой мусульманских интел-
лектуалов. Среди причин подобной перемены — неразделенность ре-
лигии и политики в исламе, осознание того, что направление и исход
этих споров непосредственным образом повлияют на положение ев-
ропейских империй, а также «неясность судьбы» Османской империи.
Существовал явный диссонанс между положением Османской империи
как «больного человека Европы» и ее возрастающим влиянием (дей-
ствительным или кажущимся) на мусульман в разных уголках мусуль-
манского мира. Объективно этому содействовало то обстоятельство,
что вплоть до рубежа XIX–XX вв. религиозная самоидентификация в му-
сульманском обществе превалировала над этнической3.
В ходе споров о панисламизме как идеологии и политическом дви-
жении одни указывали на его внутреннюю противоречивость и эфе-
мерность, другие — на крепнущие связи между мусульманами в разных
странах и попытки Османской империи определять вектор политиче-
ских движений мусульман далеко за ее пределами. И те и другие были
по‑своему правы.
Как заметил современный исследователь Якоб Ландау, «понятие
единой мусульманской общины с духовным и политическим лидером
во главе было важнейшей частью панисламизма в конце XIX в., достиг-
нуть этого единства, однако, было нелегко из‑за напряженных отноше-
ний как в рамках панисламистского движения — между религиозны-
ми консерваторами и реформаторами, турками и арабами, шиитами
и суннитами, так и за его пределами — между панисламизмом и пан-
тюркизмом, поддерживаемым многими османскими реформаторами»4.
Хотя в отношении панисламизма существовал широкий спектр мне-
ний, в Лондоне, Париже, Санкт-Петербурге и Берлине склонны были
скорее переоценивать, чем недооценивать его силу и потенциал.
К примеру, на состоявшемся в ноябре  г. заседании центрально-
го азиатского общества в Лондоне, в котором приняли участие видные
британские ученые и политики, а также мусульманские интеллектуа-
лы, в частности мусульманский индийский мыслитель Амир Али, со-

3
Курныкин О. Ю. Русско-турецкие войны XVIII — начала XX в. и российские мусульма‑
не // Война и мир в истории Европы: сб. науч. ст. памяти проф. Е. П. Глушанина. Барна‑
ул: Изд-во Алт. ун-та, С.
4
Gossman L. The Passion of Max von Oppenheim. Archaeology and Intrigue in the Middle
East from Wilhelm II to Hitler. Cambridge, P.
20 Глава I

бравшиеся пришли к выводу о том, что султан Абдулхамид II подтвер-

дил во всем мусульманском мире свою духовную власть, на которую он
претендовал как наследник мусульманского халифата, и порекомендо-
вали, чтобы британская политика не «имела цели поддержания антаго-
низма в отношении Турции, но, напротив, была готова уважать и даже
поддержать и светскую, и духовную власть Султана до тех пор, пока она
не используется во враждебных Британской империи целях»1.
Европейские державы, выступавшие в роли покровителей христи-
анских народов Османской империи и не раз использовавшие религию
для защиты и продвижения своих интересов на Балканах и Ближнем Во-
стоке, в конце XIX — начале XX в. неожиданно для самих себя встали пе-
ред необходимостью оградить своих мусульманских подданных от пан-
исламистских притязаний сначала Абдулхамида II, а затем и младотурок.

Макс фон Оппенгейм и джихад как «новое оружие»

Как известно, Первая мировая война привела к крушению четырех
континентальных империй. Российский историк А. Миллер полагает,
что эти империи рухнули не в силу исчерпанности ими ресурса разви-
тия и неспособности найти ответ на вызовы новой эпохи, а вследствие
того, что «соперничество (империй в годы Первой мировой войны. —
С. Ш.) разрушило прежние конвенциональные ограничения, которых
империи, разделившие Речь Посполитую, придерживались в вопросе
об использовании карты национализма в борьбе друг с другом»2.
Первая мировая война сняла прежние ограничения в использова-
нии не только национализма, но и религии как политического инстру-
мента в противостоянии империй.
Предпринятая Германской империей в годы Первой мировой войны
попытка революционизирования мусульманского мира демонстрирова-
ла новое качество политики европейских держав в отношении ислама.
Человеком, предложившим план «революционизации» ислама, стал
немецкий археолог и дипломат Макс фон Оппенгейм.
Родившийся в семье кельнского банкира Оппенгейм с детства гре-
зил Востоком. Изучив в ходе долгих путешествий Арабский Восток, Оп-
пенгейм смог, после некоторых затруднений, обусловленных его еврей-

1
Caesar E. Farah Great Britain, Germany and the Ottoman Caliphate // Islam (Zeitschrift für
Geschichte und Kultur des Islamischen Orients). № 66 (2). P.
2
Миллер А. И. Империя и современный мир — некоторые парадоксы и заблуждения //
Политическая наука. № 3. С. 8.
Усилия Германской империи по мобилизации мусульман 21

ским происхождением, попасть на службу в германский МИД3. С 

по  г. он занимал пост временного атташе немецкого генерального
консульства в Каире. Энергичная деятельность Оппенгейма, выражав-
шаяся в поездках по Ближнему Востоку, встречах с арабскими и турец-
кими лидерами (в том числе с Абдулхамидом II), составлении бесконеч-
ных записок и докладов для МИД, вызывала раздражение британцев,
прозвавших его «шпионом кайзера». Позднее этого человека будут
называть «отцом священной войны» («Аbu Jihad» и «немецким Лоу-
ренсом» («deutschen Lawrense»)4 — прозвищами сколь яркими, столь
и сомнительными.
Не вполне ясно, какую роль сыграл Оппенгейм в ходе поездки Виль-
гельма II по Ближнему Востоку в октябре  г. Существует версия,
что именно ему принадлежит авторство приобретшей широкую извест-
ность речи кайзера у гробницы Салах ад-Дина (Саладина), в которой
он объявил себя другом султана и  миллионов мусульман, живущих
на земле. Но именно в ходе этой поездки Вильгельм II ознакомился с за-
пиской Оппенгейма, в которой тот обращал внимание на возможность
использования ислама в политических целях5. Впрочем, письмо кайзера,
которое он отправил из Стамбула российскому императору Николаю
II, показывает, что эта идея волновала его воображение еще до визита
на Ближний Восток: «Припомни, что и ты, и я условились в Петергофе
никогда не забывать, что магометане были бы страшно крупной картой
в нашей игре в том случае, если бы ты и я внезапно оказались в состоя-
нии войны с известной, сующей всюду свой нос державой!»6.

3
Studt J.-D. Max von Oppenheim und der Nahe Osten — Lebenstraum oder politische
Intrige? // Asien Afrika Lateinamerika. Vol.  S. –
4
Kröger M. Max von Oppenheim im Auswärtigen Dienst, Lecture. Historische Gesellschaft
of the Deutsche Bank. June. URL: funduszeue.info
funduszeue.info
5
Schwanitz W. G. German-Kuwaiti Relations: From Their Beginnings to the Reunification of
Germany // Meria Journal The Middle East Review of International Affairs. March,
Vol. 13, № 1. URL: funduszeue.info#author.
6
Вильгельм II. Мемуары. События и люди. – Переписка Вильгельма II с Нико‑
лаем II. – гг. Отто Бисмарк. Вильгельм II. Воспоминания и мысли / Пер. с нем.
М., С.
Вильгельм II, называвший в своем письме российского императора «повелителем
миллионов мусульман», в другом письме, направленном из Дамаска, прямо указы‑
вал на то, что осторожность в «мусульманском вопросе» следует проявлять и само‑
му Николаю II: «Все мои предположения и расчеты, которые я так часто сообщал тебе,
оказались вполне подтвердившимися. Турция вовсе не умирающий человек, а на‑
против, живет полной жизнью. Берегись затрагивать национальную честь мусульман
или их калифа!» (там же. С. ).
22 Глава I

После начала Первой мировой войны Оппенгейм в октябре  г.

составил «Записку о революционизировании исламских областей на-
ших врагов». План Оппенгейма, преследовавший цель осложнить жизнь
противникам Германской империи путем «революционизации» бри-
танской Индии, французской Северной Африки и российского Кавка-
за и Средней Азии, носил глобальный характер и предполагал участие —
хотя в разной степени — в «священной войне» мусульман от Восточной
Африки до Китая.
Оппенгейм пространно описал, выходя, как он сам признался, за рам-
ки его компетенции1, собственное видение возможностей, способов
и последствий «революционизации» мусульманского мира.
Определяющую роль в осуществлении предложенного им плана дол-
жна была сыграть Османская империя. «Главным условием революцио-
низации мусульманских областей наших противников, — отмечалось
в записке, — является осознанная организация интенсивного участия
в ней турок под знаменем султана-халифа»2. Оппенгейм обсуждал даже
возможность создания «нового мусульманского Тройственного союза»,
в который должны были войти Турция, Персия и Афганистан3.
Записка Оппенгейма в целом была проникнута духом оптимизма.
«С немногими людьми и относительно незначительными средствами, —
отмечал он, — можно достичь огромных результатов, которые равня-
лись бы победам в больших битвах»4.
Замысел немецкого дипломата состоял в том, чтобы придать «свя-
щенной войне» «отсталой» Османской империи качественно новый ха-
рактер путем экспертной, финансовой, военно-пропагандистской и ло-
гистической помощи со стороны Германии.
Оппенгейм назвал ислам «важнейшим оружием Германии в борьбе,
которую навязала ей Англия»5. Следует заметить, что метафора «исла-
ма как оружия» часто и с разными целями применялась европейски-
ми политиками, учеными, журналистами в развернувшейся дискуссии
об исламе и исламской политике великих держав.
Оппенгейм, несмотря на свой оптимизм, не мог не обратить внима-
ния на угрозы и риски, проистекающие из реализации его стратегии.

1
Epkenhans T. Max von Oppenheim Geld darf keine Rolle spielen: II. Teil, Das Dokument //
Archivum Ottomanicum. №  S.
2
Ibid. S.
3
Ibid. S.
4
Ibid. S.
5
Ibid. S.
Усилия Германской империи по мобилизации мусульман 23

В частности он задумывался о том, как управлять джихадом и как вве-

сти его в определенные границы. «Этот призыв (к «священной вой-
не». — С. Ш.), — писал Оппенгейм, — нужно направлять не в целом про-
тив неверных (язычников), а против соответствующих чуждых господ,
чтобы не поставить под удар другие нации и предотвратить, в частно-
сти, в Индии напряжение между индусами и мусульманами»6. В рамках
принятого дискурса инициаторы джихада одновременно рассчитывали
на «фанатизм» мусульман и на рационализм и избирательность джихада.
Характерно, что амбициозный план «революционизации» мусуль-
манского мира предложил человек, не связанный жесткой корпоратив-
ной этикой и модусом поведения и в этом смысле являвшийся марги-
налом — Оппенгейм не был кадровым дипломатом и не принадлежал
к академической среде.
Авторство идеи использования ислама в политических целях не при-
надлежит Оппенгейму, однако именно он стал создателем плана, при-
влекавшего внимание своим масштабом и кажущейся легкостью в осу-
ществлении. Идеи, выраженные Оппенгеймом, оказались созвучными
настроениям части военно-бюрократической элиты Германской импе-
рии и не вызвали неприятия у большинства немецких ориенталистов.
Более того, последние использовали свои профессиональные знания
и опыт для инструментализации амбициозного, но все же уязвимого
с практической точки зрения плана Оппенгейма.

Джихад «сделано в Германии» и спор двух ориенталистов

Усилия Германской империи по «джихадизации» мусульманского
мира и участие в них немецких ориенталистов не могли не вызвать ре-
акции в европейской академической среде.
Знаковый характер имела дискуссия, разгоревшаяся в  г. между
двумя мэтрами европейской ориенталистики — голландским исламо-
ведом Христианом Снук Хургронье и одним из основателей немецкого
исламоведения, главным редактором выходившего в Берлине журнала
«Мир ислама» Карлом Генрихом Беккером.
Голландский исламовед выступил с обличением исламской полити-
ки Германии, метко названной им «джихад made in Germany». Попытки
Германской империи использовать ислам в борьбе с ее противниками
направлены, по его мнению, на возрождение «умирающего средневеко-

6
Epkenhans T. Max von Oppenheim Geld darf keine Rolle spielen: II. Teil, Das Dokument //
Archivum Ottomanicum. №  S.
24 Глава I

вого фанатизма мусульманского мира». Х. Хургронье назвал этот про-

ект Германии «интеллектуальным оружием» особого рода, охаракте-
ризовав его как «позор для человечества и катастрофу для Турции»1.
Х. Хургронье сомневался в праве Османской империи объявлять
«священную войну» и ставил под вопрос ее претензии на роль лидера
мусульманского мира. Он находил смешным то обстоятельство, что Ос-
манская империя, узурпировавшая, по его утверждению, титул халифа,
зависимая от европейских держав и представляющая не более пяти про-
центов мусульман мира, именует своего султана «заместителем Послан-
ника Аллаха и Верховным повелителем правоверных»2.
Апеллируя к мусульманской традиции, он указывал на парадок-
сальность, с точки зрения мусульманского права, объявленного турец-
ким султаном джихада, предполагавшего участие Османской империи
в войне на стороне одних христианских держав против других христи-
анских держав. По его мнению, назвать войну между кафирами джи-
хадом для хорошего мусульманина либо кощунственно, либо смешно3.
Признавая трудности пересмотра средневековых доктрин джихада
и халифата, установленных исламом в форме вечных законов, Х. Хур-
гронье тем не менее полагал, что в мусульманских странах, оказавшихся
в прямой или непрямой (как Османская империя) зависимости от евро-
пейских стран, происходят изменения, в положительном векторе кото-
рых он не сомневался. Для Х. Хургронье, как и для других ориентали-
стов, преобразование общества, конституирующим стержнем которого
является ислам, — было лишь вопросом времени.
Вместе с тем идеи панисламизма, ставшие одной из концептуаль-
ных основ внешней политики Османской империи, характеризовались
голландским ученым как попытка «реанимации умершего халифата»4.
И хотя он признавал, что неудовлетворенность мусульман может выра-
жаться в мечте о халифате, тем не менее полагал, что панисламизм по-
терял свою власть над разумными приверженцами ислама5.
Х . Хургронье поставил вопрос об ответственности европейских
стран за «оживление» идей халифата и джихада в Османской империи,
так как европейские государственные деятели, по его мнению, оказали

1
Hurgronje C. Snouck. The Holy War, «Made in Germany». New York; London, URL: http://
funduszeue.info The_Holy_War,_Made_in_Germany.
2
Ibid.
3
Ibid.
4
Ibid.
5
Ibid.
Усилия Германской империи по мобилизации мусульман 25

определенную поддержку панисламизму, «ошибочно принимая хали-

фат за своего рода мусульманское папство», и более того, «все время
подталкивали Турцию к джихаду»6.
В оценках Х. Хургронье присутствовала амбивалентность — с одной
стороны, он акцентировал внимание на том, что усилия турок и немцев
организовать джихад носят постановочный, карикатурный характер
и не могут восприниматься всерьез мусульманами даже в Османской
империи, с другой — выражал опасения и даже страх перед возрожде-
нием опасных, по его мнению, тенденций в исламе.
Х. Хургронье упрекал своих коллег — немецких исламоведов, при-
нимавших непосредственное участие в инструментализации исла-
ма, не только в нарушении научной этики, но и в измене собственным
взглядам, приводя их критические замечания о панисламизме, халифа-
те и перспективах ислама в целом, высказанные до начала Первой ми-
ровой войны. В частности он процитировал К. Беккера, заявлявшего
перед войной, что солидарность ислама — фантом, в отличие от соли-
дарности белой расы7.
По мнению Х . Хургронье, немецкие исламоведы также попали
под влияние «джихад-сумасшествия», которым были охвачены немец-
кие политики8.
Беккер не мог не ответить на публичный и довольно резкий выпад
Х. Хургронье. Поскольку тот обвинил своих немецких коллег в рене-
гатстве, Беккер выступил со встречным обвинением. Он сфокусировал
внимание на том, что Х. Хургронье фактически принадлежал к немецко-
язычному академическому кругу, и поэтому немцы, полагал К. Беккер,
вправе были рассчитывать на понимание трудного положения Герма-
нии, а его критику Германии, отвечающую интересам ее противников —
Франции и Великобритании, расценили как «удар в спину»9. Тем самым
К. Беккер фактически поставил под сомнение существование наднацио-
нального научного этоса. В то же время он полагал, что спор между ним
и Х. Хургронье носит не научный, а политический характер, а позиция
голландца, по его мнению, свидетельствует о том, «что и самые большие
нейтральные ученые становятся жертвами политического фанатизма»
6
Hurgronje C. Snouck. The Holy War, «Made in Germany». New York; London, URL: http://
funduszeue.info The_Holy_War,_Made_in_Germany.
7
Ibid.
8
Ibid.
9
Becker C. H. Die Kriegsdiskussion über den Heiligen Krieg () // Vom Werden und Wesen
der Islamischen Welt: Islamstudien, Zweiter Band. S.
10
Ibid. S.
26 Глава I

Другой аспект, который не остался незамеченным К. Беккером, за-

ключался в том, что Х. Хургронье критиковал «исламскую политику»
Германии не просто как ученый, но как защитник колониальных инте-
ресов Голландии.
По понятным причинам К. Беккер попытался найти приемлемый от-
вет на главное обвинение своего оппонента, состоявшее в том, что Гер-
мания разжигает «средневековую религиозную ненависть». Он выбрал
нестандартную форму защиты — не посредством отрицания обвинения,
а через введение его в другой контекст. По мнению К. Беккера, сам ха-
рактер войны оправдывает применение подобных средств, а исполь-
зуемые противниками Германии современные средства войны ничем
не лучше этого.
«Мы не в стране чудес из пацифистской утопии Берты фон Зутт-
нер и товарищей, — писал К. Беккер, — но в суровой реальности ве-
дем борьбу за наше национальное существование против мира врагов.
И действительно ли средневековая религиозная ненависть настолько
хуже организованного убийства войны, осады экономической войны
и моря лжи, в котором нас пытаются утопить наши враги?»1.
Немецкий исламовед напомнил о том, что европейские державы уже
давно использовали религию в своей политике в отношении Османской
империи. «Кто первым применил религиозный рычаг для развала Тур-
ции?»2 — задавался вопросом К. Беккер.
Привлечение Британской и Французской империями к военным дей-
ствиям солдат-мусульман из собственных колоний также не ускользнуло
от внимания К. Беккера: «Если против нас используют мусульманских
цветных (“Farbige”), почему мы не можем делать то же самое с помощью
нашего союзника…». К. Беккер разделял мусульман по расовому прин-
ципу и в ответ на обвинение Х. Хургронье в том, что Германия сдела-
ет Турцию своим протекторатом, заметил, «… что нельзя колонизиро-
вать в течение длительного времени народы, подобные туркам и арабам,
в стиле “негров” (“der Neger”)»3.
К. Беккер представил и свое понимание джихада. Он согласил-
ся со своим голландским коллегой в том, что этот джихад отлича-
ется от всех предыдущих, но если для голландского ученого данное
утверждение стало поводом для признания джихада «нелегитимным»,

1
Becker C. H. Die Kriegsdiskussion über den Heiligen Krieg () // Vom Werden und Wesen
der Islamischen Welt: Islamstudien, Zweiter Band. S.
2
Ibid. S.
3
Ibid. S.
Усилия Германской империи по мобилизации мусульман 27

то для К. Беккера — как раз наоборот. По его мнению, современный

джихад — это только старая форма, наполненная новым содержанием:
«Это просыпающиеся нации, это азиатство, которое все еще наследует
формулу общей религии, но наполняет ее уже совершенно другими по-
нятиями — свободы и самоопределения»4. Таким образом, К. Беккер од-
новременно утверждает и старую (не отрицая обвинений в том, что Гер-
мания разжигает «религиозный фанатизм»), и новую природу джихада.
Парируя упреки своего коллеги и оппонента, К. Беккер обыгрывал
стереотипы, сложившиеся в отношении ислама, в частности стереотип
о неподвижности, косности ислама. «Разве не ислам постоянно обви-
няют в окаменении, — задавался вопросом К. Беккер, — и, как только
он начинает адаптироваться к задачам времени, в этом сразу видят на-
рушение установлений шариата?»5
К. Беккер, оппонируя Х. Хургронье, высказал мысль о том, что пан-
исламизм — это плод модерна, а не традиции, и, что еще более важно,
существует скорее в умах европейцев, чем в реальности: «Панисламизм
в его современной форме — дитя коммуникаций и прессы. В Евро-
пе сложилось неверное представление о его значении. Правительства
и пресса десятилетиями рисовали пугало «священной войны», успехи
Абд аль-Кадира и Махди из Хартума приучили мир европейцев испы-
тывать оживленный ужас перед властью ислама»6.
Таким образом, К. Беккер, как и Х. Хургронье, находил не вполне
адекватным восприятие ислама европейским обществом, которое мог-
ло быть использовано для воздействия на европейские державы. Беккер
рассматривал обращение к джихаду Энвера-паши и других руководите-
лей Турции и желание Германской империи разыграть эту карту как со-
знательную игру на страхе европейских держав. Это свидетельствует
о том, что попытка младотурецкого правительства использовать ислам
в борьбе с противниками Османской империи основывалась на интер-
нализации западных ориенталистских идей, на «оттоманском ориента-
лизме», что усложняет наши представления об отношении европейских
держав с мусульманскими странами7.

4
Becker C. H. Die Kriegsdiskussion über den Heiligen Krieg () // Vom Werden und Wesen
der Islamischen Welt: Islamstudien, Zweiter Band. S.
5
Ibid. S.
6
Ibid. S.
7
Hagen G. German Heralds of Holy War: Orientalists and Applied Oriental Studies //
Comparative Studies of South Asia, Africa and the Middle East. 24 (2). P.
28 Глава I

Как и Х. Хургронье, К. Беккер признавал постановочность джихада,

но для него это не было аргументом против его применения. Тем более
что он делал важную оговорку, вновь утверждая двойственную природу
джихада: «И все же объявление джихада на Востоке — это вовсе не теа-
тральное, а очень реальное и только из тонкого знания закона объяс-
нимое намерение»1.
Рассуждая о возможных масштабах священной войны и ее возмож-
ных последствиях, К. Беккер приходит к выводу о том, что и то и дру-
гое будет иметь ограниченный характер. По мнению Беккера, не нужно
беспокоиться о том, что «деревья вырастут до неба»: «Турция, несо-
мненно, знает международный контекст и препятствия, существующие
в психике чужих мусульман, для необузданного развития кровожадно-
го фанатизма — порицаемого, впрочем, и шариатом, — в колониях ве-
ликих держав»2.
К. Беккер, как видим, описывал и Османскую империю, и ислам в двух
ракурсах — традиционном и современном. Несмотря на то что во взгля-
дах на допустимость использования ислама в политических целях К. Бек-
кер и Х. Хургронье расходились кардинально, в целом в их видении
ислама больше общего, чем различий. Х. Хургронье почти не сомне-
вался в том, что ислам будет меняться (в нужном Европе направлении),
для этого необходима только долгая работа по распространению обра-
зования и европейской культуры. Пафос критики исламской полити-
ки Германской империи со стороны голландского исламоведа состоял
в том, что она, стремясь подорвать позиции своих конкурентов, взяла
курс на традиционализацию ислама, бросая тем самым вызов идеям ев-
ропейского Просвещения и европейской культуры.
К. Беккер, не отрицая глубоких изменений, произошедших с исла-
мом и Османской империей, полагал, что последняя, став современным
государством, сохранит вместе с тем свой мусульманский облик. «Буду-
щее Турции, — писал он, — это исламское государство, но исламское
государство европейской окраски, т. е. с равноправием христианских
граждан. Халифат в старом смысле окончательно погребен; будущее
принадлежит новому халифату, появление которого в сто раз вероят-
нее, чем возникновение нейтральной Османской империи…»3.

1
Becker C. H. Die Kriegsdiskussion über den Heiligen Krieg () // Vom Werden und Wesen
der Islamischen Welt: Islamstudien, Zweiter Band. S.
2
Ibid. S.
3
Ibid. S.
Усилия Германской империи по мобилизации мусульман 29

В подходах обоих исследователей к исламу заметен европоцентрист-

ский акцент на роли европейского воздействия на ислам и на европей-
ском восприятии ислама, проявившийся, в частности, в интерпретации
панисламизма как феномена, порожденного Европой и отраженного
в европейском зеркале. Однако К. Беккер не сводил природу панисла-
мизма к этому, признавая, что у ислама, так же как у Османской импе-
рии, своя траектория развития.

Джихад: за и против
В обсуждении исламской политики Германской империи ключевым
являлся вопрос о том, выгодна ли для нее мобилизация ислама в такти-
ческом и стратегическом плане. Немецкий арабист Мартин Хартманн,
который в период Первой мировой войны сотрудничал с германским
МИД (в частности, со «Службой информации по Востоку»), в записке
«Некоторые мысли к организации исламского дела» от 26 мая  г.
поставил под сомнение курс на поддержку ислама. «Здоровая ислам-
ская политика (Германской империи. — С. Ш.), — писал он, — не мо-
жет иметь задачи поднимать “религиозную жизнь” мусульман»4. По его
мнению, приоритетными направлениями для Германии в мусульман-
ском мире должно стать развитие экономики и культуры и смягчение,
а не подчеркивание религиозных различий, которое в конечном итоге
может ударить бумерангом по интересам Германии и по ее претензи-
ям стать мировой державой5.
Схожие опасения высказывал упомянутый в начале раздела теолог
и миссионер Д. Рихтер. Посвятивший большую часть своего докла-
да обоснованию необходимости союза Берлина и Стамбула и опоры
Германской империи на ислам, он, тем не менее, в заключение конста-
тировал, что у этой политики есть не только положительная сторона.
Заметив, что «в течение прошлых столетий джихад был обоюдоост-
рым мечом ислама против христианского мира», он задался вопросом:
«не легко ли будет джихаду переродиться в кровавую безжалостную
партизанскую войну», которая станет угрозой для христиан Турции,
так же как для христиан всех восточных церквей?»6. Это предостере-
жение представляется запоздалым, с учетом того, что к моменту, когда

4
Bundesarchiv, Abteilung Potsdam. Auswärtiges Amt (далее: BArchivP, AA). FC L.

5
Ibid.
6
Vortrag des Herrn Prof. D. Dr. Richter: «Der Krieg und der Islam» // Die Welt des Islams.
Bd III, Heft 2. S.
30 Глава I

оно произносилось (декабрь  г.), в Османской империи уже прохо-

дили массовые убийства христиан.
Другое обстоятельство, которое следовало учитывать, по мнению
Д. Рихтера, состояло в том, что «джихад приведет к усилению исламско-
го религиозного сознания»1. И хотя он делал оговорку, что «религия —
это объединяющее звено движения, целью которого является независи-
мость ислама от англичан…»2, ему, как и другим немецким специалистам,
участвовавшим в инструментализации ислама, трудно было избавить-
ся от опасения опалиться огнем, который они хотели направить в сто-
рону противников Германской империи.
Ислам стал одной из констант европейской политики и европейского
общественного сознания, по крайней мере, к рубежу XIX–XX вв. Недо-
статочность знаний об этой религии в европейском обществе, а также
стереотипность этого знания, значительный интерес к происходящим
изменениям на мусульманском Востоке и нарастающее соперничество
европейских держав — все это открывало простор для самых разных
оценок и интерпретаций ислама.
Попытки экстраполировать знания, полученные в результате осмыс-
ления европейской христианской традиции, на исламскую почву под-
час скорее искажали, чем проясняли предмет изучения.
Европеизация и колониализм, нарождающиеся национализмы, им-
перская политика и взаимоотношения империй — в дискуссиях по этим
и целому ряду других проблем исламская тематика занимала централь-
ное положение.
С одной стороны, в дискуссиях и при выработке практической по-
литики в отношении мусульманского Востока были востребованы зна-
ния европейских ориенталистов. С другой — у них не было и не могло
быть монополии на репрезентацию ислама в публичном пространстве.
Многим из них приходилось делать сложный выбор между политиче-
ской вовлеченностью и научной беспристрастностью. Часть из них со-
знательно стремились дистанцироваться от злободневных политических
проблем, связанных с исламом, другие, как Мартин Хартманн или Карл
Беккер, напротив, считали, что изучение ислама не должно ограничи-
ваться средневековыми штудиями.
В подходах европейских ориенталистов к Османской империи и к ис-
ламу причудливо переплетались признание наличия в мусульманском
1
Vortrag des Herrn Prof. D. Dr. Richter: «Der Krieg und der Islam» // Die Welt des Islams.
Bd III, Heft 2. S.
2
Ibid.
Усилия Германской империи по мобилизации мусульман 31

движении антиколониальной, освободительной составляющей и в то же

время опасение столкнуться с обновленным и, возможно, усилившим-
ся исламом. Приходит национализм на смену исламу либо ислам на-
полняется националистическим содержанием (как полагал К. Бек-
кер) — на эти вопросы трудно было, как, впрочем, и сегодня, найти
удовлетворительные ответы.
С началом Первой мировой войны европейские ориенталисты ока-
зались в еще более сложном положении. В условиях войны простран-
ство спора сузилось, а его накал вырос. Сама дискуссия вокруг ислама
окончательно стала важной частью пропагандистского противостоя-
ния. В то же время в развернувшихся спорах предпринимались попыт-
ки осмысления и критической оценки отражения ислама в зеркале ев-
ропейского общественного мнения, что видно на примере дискуссии
К. Беккера и Х. Хургронье.
В европейской традиции восприятия и описания ислама, по крайней
мере со времени колониальных завоеваний, присутствовала конструк-
тивистская составляющая, предполагающая не только допустимость,
но и необходимость воздействия на ислам извне и изнутри при одно-
временном признании трудности и опасности этого процесса. К. Бек-
кер и Х. Хургронье, несмотря на их антагонизм, в сущности, расходи-
лись не в том, следует ли воздействовать на ислам, а в векторе и способе
этого воздействия. В то же время немецкий исследователь П. Гейне по-
лагает, что спор К. Беккера и Х. Хургронье свидетельствует о том, на-
сколько разными могли быть позиции в прикладной ориенталистике
в отношении исламского мира, и что эти различия, хотя и выражен-
ные не так явно, существуют и сегодня. С одной стороны, это позиция
патерналистского воспитателя, представленная Х. Хургронье, который
строго, но справедливо относится к своим протеже, а с другой — пред-
лагавшаяся К. Беккером идея партнерства, из которого обе вовлечен-
ные стороны должны извлекать прежде всего экономическую выгоду3.
В ходе Первой мировой войны немецкие ориенталисты получили
уникальную возможность применить и проверить на практике свои об-
ширные познания в отношении мусульманского Востока. Правда, до-
вольно скоро выяснилось, что академические знания об исламе, так же
как и блестящее владение классическим арабским языком, мало при-

3
Heine P. C. Snouck Hurgronje versus C. H. Becker. Ein Beitrag zur Geschichte der angewandten
Orientalistik // Die Welt des Islams. XXIII–XXIV. P.
32 Глава I

годны для пропагандистского воздействия на традиционные слои му-

сульманского Востока1.
Предпринятая в годы Первой мировой войны попытка немецкие
военных, дипломатов и значительной части ориенталистов использо-
вать ислам как инструмент в противостоянии противникам Герман-
ской империи, на первый взгляд, укладывается в описываемую Э. Саи-
дом парадигму отношений между Востоком и Западом и место в этих
отношениях европейского ориентализма. Однако возложить основ-
ную ответственность за эту политику на немецких ориенталистов, или,
шире, на немецкую сторону значило бы серьезно упростить ситуацию.
Само сотрудничество немцев с турецкими и арабскими националиста-
ми в годы Первой мировой войны вряд ли исчерпывающе может быть
описано в категориях доминирования и подчинения или инициирова-
ния и исполнения.
Наиболее дальновидные сторонники инструментализации ислама
с немецкой стороны видели, какие опасности таятся за рациональной
попыткой сыграть на религиозных чувствах мусульман, вступив та-
ким образом на зыбкую почву иррационального. «“Отодвижение” ра-
циональности стало козырной картой исламистов и главной причиной
их популярности»2, — полагает российский исламовед А. Малашенко.
Не делая далеко идущих выводов, все же отметим, что между германо-
турецкой инструментализацией ислама в годы Первой мировой вой-
ны и действиями современных исламистов прослеживаются опреде-
ленные параллели.
В годы Первой мировой войны Германская империя направила зна-
чительные ресурсы на мобилизацию ислама. В XX в. еще не раз различ-
ные силы будут стремиться использовать ислам как инструмент в по-
литической борьбе, но, как показал уже опыт Первой мировой войны,
стремление к манипуляции религией часто приводит к результатам, да-
леким от планируемых.

1
Heine P. El Dschihad (Al-Ǧihād) — eine deutsche Propagandazeitung im 1. Weltkrieg // Die
Welt des Islams. XX, 3–4. S–
2
Малашенко А. Исламисты хлопают дверью? // Кепель Ж. Джихад: экспансия и закат ис‑
ламизма. М., С.
Усилия Германской империи по мобилизации мусульман 33

2. Германо-османский альянс и пропаганда джихада:

между вымыслом и реальностью (–)
Обращения к религиозному (псевдорелигиозному) языку и симво-
лам были характерными для всех участников начавшегося в  г. гло-
бального конфликта. Они позволяли придать межгосударственному
противостоянию новое, «сакральное» измерение и одновременно ис-
торическую глубину. Это происходило в условиях размывания границ
между религиозным и нерелигиозным и являлось проявлением того,
что сегодня описывается как процесс сакрализации политики и поли-
тизации религии.
Довольно часто, однако, речь шла не о возвращении к традиции, а,
если пользоваться определением Эрика Хобсбаума, о ее изобретении.
Элементы подобного «изобретения традиции» можно найти в осман-
ском проекте «Великого джихада», пропаганда которого в годы войны
станет одной из важнейших задач не только для османов, но и для их не-
мецких союзников. Оформлению подобной стратегии способствова-
ло много причин, среди них — сложившиеся к тому времени в Европе
способы восприятия и описания ислама и мусульман, подъем панисла-
мизма и значительное число мусульманских подданных у главных про-
тивников Германской империи (России, Великобритании и Франции).
Пропаганда джихада не принесла результатов, на которые рассчитывали
немцы, однако спустя столетие после окончания Первой мировой вой-
ны эта грань германо-османского сотрудничества продолжает оставать-
ся предметом изучения и серьезных дискуссий среди исследователей.
1 декабря  г., прибыв в польский город Познань, Наполеон от-
правил письмо османскому султану Селиму III, в котором предлагал пра-
вителю Османской империи выступить совместно с Францией против
России. Позднее Наполеон приказал одному из своих министров, Кам-
басересу, перевести на турецкий и арабский языки бюллетень Великой
армии и подготовить специальный памфлет, текст которого нужно было
распространить в Османской империи. В напечатанной в  г. в Па-
риже брошюре османский муэдзин, от имени которого был написан
памфлет, призывал османских мусульман проснуться, восстановить му-
жество и начать войну с Россией, с тем чтобы вернуть территории, ко-
гда‑то принадлежавшие Османской империи. Мусульманам предлага-
лось обратиться к одному из сокровищ, которое всемогущий бог укрыл
для них, — французской дружбе и поддержке Наполеона — героя, ко-
торого бог послал, чтобы спасти его страну и изменить условия в дру-
34 Глава I

гих странах1. В этой брошюре, написанной по приказу Наполеона, ис-

пользовались приемы, логические ходы и риторические конструкции,
к которым спустя более столетия, в годы Первой мировой войны, бу-
дет обращаться пропаганда Германской империи на Ближнем Восто-
ке и в мусульманском мире в целом (а позднее, в годы Второй мировой
войны, — пропаганда Третьего рейха).
Наполеон не смог создать коалицию с османами; немцы в  г.
не только заключили союз с Портой, но и на протяжении всей мировой
войны осуществляли совместно с ней пропаганду, в центре которой на-
ходился обращенный к мусульманам призыв к джихаду. К настоящему
времени опубликовано значительное число исследований, посвящен-
ных немецкой и османской пропаганде в отдельных странах и в мусуль-
манском мире в целом, роли в ее планировании и осуществлении евро-
пейских ориенталистов, реакции на эту пропаганду Великобритании,
России и Франции и другим темам2. Степень немецкого участия в ос-
манском джихаде при этом оценивалась по‑разному и вызывала споры
среди исследователей. Данный раздел посвящен изучению некоторых
аспектов османо-немецкого сотрудничества в сфере пропаганды, а так-
же того, как представляли себе пропаганду джихада (и какое место отво-
дили ей в своих планах) немецкие дипломаты, ориенталисты и военные,
как они оценивали ее итоги в ходе войны и сразу после ее завершения.
К началу XX в. большая часть стран и территорий, на которых про-
живали мусульмане, находилась под прямым или непрямым контро-
лем европейских империй. Однако парадоксальным образом по мере
укрепления и расширения европейского господства в мусульманском
мире в сознании европейских колонизаторов появлялись все новые
опасения и страхи, связанные с исламом. Возникает, в частности, страх
того, что однажды европейские державы могут столкнуться не с от-
дельными мусульманскими восстаниями, а с всеобщим «панисламист-
ским» восстанием, которое положит конец европейскому колониаль-
ному господству3.

1
Haddad A., George M. Napoleonic Arabic Fragment of Anti-Russian Propaganda in the
Ottoman Empire // The Muslim World. V. № 2. P. –
2
См., например: Jihad and Islam in World War 1: Studies on the Ottoman Jihad on the
Centenary of Snouck Hurgronje’s «Holy War Made in Germany». Leiden,
3
Ludke T. Strange Fronts, Strange Wars: Germany’s Battle for «Islam» in the Middle East during
the First World War, and British Reactions // Joachim Burgschwentner, Matthias Egger,
Gunda Barth-Scalmani, eds., Other Fronts, Other Wars? First World War Studies on the Eve
of the Centennial. Leiden / Boston: Brill, P.
Усилия Германской империи по мобилизации мусульман 35

Этот страх питали утвердившиеся в сознании европейцев представ-

ления о «фанатичности» мусульман, появление и рост популярности
панисламизма, а также политика Османской империи, лидеры которой
с ‑х гг. обращались к панисламизму в попытке обеспечить выжива-
ние османского государства4.
В  г. либерал Фридрих Науманн уже предсказывал, что в случае
войны «халиф Константинопольский еще раз поднимет знамя священ-
ной войны. Больной человек в последний раз встанет, чтобы громко
прокричать в направлении Египта, Судана, Восточной Африки, Персии,
Афганистана и Индии: «Война против Англии!». Весьма важно знать,
кто поддержит его, когда он произнесет на его кровати этот крик!»5.
С одной стороны, более или менее успешные попытки операциона-
лизации религии можно встретить на протяжении всего «длинного»
XIX в., с другой — XIX столетие принято считать веком нарастающей
секуляризации — процесса, который затронул и Османскую империю.
Однако вряд ли можно оценивать события, развернувшиеся в начале
XX в. на Ближнем Востоке, Балканах, в Северной Африке, в которых
значительную (часто определяющую) роль играли европейские держа-
вы, с точки зрения постепенного ослабления влияния религии.
Религии не только не уходили со сцены истории, но иногда занима-
ли новые пространства или, как казалось, отвоевывали когда‑то утра-
ченные позиции. Религии играли большую, иногда недооцениваемую
роль во всех проектах строительства нации — в том числе в тех случаях,
когда их строительство происходило в ядре империи. Религии оказыва-
лись незаменимым инструментом при проведении границ между сооб-
ществами «своих» и «других» (внутренних и внешних), позволявшим
обратиться к выработанным в рамках каждой религиозной традиции
практикам консолидации верующих и способам критики иноверцев.
С потерей балканских владений и сокращением территории Осман-
ской империи, которая включала теперь преимущественно мусульман-
ских подданных, произошло то, что исследователь Хасан Кайали опи-
сывает как «исламистское переосмысление оттоманизма». В результате
младотурки «стали полагаться на религию в их поисках централиза-
4
Khalid A. Pan-Islamism in Practice. The Rhetoric of Muslim Unity and its Uses // Elisabeth
Ozdalgaed. Late Ottoman Society: The Intellectual Legacy, SOAS / RoutledgeCurzon Studies
on the Middle East. L.; N. Y., P.
5
Ludke T. Strange Fronts, Strange Wars: Germany’s Battle for «Islam» in the Middle East during
the First World War, and British Reactions. // Joachim Burgschwentner, Matthias Egger,
Gunda Barth-Scalmani, eds., Other Fronts, Other Wars? First World War Studies on the Eve
of the Centennial. Leiden / Boston: Brill, P.
36 Глава I

ции и социальной гармонии, так же как это делал их заклятый враг Аб-

дулхамид»1. Этот парадоксальный, на первый взгляд, пример идеоло-
гической эволюции младотурок демонстрирует, как происходившие
в империи процессы (в данном случае — процесс «сжатия» империи)
могли не только способствовать приходу к власти в империи новых сил,
но и зачастую определяли логику их действий вне зависимости от пер-
воначальных устремлений этих сил.
Германская империя, ее дипломаты, военные и предприниматели
в течение нескольких десятилетий, предшествовавших Первой миро-
вой войне, сделали многое для упрочения немецкого присутствия в Ос-
манской империи и внесли определенный вклад в ее модернизацию.
Тем не менее, когда в начале Первой мировой войны перед Берлином
возник вопрос о заключении военного союза с Османской империей,
идея и перспектива этого союз казалась привлекательной не всем не-
мецким деятелям. Посол Германии в Стамбуле барон Ганс фон Ванген-
гейм и генерал Лиман фон Сандерс, глава германской военной миссии,
считали, что османы будут больше бременем, нежели полезным союз-
ником как в дипломатическом, так и в военном отношении2. На подпи-
сании соглашения с османами в тот момент настоял лично Вильгельм II.
Относительная военная слабость Османской империи компенсирова-
лась в глазах части немецких руководителей тем положением, которое
занимала Османская империя и ее формальный руководитель — султан-
халиф — в мусульманском мире, и надеждами использовать это поло-
жение в военных целях Германии.
Упоминавшийся уже немецкий археолог и дипломат Макс фон Оп-
пенгейм, будучи непримиримым противником Британской империи,
был одним из первых, кто предложил использовать дружбу Германии
с мусульманским миром для противостояния британцам3. Сблизив-
шись с Вильгельмом II во время знаменитой поездки немецкого кай-
зера на Ближний Восток и неоднократно встречаясь с ним впослед-
ствии, он донес до кайзера свои взгляды на ислам и мусульманский
мир. Когда в августе  г. началась война, по предложению Оппен-
гейма в Берлине была создана так называемая «Служба информации

1
Adal R. Constructing Transnational Islam: the East-West Network of Shakib Arslan //
Intellectuals in the Modern Islamic World: Transmission, Transformation, and Communication.
Ed. by Stephane A. Dudoignon, Hisao Komatsu and Yasushi Kosugi.L.; N. Y., P.
2
Роган Ю. Падение Османской империи: Первая мировая война на Ближнем Востоке,
– М., С.
3
Там же. С.
Усилия Германской империи по мобилизации мусульман 37

по Востоку» («Бюро джихада»), которая должна была заниматься пан-

исламской пропагандой во французской Северной Африке, россий-
ской Центральной Азии и в британских колониальных владениях, пре-
жде всего в Индии4.
В – гг. в Малой Азии и Восточной Аравии по инициати-
ве Оппенгейма была открыта сеть из 70 редакций и корреспондент-
ских служб5. Сотрудничество с немцами, в ходе которого происходи-
ла передача технологий и опыта, позволило вывести на новый уровень
и османскую пропаганду. Под влиянием немцев, использовавших кино
для пропаганды внутри страны и открывавших с теми же целями кино-
залы в Османской империи, Энвер-паша в  г. распорядился создать
Центральный отдел военного кино — структуру, ставшую основой ос-
манской (а впоследствии турецкой) киноиндустрии. Подаренные нем-
цами своим турецким союзникам военные самолеты использовались
в том числе для разбрасывания листовок над позициями врагов.
Пропаганда была частью, хотя и весьма важной, более широкой
стратегии, предусматривавшей наступательные действия османских
войск в направлении Египта, а также на Черном море (в черноморском
регионе), работу с националистами и националистическими движе-
ниями в колониальных и зависимых от европейских держав странах,
прежде всего в Афганистане и Персии, направление специальных мис-
сий6, организацию мятежей и восстаний в разных частях мусульман-
ского мира, снабжение инсургентов деньгами и оружием и ряд дру-
гих мероприятий.
Подчеркивая важность союза с османами, Оппенгейм тем не менее
полагал, что они не способны самостоятельно, без немецкой помощи,
организовать и осуществлять эффективную пропаганду. «Турецкая про-
паганда, — писал он, — должна быть централизована в Константинопо-
ле, но постоянно руководиться и поддерживаться немецкой стороной,
однако, разумеется, делать это надо таким образом, чтобы турки думали,
что немцы являются только дружественными советниками, и так, что-

4
Роган Ю. Падение Османской империи: Первая мировая война на Ближнем Востоке,
– М., С.
5
Hagen G. Die Turkei im Ersten Weltkrieg, Flugblatter und Flugschriften in arabischer,
persischer und osmanischturkischer Sprache aus einer Sammlung der Universitat bibliothek
Heidelberg eingeleiter, uberstzt und kommentiert. Frankfurt am Main; Bern; N. Y., S. 
6
Об усилиях немецев и турок, направленных на вовлечение в войну Афганистана, см.:
Панин С. Б. Германо-турецкая миссия в Афганистане в годы Первой мировой войны //
Вопросы истории. №  С–
38 Глава I

бы они по‑прежнему могли рассматривать себя как ее настоящие твор-

цы и распространители»1.
Эти слова Оппенгейма остались скорее пожеланием — хотя сотруд-
ничество двух сторон в сфере пропаганды осуществлялось, оно никогда
не укладывалось в описанную немецким дипломатом модель. Тем не ме-
нее идея о том, что Османская империя не является самостоятельным
игроком и что за ее призывом к джихаду (и за ее пропагандой, направ-
ленной на мусульман) стоит Германия, стала одной из определяющих
для антиосманской пропаганды Великобритании и Франции.
Ключевой фигурой немецко-османских отношений накануне
и в годы Первой мировой войны являлся военный министр и один
из руководителей Османской империи Энвер-паша, приложивший не-
мало усилий для заключения военного союза с Германией. Впоследствии
его обвинят в том, что он втянул Османскую империю в войну, закончив-
шуюся для нее поражением и коллапсом. Однако в  г. исход войны
не был ясен, а союз с Германской империей являлся в тот момент дипло-
матической победой османов, позволившей Османской империи вый-
ти из международной изоляции и получать от Берлина на протяжении
всей войны финансовую, экономическую и военную помощь2. Другие
дело, что османы надеялись, используя преимущества союза с немцами,
как можно дольше оставаться вне войны, что, естественно, совершенно
не соответствовало стратегии немцев в отношении Османской империи.
Поскольку немцы возлагали большие надежды на инструментали-
зацию джихада, последний становится предметом обсуждения и торга
между османами и немцами. Призыв к джихаду не только влек за собой
множество последствий, не все из которых могли принести пользу ос-
манам и их союзникам, но и был связан с рядом трудностей, в частно-
сти он должен был носить избирательный характер, так как Османская
империя выступала в союзе с одними европейскими державами против
других европейских держав. Обращая внимание именно на это обстоя-
тельство, Энвер накануне вступления Порты в войну сказал Вильгель-
му II, что объявление джихада было бы неблагоразумным, и предложил
вместо этого, чтобы султан-халиф призвал поднять восстание всех му-
сульман, находившихся под властью британцев, французов и русских.
Как полагает исследователь Мустафа Аксакал, Энвер в это время не вы-

1
Epkenhans Т. Max von Oppenheim Geld darf keine Rolle spielen: II. Teil, Das Dokument //
Archivum Ottomanicum. №  S.
2
Aksakal M. Holy War Made in Germany? Ottoman Origins of the Jihad // War in History.
№ 18 (2). P.
Усилия Германской империи по мобилизации мусульман 39

ступал против объявления джихада, но эксплуатировал одномерное по-

нимание джихада (как оружия, которое можно было активизировать
по сигналу султана-халифа) Вильгельмом II3.
14 ноября  г. шейх-уль-ислам Османской империи Угрюплю Му-
стафа Хайри Эфенди выступил с пятью фетвами, в которых объявил Ве-
ликий джихад России, Англии и Франции, а участие в нем — индиви-
дуальной обязанностью «живущих по всей земле мусульман»4. Особое
внимание акцентировалось на том, что «все мусульмане, находящие-
ся под властью этих правительств, обязаны присоединиться к джихаду
и поскорее напасть на них»5. Напротив, «борьба против высокого ис-
ламского правительства и поддерживающих его Германии и Австрий-
ской империи» объявлялась большим грехом, заслуживающим мучи-
тельного наказания6.
С двумя обращениями к подданным выступил и султан-халиф Мех-
мед Решад, в одном из которых он объявил, что Османская импе-
рия находится в состоянии войны с Россией, Францией и Англией,
а в другом, предназначенном армии и флоту, призвал солдат бросить-
ся как львы на врага, «потому что не только существование нашей им-
перии, но и жизнь и будущее трехсот миллионов мусульман, которых
я в священной фетве призвал (к Великому джихаду. — С. Ш.), зависят
от вашей победы»7. Энвер, как представитель верховного командования,
также обратился с воззванием к армии. Речь Энвера, в которой он при-
звал солдат к жертвенному мужеству, была наполнена отсылками к ис-
ламу и подвигам «славных предков»8.
3
Aksakal M. Holy War Made in Germany? Ottoman Origins of the Jihad // War in History.
№ 18 (2). P.
4
Kriegsurkunden. Funf Fatwas osmanischer Geistlicher zur Kriegserklarung des Kalifen // Die
Welt des Islams. Band III. Heft 1. S. 3.
5
Ibid.
6
Ibid.
7
Ibid. S. 9.
8
В то же время секретные донесения российских генеральных консулов в Багдаде, Иеру‑
салиме, Дамаске, Эрзеруме, Конье, а также российского посла в Константинополе по‑
казывают, что призывы к джихаду против России (в том числе от имени шейх-уль-исла‑
ма), а также попытки турок и немцев организовать восстания в Персии и на российском
Кавказе начались уже в августе — сентябре  г. Так, российский посол в Констан‑
тинополе Гирс в донесении от 25 сентября  г. сообщал о своем разговоре с ве‑
ликим везиром «по поводу прокламации — писем шейх-уль-ислама»: «Я объяснился
с Великим Везирем, настаивая на немедленном прекращении агитации духовенства
против нас. Защищая Шейх-уль-Ислама, который, по его мнению, человек умеренный
и благоразумный, именем коего могли, однако, воспользоваться без его ведома, Ве‑
ликий Везирь обещал произвести следствие и, во всяком случае, принять меры к об‑
узданию агитации» (АВПРИ. Ф. Оп. Д. Т. 2. Л. ).
40 Глава I

Частью публичного сценария в день объявления джихада стали тор-

жественные шествия и выступления официальных лиц перед посоль-
ствами Германской империи и Австро-Венгрии в Стамбуле. В своей
речи, произнесенной перед посольством Германии, доктор Назим-бей,
один из лидеров младотурецкой партии «Единение и прогресс», выра-
зил удовлетворение тем, что Германская и Австро-Венгерская империи
вступают в войну против общего врага вместе с Османской империей:
«Его величество император Германии во время его посещения Иеруса-
лима сказал, что он является другом и помощником трехсот миллио-
нов мусульман, проживающих на земле. Теперь серьезность этих слов
подтверждается действиями. Так или иначе османская армия, участвуя
в войне вместе с героическими немецкой и австрийской армиями, за-
щитит права трехсот миллионов мусульман»1.
Эти мероприятия, которые должны были продемонстрировать
общественный подъем и солидарность мусульман, откликнувшихся
на призыв халифа, произвели двойственное впечатление на немцев
и австрийцев, которые являлись одновременно и их участниками, и на-
блюдателями. И те и другие, однако, вряд ли догадывались, что адреса-
тами этого действа с элементами театрализации не в меньшей степени,
чем османская публика, являлись они сами.
Позднее, в октябре  г., спустя почти год после торжественного
провозглашения шейх-уль-исламом и султаном-халифом джихада вра-
гам Османской империи, на протяжении которого османская и герман-
ская пропаганда не раз призывала мусульман к восстанию, Энвер вы-
сказал скепсис по поводу эффективности этих призывов. Вангенгейм
сообщал в своей телеграмме, что «Энвер рекомендует отказаться от про-
паганды священной войны или от принесения присяги»2. Вангенгейм
изложил также видение Энвером перспектив восстаний в мусульман-
ских странах против Антанты, упомянув среди них и Кавказскую Гру-
зию, «где российское влияние давно и глубоко укоренилось», поэтому
у местных движений мало шансов: «Если турецкая армия придет в стра-
ну, люди охотно выступят. А до тех пор они будут сохранять спокойствие,
так как боятся русских»3. Такая же ситуация была, по мнению Энвера,
в Индии, Египте и Тунисе. Напротив, в Персии и Афганистане шансы
для восстаний оценивались им как благоприятные. «Как только здесь

1
Kol M. Birinci Dunya Savaşı’nda psikolojik bir operasyon olarak Cihad-ı Ekberilanı. İstanbul
Bilgi funduszeue.info lisans tezi. İstanbul, S.
2
BArchivP, AA. F L
3
Ibid.
Усилия Германской империи по мобилизации мусульман 41

вопрос об оружии решится, можно надеяться на избавление от британ-

ского и российского влияния», — отмечалось в документе4. Благоприят-
ными возможности для осуществления восстаний представлялись Эн-
веру также в Бенгази, Триполи и Марокко. Поэтому Энвер предлагал
как можно быстрее доставить оружие в Марокко и упорядочить финан-
сирование сопротивления в Бенгази и Триполи5.
Вряд ли данная позиция Энвера объясняется тем, что он сомневал-
ся в эффективности джихада, к нему и исламской солидарности он
мог апеллировать и без немецкой помощи. Немцев он рассматривал
как источник получения оружия и денег и убеждал их в том, что по-
мощь тем и другим гораздо эффективнее призыва к «священной войне».
Энвер впервые увидел и смог оценить мобилизующие возможности
ислама во время войны с итальянцами в Ливии, в которой он принял
непосредственное участие. Энвер был женат на племяннице императо-
ра Мехмеда V и, оказавшись в Ливии, с удивлением осознал, какое влия-
ние на арабов он приобрел благодаря этому родству6. «Настроение ара-
бов растет изо дня в день. Неожиданное прибытие родственника халифа
произвело на них большое впечатление… — писал Энвер в то время7. —
Удивительно, что я могу назначать так просто губернаторов. Но я делаю
это только как зять султана и посланник халифа, отдающий приказы…
Мои родственные связи с династией имеют здесь огромное значение.
Арабы не знают Энвер бея, так называемого «Героя свободы», или даже
майора генерального штаба Энвер бея; они уважают зятя халифа, пред-
ставляющего здесь султана»8. Однако опыт ливийской кампании пока-
зал Энверу не только то, что можно достичь многого с ограниченными
ресурсами, но и то, что в условиях дефицита мобилизационных ресур-
сов невозможно победить.
Идеи, транслируемые Энвером осенью  г., были созвучны на-
строениям, постепенно возобладавшим в немецких военных и диплома-
тических кругах. Надежды немцев на «глобальное» восстание мусульман
или, в крайнем случае, на многочисленные локальные восстания, разде-
лявшиеся многими из них в начале войны, сменились к  г. разоча-
рованием и потерей веры в пропаганду джихада. О неэффективности

4
BArchivP, AA. F L
5
Ibid. L –
6
Роган Ю. Падение Османской империи: Первая мировая война на Ближнем Востоке,
– М., С.
7
Enver Pascha. Um Tripolis: Feld-Ausgabe. Munchen, S.
8
Ibid. S.
42 Глава I

этой пропаганды немецкие дипломаты и военные писали в конце вой-

ны и после ее окончания почти так же единодушно, как до войны вы-
ражали веру в ее силу.
Лиман фон Сандерс в своих мемуарах, изданных в  г., назвал не-
сколько причин, по которым надежды турецкого правительства (а так-
же Германии, хотя он прямо не пишет об том) повлиять на мусульман
во всем мире через призыв их к «священной войне» были обмануты. Он
полагал, что в одних случаях этот призыв оказался не нужен («Для глу-
боко религиозных анатолийских солдат, — писал он, — не было необхо-
димости в священной войне; они и без этого храбро и доверчиво шли
на смерть за своего падишаха»1), а в других — не подействовал (в част-
ности, Лиман заметил, что «священная война не могла устранить глубо-
ко укоренившиеся противоречия между арабами и турками»2).
Признавая неудачу объявленной Турцией «священной войны», Ли-
ман тем не менее считал, что в продолжавшемся противостоянии Тур-
ции с европейскими державами ислам может сыграть гораздо более
значимую роль: «Теперь никакие союзные христианские государства
больше не помогают Турции как тогда (в годы Первой мировой вой-
ны. — С. Ш.), что делало с самого начала неправдоподобной сильную,
вовне выходящую деятельность ислама. Теперь для Турции речь идет
только о христианских врагах, и это может привести к последствиям,
которые, по‑видимому, не были должным образом оценены Антантой»3.
Немецкий ориенталист и дипломат Карл Шабингер также писал
в своих воспоминаниях, что он «в то время (в  г. — С. Ш.) и позже
немногого ожидал от «священной войны»4.
Взгляд, согласно которому усилия немцев, а также их османских со-
юзников, направленные на инструментализацию ислама, потерпели
неудачу, был принят и большинством западных исследователей. Од-
нако, если рассматривать влияние ислама на участников глобального
конфликта не с точки зрения несбывшихся немецких планов, а в более
широком контексте, то выводы не будут столь однозначными. В годы
войны происходили восстания мусульман (правда, самое крупное из них,
поднятое в июне  г. шерифом Мекки Хусейном, было направлено
против Османской империи), а также акты неповиновения и дезертир-

1
Liman von Sanders O. Funf Jahre Turkei. Berlin: Avgust Scherl, S.
2
Ibid. S.
3
Ibid. S.
4
Schabinger von Schowingen K. E. Weltgeschichtliche Mosaiksplitter: Erlebnisse und
Erinnerungen eines kaiserlichen Dragomans. Baden-Baden, S.
Усилия Германской империи по мобилизации мусульман 43

ства в мусульманских подразделениях Британии и Франции, иногда —

под воздействием османо-немецкой пропаганды. Еще более важно,
что на протяжении всей войны (и даже после ее окончания) в правя-
щих кругах Великобритании, России и Франции существовали страхи
и опасения по поводу лояльности их мусульманских подданных, кото-
рые непосредственным образом влияли на принимаемые ими полити-
ческие и военные решения. Юджин Роган в своей прекрасной работе
«Падение Османской империи: Первая мировая война на Ближнем Во-
стоке, –» показывает, как опасения того, что мусульмане от-
кликнутся на османский призыв к джихаду, и страх потерять престиж
в мусульманском мире заставляли Великобританию все сильнее втяги-
ваться в войну на Ближнем Востоке.
Не следует недооценивать мобилизующий потенциал ислама
ни до  г., когда Османская империя на протяжении почти четырех
лет противостояла трем сильнейшим державам, ни после указанного
года, когда Мустафа Кемаль возглавил движение сопротивления, в ос-
нове идеологии которого находилась скорее религиозная, чем этниче-
ская или национальная идентичность5.

3. Германская и османская пропаганда в Египте

в период Первой мировой войны
После вступления Османской империи в войну и объявления сул-
таном-халифом Великого джихада странам Антанты Египет становит-
ся ключевой целью в османской и немецкой пропаганде джихада. Вос-
стание в Египте, как рассчитывали в Берлине, могло вызвать «эффект
домино» и привести к восстаниям во всем мусульманском мире. Хотя
Османская империя в ходе итало-турецкой (–) и балканских
(–) войн официально не объявляла джихад, она все более ак-
тивно стремилась к использованию ислама в качестве идеологического
и мобилизационного ресурса. Борьба за этот ресурс становится частью
многомерного противостояния Германии и Великобритании на Ближ-
нем Востоке и в Северной Африке, которое с началом Первой миро-
вой войны выходит на новый уровень. Египетские мусульмане стали
одновременно и зрителями, и участниками этой борьбы. Совмещение

5
Aksakal M. The Ottoman Empire // Gerwarth R., Manela E. Empires at War: – Oxford,
P.
44 Глава I

локальной и глобальной перспективы позволит не только проанализи-

ровать пропагандистские и военные усилия османов и немцев, целью
которых являлась одновременная подготовка восстания в стране и ос-
манского наступления на Египет, но и то, как эти усилия воспринима-
лись по другую сторону Суэцкого канала, в Египте.
2 августа  г. был подписан тайный договор между Османской
и Германской империями, спустя три месяца, 30 октября  г., Ос-
манская империя вступила в войну со странами Антанты на стороне
Тройственного союза. Вместе с Великобританией войну Османской
империи объявило правительство Египта, который с  г. де-факто
был протекторатом Великобритании. Это событие означало для егип-
тян не только то, что их страна вовлекается в военное противостояние
с Османской империй, но и то, что потенциально может возникнуть си-
туация, в которой им придется выбирать между сохранением лояльно-
сти Великобритании и поддержкой османов. При всех сложностях ос-
мано-египетских отношений многим казалось очевидным, какой выбор
сделают египтяне.
Ситуация выбора пока была чисто гипотетической, на практике речь
шла о потенциале недовольства британским правлением в Египте и воз-
можности его использования против Великобритании.
Документы российского генерального консульства в Каире из Архива
внешней политики Российской империи в какой‑то мере дают возмож-
ность отследить динамику настроений в египетском обществе, реакции
египтян на действия (или бездействие) египетских и британских вла-
стей, на события, происходящие внутри Египта и на различных фронтах
войны, а также на османо-немецкую пропаганду. В то же время следует
учитывать, что взгляд российского посланника в Каире1 — это взгляд
со стороны, взгляд избирательный и часто слишком обобщенный. Рос-
сийский дипломатический представитель описывал ситуацию в Египте
в рамках принятого в то время в Европе дискурса об исламе и мусуль-
манах, неотъемлемой частью которого было, в частности, признание
«мусульманского фанатизма» и страх перед ним.
Хотя Египет занимал важное место в стратегии Берлина в годы Пер-
вой мировой войны, в западной историографии данной теме посвящено

1
В годы Первой мировой войны генеральным консулом и дипломатическим агентом
Российской империи в Египте был Алексей Александрович Смирнов (–), во‑
стоковед и крупный дипломат, ставший последним царским посланником в Египте (Бе-
ляков В. В. И это все о нем. Штрихи к портрету А. А. Смирнова // Восточный архив.
№ 1 (19). C. 64–65).
Усилия Германской империи по мобилизации мусульман 45

сравнительно небольшое число специальных исследований2. Политика

Германии в отношении Египта, как правило, рассматривалась в общих
работах, посвященных немецкой и османской политике (и пропаган-
де) на Ближнем Востоке3, а также Первой мировой войне в регионе4.
Российские исследователи фокусировали свое внимание прежде всего
на изучении военно-политической активности османов и немцев в годы
Первой мировой войны в Индии, Иране, Афганистане5.

Османское наступление на Египет: военная мобилизация и ис-

ламский призыв
Историки, занимающиеся изучением Османской империи, рассма-
тривают войну и запущенные ею процессы в другой, более длительной
перспективе, не укладывающейся в принятые хронологические рамки
Первой мировой войны. Отличие конфликта, в который вступила Ос-
манская империя в  г., — в масштабе и уровне рисков. Младотур-
ки понимали, что начавшаяся в  г. война, в которую были втянуты
все ведущие европейские державы, на протяжении предшествующих
десятилетий превратившие Османскую империю в полуколонию и су-
щественно урезавшие ее границы, могла закончиться исчезновением
всей империи.
Времена, когда османские войска стояли у стен Вены, а громадная
Османская империя была источником страхов для европейских народов
и государей, остались в далеком прошлом. Многие процессы, которые
происходили в Османской империи в XIX и начале XX в., определялись
логикой «сжимающейся империи». Однако опыт младотурок убеждал
их в том, что необходимо военным путем отстаивать границы импе-
рии. Война рассматривалась младотурецким руководством как един-
ственный способ самосохранения империи, однако в их рассуждениях

2
Oberhaus S. Des Kaisers Heiliger Krieg. Die deutsche Propagandastrategie im Orient wahrend
des Ersten Weltkrieges am Beispiel Agypten // Journal For Intelligence, Propaganda And
Security Studies, Vol. 1, No. 2/07 (Graz). S. 1–
3
Lüdke T. Jihad made in Germany. Ottoman and German propaganda and intelligence
operations in the First World War. Berlin, ; McKale D. M. War by Revolution: Germany
and Great Britain in the Middle East in the Era of World War I. Kent, ; Роган Ю. Паде‑
ние Османской империи: Первая мировая война на Ближнем Востоке, – М.:
Альпина нон-фикшн,
4
Woodward D. R. Hell in the Holy Land: World War I in the Middle East. Lexington,
5
Васильев А. Д. Османская разведка и национально-освободительное движение в Ин‑
дии в годы Первой мировой войны // Vitaleus: Сб. ст. в честь юбилея В. И. Шеремета.
М.: ИВ РАН, С. 65–75; Панин С. Б. Германо-турецкая миссия в Афганистане в годы
первой мировой войны // Вопросы истории. №  С. 99–
46 Глава I

и планах присутствовала и идея мести европейским державам, и ирре-

дентистский мотив возвращения утраченных территорий, на которых
проживали мусульмане, и идея экспансии, которая легитимировалась
двумя конкурирующими и одновременно дополняющими друг друга
дискурсами — панисламистским и пантюркистским.
Столкнувшись с возрастающим давлением европейских держав и ро-
стом национализма среди христианских народов Османской империи,
Абдулхамид II обратился к исламской политике в попытке защитить им-
перию от внутренних и внешних угроз. Концепция халифата и титул ха-
лифа1, который османские султаны носили с  г., все более активно
стали использоваться как инструменты внешней политики и внутрен-
ней консолидации2. Младотурки, отстранившие от власти Абдулхамида
II и во многом подорвавшие престиж султана-халифа в глазах мусуль-
ман не только в Османской империи, но и за ее пределами, не собира-
лись отказываться от использования ислама, рассматривая его как важ-
ный мобилизационный ресурс и как несущую конструкцию империи,
ядро которой в результате войн и переселений становилось все более
гомогенным и все более мусульманским.
В европейской прессе, в дипломатических и научных кругах возник-
ла дискуссия о халифате, и в частности о праве халифа провозглашать
джихад. С началом XX в. вопрос о халифате становится предметом ан-
гло-германского соперничества3. Не нужны были большие усилия, что-
бы сформулировать идею о возможности использования ислама в каче-
стве политического инструмента в противоборстве европейских держав
друг с другом.
Европейские востоковеды, писатели и колониальные авантюристы
коллективно готовили дискурс «священной войны». В то же время на-
кануне Первой мировой войны джихад уже утвердился в мусульманских
националистических дискурсах как «народная война» против европей-
ских/христианских колонизаторов. Таким образом, джихад, провозгла-
шенный в ноябре  г., не был чем‑то неожиданным4. Главный вопрос

1
Подробнее об исламской концепции халифата и эволюции халифата как политическо‑
го института см.: Бартольд В. В. Халиф и султан: Сочинения. М., Т. VI. C. 15–78; Сю-
кияйнен Л. Р. Исламская правовая мысль об исламском государстве и халифате // Пра‑
во. № 3. С. –
2
Caesar E. F. Great Breat, German and the Ottoman Caliphate // Der Islam. Vol. 66, № 2.
P.
3
Ibid.
4
Yenen Alp. Legacies of Jihad Years after World War I // Gingko Library Blog. № 
URL: funduszeue.info
Усилия Германской империи по мобилизации мусульман 47

заключался в том, каковы будут последствия провозглашенного джиха-

да, в особенности с учетом того, какую роль в его пропаганде сыграла
Германская империя.
Еще до вступления Османской империи в войну германское Вер-
ховное командование рассматривало Египет как одно из приоритет-
ных направлений для наступления османских войск. Берлин высказы-
вался за нападение на британские позиции в Суэцком канале, чтобы
прервать морское сообщение Великобритании с ее заморскими владе-
ниями и сыграть на враждебном отношении египтян к британским ок-
купантам. Кайзер и его военачальники надеялись, что такими дерзки-
ми ударами по Антанте османы смогут воодушевить мусульман в Азии
и Африке, и те откликнутся на призыв к джихаду5.
Однако, несмотря на очевидную заинтересованность немцев в на-
ступлении османских войск на Египет, это наступление нельзя рассма-
тривать только в контексте выполнения «союзнических обязательств»
Стамбула перед Берлином. У младотурок были свои планы в отноше-
нии Египта, которые не всегда согласовывались с Берлином, а нередко
вступали в прямое противоречие с планами немцев.
Египет, формально остававшийся османской провинцией, с  г.
был оккупирован Великобританией. Хотя у Стамбула не было ресур-
сов для того, чтобы оказывать влияние на процессы, происходившие
в Египте, египетский хедив назначался османским султаном и формаль-
но был подчинен ему. Между Стамбулом и Каиром сохранялись религи-
озные связи, а в египетском обществе — память об османском влады-
честве и османской мощи.
Ни одно османское правительство никогда не отказывалось от суве-
ренитета над Египтом и прав, которые перечислялись в фирманах о вве-
дении в должность египетских хедивов6. Назначение в  г. великим
визиром Саида Халим-паши, члена египетской правящей семьи, имев-
шего тесные связи с арабскими интеллектуалами, демонстрировало то,
что партия «Единения и прогресс» серьезно относится к идеологии пан-
исламизма, которая должна была обеспечить лояльность арабов импер-
скому центру. Одновременно этот шаг показывал стремление младоту-

5
Роган Ю. Падение Османской империи: Первая мировая война на Ближнем Востоке,
– М., С.
6
Ahmad F. The Dilemmas of Young Turk Policy, – // War and collapse: World War
I and the Ottoman State / ed. by M. Hakan Yavuz with Feroz Ahmad. Salt Lake City,
P. 
48 Глава I

рок к усилению связей с Египтом1. Поэтому, вопреки их более поздним

заявлениям, османские правители всерьез планировали захватить Еги-
пет, и эти планы были важным компонентом их политики джихада2. Еги-
пет волновал политическое воображение Энвера и Джемаля: возмож-
ный успех планируемого наступления на Египет и последствия этого
успеха перевешивали в их глазах многочисленные трудности, которые
нужно было преодолеть для подготовки египетской экспедиции. Впро-
чем, и в османском руководстве были те, кто считал, что ограниченные
ресурсы империи надо направить на защиту ее границ, а не на попытки
вернуть утраченные земли. Этой точки зрения придерживался, в част-
ности, упомянутый выше Саид Халим-паша. Обращаясь к Энвер-паше
и отвергая его экспансионистские устремления, он говорил: «Я прошу
вас отказаться от завоевания Турана и Египта и стремления к Триполи,
Тунису, Алжиру и т. д.»3.
Назначенный командующим 4‑й армией Джемаль-паша не только
верил в возможность завоевания Египта, но и с первых же дней своего
пребывания в Сирии направил всю свою энергию на организацию еги-
петской экспедиции. Поражения, которые с  г. потерпела Осман-
ская империя, привели к падению ее престижа среди арабского населе-
ния Сирии. Поэтому Джемаль-паша был убежден, что победа в Египте,
в подавляющем большинстве населенном арабами, повысит престиж
«османского мира», окажет положительное влияние на реформы, про-
водимые в Сирии, и усилит лояльность арабов к империи4.
Несмотря на различие в подходах к египетской экспедиции в страте-
гических планах немцев и османов, важнейшим фактором, от которого
зависел исход всей операции, и те и другие считали восстание египтян
против британского правления.
Пропаганда джихада, организованная по указанию Джемаль-па-
ши в Сирии для мобилизации арабских и турецких солдат, оказалась
достаточно эффективной. Однако организовать такую же пропаган-

1
Behlül Ö. Ottomanism and the Ottoman Vatan (–) // War and collapse: World War
I and the Ottoman State / ed. by M. Hakan Yavuz with Feroz Ahmad. Salt Lake City,
P. 
2
Talha Çiçek M. The Holy War in Syria: Cemal Pasha and the Ottoman Plan to conquer Egypt
in the First World War // War & Society. Vol. 35, № 1. P.
3
Behlül Ö. Ottomanism and the Ottoman Vatan (–). // War and collapse: World War
I and the Ottoman State / ed. by M. Hakan Yavuz with Feroz Ahmad. Salt Lake City,
P. 
4
Talha Çiçek M. The Holy War in Syria: Cemal Pasha and the Ottoman Plan to conquer Egypt
in the First World War // War & Society. February Vol. 35, № 1. P.
Усилия Германской империи по мобилизации мусульман 49

ду в закрытом британцами Египте было невозможно. В этой ситуации

особое значение имела организация пропаганды и поиск союзников
на территориях, граничащих с Египтом, в частности в Судане и Три-
поли. Поскольку колониальные державы подвергали цензуре новости
обо всех действиях мусульман в Марокко, Триполи, Тунисе, Сомали,
Судане, даже османское правительство не могло знать о том, как му-
сульмане откликнулись на призыв к джихаду5. Немцы и османы в тече-
ние всей войны должны были решать две задачи, свидетельствовавшие
о структурных проблемах в немецкой и османской пропаганде: полу-
чение актуальной информации о событиях в мусульманских колониях
стран Антанты и поиск путей распространения собственной пропаган-
ды на этих территориях.
Энвер-паша надеялся привлечь к джихаду султана Дарфура Али Ди-
нара. 3 февраля  г. Энвер-паша направил Али Динару письмо, в ко-
тором призвал последнего присоединиться к джихаду, объявленно-
му османским султаном-халифом6. Расчеты Энвер-паши оправдались:
22 апреля  г. Али Динар объявил о своей полной независимости, от-
казавшись платить налоги британской колониальной администрации
в Хартуме7, присоединившись к османскому джихаду. Это был серьез-
ный успех для османов и немцев — стратегия джихада начала прино-
сить первые результаты.
Определенную опасность для британцев представляли и отряды су-
фийского ордена сенуситов8 на западной границе Египта. Британцам
удавалось какое‑то время поддерживать мирные отношения с влиятель-
ным главой этого ордена Сайидом Ахмадом аш-Шарифом ас-Санусси,
но в конечном итоге последний встал на сторону османов. Для того что-
бы привлечь Сайида Ахмада к джихаду и повысить боеспособность сил
ордена сенуситов, в марте  г. в Ливию отправилась миссия из 20 ос-
манских офицеров во главе с Нури-беем, братом Энвер-паши9.
В лице Сайида Ахмада британцы столкнулись с серьезным против-
ником, тем более что он смог при османо-немецкой помощи значитель-
но повысить боеспособность подчиненных ему племен. «Враги наши

5
Çabuk M. Cihan Harbi’nde Sudan’daki Osmanlı Faaliyetleri ve Şeyhülislam’ın Cihat Mektubu //
Türkiyat Mecmuası. C. 27/1. S.
6
Ibid. S.
7
Ibid.
8
О деятельности сенуситского религиозно-политического ордена см.: Егорин А. З., Ми-
ронова Г. В. Сенуситы в истории Ливии. М.,
9
Роган Ю. Падение Османской империи: Первая мировая война на Ближнем Востоке,
– М., С.
50 Глава I

не теряли времени и с помощью немецкого золота и турецких инструк-

торов успели за последнее время создать на западной границе Егип-
та боевые силы, с которыми англичанам нельзя будет не считаться», —
отмечал российский посланник в Каире1. В ситуации сохраняющейся
угрозы османского наступления в направлении Суэцкого канала бри-
танцы не могли допустить разрастания антиколониальных движений
в непосредственной близости от Египта. Тем более они не могли допу-
стить, чтобы движения сенуситов и Али Динара объединились и орга-
низовали (при содействии немецких и османских агентов) совместное
наступление на Египет и Судан.
Поэтому в начале марта  г. англо-египетские войска перешли
границу Дарфура и заняли целый ряд колодцев, лишая тем самым Али
Динара возможности для наступления на Судан. Еще одним успехом
англо-египетских войск, о котором было сообщено египетскими газе-
тами, стало занятие города Эль-Фашер.
Немцы надеялись получить максимальный пропагандистский эф-
фект от выступления Али Динара. В немецкой радиотелеграмме, пере-
хваченной британцами, сообщалось о том, что «имам Дарфура объявил
священную войну против Англии. Имам с войсками и  верблюдов
уже идет на восточный Судан. Он отбросил встретившиеся ему британ-
ские силы и полагает наступать в согласии с Сенусси. Сообщение о побе-
де англичан над войсками Имама совершенно ложно. Английские силы
в полном бегстве направляются к Нилу»2. Британские власти опубли-
ковали текст данной радиотелеграммы в египетских газетах в качестве
«яркого примера германских вымыслов»3.
Британская колониальная администрация в Судане при поддержке
египетских колониальных сил подавила восстание Али Динара, сам он 6
ноября  г. погиб в битве при Джебель-и Джуба. Однако мусульмане
в Судане в таких местах, как Мункула и Нубийские горы, продолжали
бороться против британского колониального правления до конца  г.4
Ценную помощь османам и немцам могли оказать египетские нацио-
налисты, которые находились в эмиграции в Европе и Османской им-
перии. Египетские националисты, с которыми контактировал Джемаль-

1
Архив внешней политики Российской империи (далее: АВПРИ). Ф. Оп. Д.
Каир. Л.
2
АВПРИ. Ф. Оп. Д. Каир. Л.
3
Там же.
4
Çabuk M. Cihan Harbi’nde Sudan’daki Osmanlı Faaliyetleri ve Şeyhülislam’ın Cihat Mektubu //
Türkiyat Mecmuası. C. 27/1. S.
Усилия Германской империи по мобилизации мусульман 51

паша, сообщили ему, что египтяне будут помогать османским войскам

всеми возможными способами, а также уверили его в том, что, как толь-
ко первый османский солдат появится перед каналом, весь Египет вос-
станет против Великобритании как один человек5. Хотя это были, ве-
роятно, всего лишь те слова, которые Джемаль-паша хотел услышать
от них, он поручил Эшрефу Кушчубаши заниматься пропагандой с це-
лью подстрекательства такого восстания6.
Эшреф Кушчубаши принадлежал к организации Тешкилят-и Махсуса
(«Специальной организации»), которая возникла во время войны в Ли-
вии и являлась «личной» спецслужбой Энвер-паши. Перед этой органи-
зацией была поставлена задача «революционизации» исламских обла-
стей в сирийско-египетском пограничном районе и на Кавказе7. Кроме
того, по указанию Энвер-паши в военном министерстве был образован
«центральный офис исламского движения», который должен был коор-
динировать с немцами проведение панисламских акций8. Опыт парти-
занской войны, полученный многими османскими офицерами в ходе
войны в Триполи, теперь мог быть использован в ходе противостояния
британцам в Египте. Уже в начале сентября  г. Энвер-паша, кото-
рый участвовал в Триполи, изложил Курту Прюферу — немецкому ди-
пломату, прибывшему в Стамбул для организации разведывательной
и пропагандистской службы на Ближнем Востоке, план партизанской
войны в Египте и принятые меры по его осуществлению. План преду-
сматривал, в частности, атаки небольших групп во главе с турецкими
или египетскими офицерами на военные посты, железные дороги, те-
леграфы и суда, а также распространение листовок9.
Хотя немецкая стратегия «революционизации» Египта не сильно
отличалась от того, что предлагал Энвер, проблема заключалась в со-
гласовании действий и осуществлении руководства — Энвер, готовый
принимать помощь немцев и делиться информацией с ними, всегда
стремился к тому, чтобы контроль за любой акцией находился в его ру-
ках. Немецкая стратегия исходила из необходимости совместных дей-

5
Talha Çiçek M. The Holy War in Syria: Cemal Pasha and the Ottoman Plan to conquer Egypt
in the First World War // War & Society. Vol. 35, №. 1. P.
6
Ibid.
7
Oberhaus S. «Zum wilden Aufstande entflammen»: Die deutsche Ägyptenpolitik bis
, Ein Beitrag zur Propagandageschichte des Ersten Weltkrieges. Düsseldorf. S.
8
McKale D. M. War by Revolution: Germany and Great Britain in the Middle East in the Era of
World War I. Kent, Reviewed by Wolfgang, G. Schwanitz. P. 2.
9
Prüfer C. Germany’s covert war in the Middle East: espionage, propaganda and diplomacy
in World; edited and translated by Kevin Morrow. London: I. B. Tauris, P.
52 Глава I

ствий турок, египетских националистов и бывшего египетского хедива

Аббаса II Хильми под «верховным руководством» Берлина.
Османская пропаганда обращалась к панисламистскому дискурсу,
представляя войну как джихад против неверных1. Османские соеди-
нения, посланные для вторжения в Египет, были изображены на поч-
товых марках как Исламская армия Египта, спаситель завоеванных зе-
мель2. Важным элементом османской пропаганды являлась апелляция
к образу халифа — символу, укорененному в историческом сознании
мусульман. В своем письме, написанном в апреле  г. в виде фетвы,
шейх-уль-ислам Османской империи Угрюплю Мустафа Хайри Эфенди
призывал мусульман Судана присоединиться к джихаду, объявленному
халифом: «Глава верующих (Emirьl Mьminin) приказал начать джихад.
В этом случае мы будем бороться или нет?»3 — вопрошал шейх-уль-ис-
лам в своем послании. В другом месте письма Мустафа Хайри Эфенди
снова легитимировал идею войны через обращение к концепту «Главы
верующих» — «Шейх-уль-ислам»: Кто нашу нацию (milletimize)4 (му-
сульман) под держивал? Глава верующих под держивал. Кто главу ве-
рующих поддерживает, поддерживает ислам. Это приказ Главы верую-
щих — ничего из имеющегося в вашей стране не давайте французам,
англичанам и русским. Потому что они враги Аллаха. Враги мусульман»5.

1
Talha Çiçek M. The Holy War in Syria: Cemal Pasha and the Ottoman Plan to conquer Egypt
in the First World War // War & Society. Vol.  № 1. P.
2
Aksakal M. The Ottoman Empire // The Cambridge History of the First World War. Ed. by Jay
Winter. Chapter Oxford: Cambridge University Press. P. –
3
Çabuk M. Cihan Harbi’nde Sudan’daki Osmanlı Faaliyetleri ve Şeyhülislam’ın Cihat Mektubu //
Türkiyat Mecmuası. C. 27/1. S.
4
Мустафа Хайри Эфенди в основном использовал в своей фетве понятие «мусульман‑
ские общины» (и «суданская община»), но один раз употребил в отношении мусульман
(речь, очевидно, шла о всех мусульманах) понятие «нация» («millet»). Впрочем, смысл
понятия «милла» — одного из коранических терминов, которыми Мухаммад обозна‑
чал людей, объединенных по религиозному признаку, — менялся с течением времени.
В Османской империи со 2‑й половины XV в. термином «миллет» обозначались рели‑
гиозные общины (греко-православная, армяно-григорианская и иудейская), офици‑
ально признававшиеся государством и пользовавшиеся ограниченной автономией.
В новое время слово приобрело значение «народ», «нация», сосуществующее со ста‑
рым, кораническим (Резван Е. А. Милла // Ислам: энциклопедический словарь. М.,
С. ). Вероятно, в двойственном значении использовал это понятие и Мустафа Хай‑
ри Эфенди, рассматривая всех мусульман как религиозную общину и одновремен‑
но как нацию. Таким образом можно было, обращаясь к ключевому для дискурса на‑
ционализма понятию «нация», не подрывать, а укреплять концепт единой исламской
общины-нации.
5
Ibid.
Усилия Германской империи по мобилизации мусульман 53

Мусульманское население сочувствовало военным усилиям турок

до тех пределов, пока османская победа обещала улучшить условия
или продвинуть местные повестки дня. Националистическая партия
в Египте, например, активно сотрудничала с османами в их стремле-
нии изгнать англичан из Каира. Мухаммед Фарид, лидер Национали-
стической партии, надеялся на национальную революцию против бри-
танского правления и создание регионального альянса, поддержанного
Германией, против трех держав Антанты6.
Хотя египетские националисты, сотрудничавшие с немцами и осма-
нами, говорили о единстве египтян и их готовности вступить в борьбу
с британцами, как только представится такая возможность, — и то и дру-
гое являлось явным преувеличением. Между декларируемым сочувстви-
ем египтян к Османской империи в войне с Антантой и действиями,
направленными на ее поддержку, лежала большая дистанция. Панис-
ламистский дискурс, который использовала османская пропаганда,
сталкивался с дискурсами национализма. Право османского халифа го-
ворить от имени всех мусульман (и объявлять джихад) оспаривалось
другими мусульманскими лидерами, выступавшими с соответствую-
щими фетвами (часто — по настойчивой просьбе со стороны британ-
цев, французов и русских). Хотя египетские националисты, как и мла-
дотурки, стремились использовать мобилизующий потенциал ислама,
конечные цели тех и других не совпадали. Происходивший в это вре-
мя процесс национализации ислама проблематизировал универсалист-
скую идею единой исламской уммы.

Египет в военной стратегии Германской империи

2 августа  г. был подписан немецко-османский тайный договор
о союзе. Спустя три дня начальник немецкого Генерального штаба Гель-
мут фон Мольтке дал указание министерству иностранных дел «раз-
вязать» «исламский фанатизм»7. С августа  г. Германия и Осман-
ская империя начали направлять пропагандистские материалы, агентов
и деньги в колонии стран Антанты в Азии и Африке8.

6
Aksakal M. The Ottoman Empire // The Cambridge History of the First World War. Edited by
Jay Winter. Chapter Oxford, P.
7
McKale Donald M. War by Revolution: Germany and Great Britain in the Middle East in the
Era of World War I. Kent, Reviewed by Wolfgang G. Schwanitz. S. 2.
8
Çabuk M. Cihan Harbi’nde Sudan’daki Osmanlı Faaliyetleri ve Şeyhülislam’ın Cihat Mektubu //
Türkiyat Mecmuası. C. 27/1. S.
54 Глава I

Немецкое Верховное командование после начала войны утвердило

стратегию, предполагавшую организацию восстаний в колониальных
владениях противников Германской империи. Прежде всего речь шла
об использовании союза с Османской империей и объявленного ос-
манским султаном-халифом джихада для «революционизации» нахо-
дящихся под контролем стран Антанты частей мусульманского мира.
Автором этой стратегии принято считать археолога и дипломата Макса
фон Оппенгейма, который в октябре  г. направил заместителю гер-
манского МИД Артуру Циммерману меморандум «О революциониза-
ции исламских областей наших врагов»1. В действительности возмож-
ность организации восстаний в колониях как средство ведения войны
с Великобританией обсуждалась в военных и дипломатических кругах
Германской империи на протяжении довольно длительного времени.
Однако до начала войны немецкой дипломатией не было сделано по-
чти никаких конкретных шагов для того, чтобы подготовить условия
для реализации «стратегии восстания».
По мнению исследователя Сальвадора Оберхауса, данная глобальная
стратегия — «революционизации» исламских областей стран Антанты
в Азии и Африке — была принята немецким Верховным командованием
в качестве реакции на необходимость вести войну на два фронта и од-
новременно противостоять Великобритании2.
В меморандуме Оппенгейма, который представлял собой рамочную
программу для организации восстаний в мусульманском мире, были об-
общены и систематизированы предложения, инициативы и уже начатые
действия, ранее обсуждавшиеся в МИД3. Египет являлся важнейшей це-
лью глобальной стратегии Германской империи, в которой пропаган-
де отводилось не меньшее значение, чем планам военного наступления.
В своем меморандуме Оппенгейм писал о том, какие территории
необходимо «революционизировать» в первую очередь для того, что-
бы обеспечить победу Германии и союзных ей держав в войне. На пер-

1
Интересно, что в своем меморандуме Оппенгейм использовал информацию, полу‑
ченную от Энвер-паши. По одной из версий во время работы над меморандумом он
напрямую контактировал с Энвером, однако, вероятнее всего, Оппенгейм получил
доступ к переписке между Энвер-пашой и германским Генеральным штабом в со‑
ответствии с указанием Циммермана от 14 сентября  г. (Kon K. Almanya’nın İslam
Stratejisi Mimarlarından Max von Oppenheim ve Üç Memorandumu // İstanbul Üniversitesi
Edebiyat Fakültesi Tarih Dergisi. №  S. –).
2
Oberhaus S. «Zum wilden Aufstande entflammen»: Die deutsche Ägyptenpolitik bis
, Ein Beitrag zur Propagandageschichte des Ersten Weltkrieges. Düsseldorf, S
3
Ibid. S.
Усилия Германской империи по мобилизации мусульман 55

вом месте в выстраиваемой им иерархии целей располагались Египет

и Индия. Успешные действия в отношении этих стран, полагал Оппен-
гейм, обеспечили бы не только выход Британии из войны, но и могли
решающим образом повлиять на исход всей войны.
В упомянутом документе Оппенгейм посвятил Египту целую гла-
ву. В ней он подробно описывал положение в этой стране и предлагал
меры, которые необходимо предпринять для сокрушения власти бри-
танцев в Египте.
Высоко оценивая работу, которая была проведена немцами для под-
готовки общего восстания в этой стране («отправка эмиссаров, рас-
пространение правдивых сообщений о положении на фронтах»4),
Оппенгейм вместе с тем подчеркивал, что общего подъема в Египте
следует ожидать только при победоносном продвижении турецкой ар-
мии в страну Нила. Другой важный тезис Оппенгейма состоял в том,
что Турция самостоятельно, без немецкой помощи, не способна будет
предпринять наступление на Египет.
Поскольку Оппенгейм был убежден во враждебности к Великобри-
тании мусульманского населения Египта, одну из главных задач он ви-
дел в том, чтобы посредством пропаганды от имени султана-халифа уси-
ливать эту враждебность, провоцируя волнения в стране.
Оппенгейм предлагал привлечь к планируемой операции бывше-
го хедива Египта Аббаса II Хильми. «Влияние, которым владеет хедив,
у патриархально настроенного народа вопреки его плохим качествам
не следует недооценивать. Его участие в акции в большой мере будет
способствовать ее успеху»5, — писал он.
В логике Оппенгейма пропаганда, какой бы успешной она ни была,
не могла привести к общему восстанию в Египте, однако и наступление
турецких войск на Суэцкий канал могло привести к восстанию в Егип-
те только при проведении соответствующей пропагандистской работы
среди населения. Само наступление османских войск рассматривалось
им как важнейшая пропагандистская акция. «Если турецкие войска, воз-
можно, во главе с хедивом и турецким верховным генералом, — утвер-
ждал Оппенгейм, — приблизятся к Суэцкому каналу, «священная вой-
на» разразится в стране Нила»6.

4
Epkenhans T. Max von Oppenheim Geld darf keine Rolle spielen: II. Teil, Das Dokument //
Archivum Ottomanicum. №  S.
5
Ibid. S.
6
Ibid. S.
56 Глава I

Немецкое Верховное командование полагало, что даже в случае не-

удачи турецкого наступления на Суэцкий канал османская угроза Егип-
ту позволит блокировать там значительное число британских войск,
которые, таким образом, не смогут быть переброшены в Европу. Фак-
тически немцы и османы попытались использовать в отношении Егип-
та комбинационную стратегию, в которой успех должны были принес-
ти совместные действия регулярных и нерегулярных (бедуины, отряды
Санусия) сил, организация заговоров и диверсий, пропаганда. Каждый
фактор в отдельности не мог подорвать позиции британцев в Египте,
но все они вместе, как надеялось немецкое Верховное командование,
могут привести к потере британцами Египта и, возможно, последую-
щему коллапсу всей Британской империи.
Надежды на то, что после объявления джихада начнется всеобщее ан-
тиколониальное восстание мусульман, если и существовали, то довольно
быстро развеялись. Отсутствие видимого эффекта от провозглашения
джихада, затягивающаяся война и антигерманская пропаганда стран
Антанты способствовали тому, что к осени  г. произошло инсти-
туциональное оформление немецкой пропагандистской деятельности
на Востоке. В целом задача осуществления стратегии дестабилизации
вменялась в обязанность Министерству иностранных дел (и специаль-
но созданной «Службе информации по Востоку»), которые работали
в кооперации с отделением 3 b при Генеральном штабе армии1.
В «Арабской секции» созданной в октябре  г. «Службы инфор-
мации по Востоку» работали несколько египтян: преподаватель факуль-
тета восточных языков в Берлинском университете доктор Ахмад Вали,
известный идеолог панисламизма Шейх Абд аль-Азиз Шавиш и ради-
кальный националист доктор Мухаммад Мансур Рифат2. Ранее прожи-
вавший в эмиграции в Швейцарии, Мансур Рифат был известен как ра-
дикальный сторонник независимости Египта, который враждебно
относился не только к британцам, но и к османам. Одновременно Ман-
сур Рифат являлся противником хедива Аббаса II Хильми и выступал
за смену правящей в Египте династии. Он стал сотрудничать со «Служ-
бой информации по Востоку» в середине марта  г. Для этого ему

1
Oberhaus S. «Zum wilden Aufstande entflammen»: Die deutsche Ägyptenpolitik bis
, Ein Beitrag zur Propagandageschichte des Ersten Weltkrieges. Düsseldorf, S.
2
Ludke T. (Not). Using Political Islam The German Empire and Its Failed Propaganda
Campaign in the Near and Middle East, – and Beyond // Jihad and Islam in
World War I. Studies on the Ottoman Jihad on the Centenary of Snouck Hurgronje’s «Holy
War Made in Germany». Ed. by Erik-Jan Zurcher. Leiden, P
Усилия Германской империи по мобилизации мусульман 57

пришлось пойти на компромисс, опубликованные им в немецкой прес-

се статьи показывали цену этого компромисса — неизменная враждеб-
ность к британцам и горячая вера в самоуправление его народа после
победы немецко-турецкого оружия совмещалась в них с демонстраци-
ей преданности Высокой Порте и хедиву Аббасу Хильми3.
Хотя Оппенгейм задумал «Службу информации по Востоку» как ин-
ститут для сбора развед данных и использования этой информации
в пропагандистских целях, именно пропагандистская деятельность все
чаще становилась для нее основной. Первую задачу постепенно взяли
на себя национальные комитеты, с которыми Оппенгейм установил
контакты с августа  г. Первоначально они состояли из «Комитета
независимости Индии» (находился в Берлине) и «Молодых египтян»
(Женева). Младоегиптяне были особенно полезны из‑за их способно-
сти под держивать связь с Египтом из нейтральной Швейцарии4. На-
циональные комитеты, естественно, ставили свои собственные цели
(прежде всего, достижение независимости своих стран) выше целей Гер-
мании или Османской империи5.
Во многом благодаря усилиям немецких дипломатов к сентябрю
 г. возникает коалиция с участием османов, египетских национали-
стов и бывшего хедива Абасса II Хильми, главной целью которой стала
подготовка восстания в Египте. Однако эта коалиция оказалась край-
не хрупкой, а отношения ее участников всегда оставались напряжен-
ными по целому ряду причин (расходящиеся цели, взаимные претен-
зии и борьба за лидерство, высокий уровень недоверия друг к другу).
Как уже упоминалось выше, в случае Египта немецкие дипломаты
должны были заботиться не только о содержании пропагандистских ма-
териалов, но и о способах донесения пропаганды до населения Егип-
та. В меморандуме Е. Захау, поступившем в германский МИД в начале
сентября  г., из‑за нарастающих трудностей контрабанды пропаган-
дистских брошюр в Египет предлагалось сделать ставку на распростра-
нение пропаганды «из уст в уста» («via voce»), создав для этого «анти-
британский центр агитации в Мекке». «Под руководством немецкой

3
Hopp G. Zwischen allen fronten. Der ägyptische Nationalist Mansūr Rifat – in
Deutschland // Ägypten und Deutschland im und Jahrhundert im Spiegel von
Archivalien, ed. by Wageh Atek and Wolfgang Schwanitz. Cairo, S.
4
Ludke T. (Not). Using Political IslamThe German Empire and Its Failed Propaganda Campaign
in the Near and Middle East, – and Beyond // Jihad and Islam in World War I. Studies
on the Ottoman Jihad on the Centenary of Snouck Hurgronje’s «Holy War Made in Germany».
Ed.d by Erik-Jan Zurcher. Leiden, P.
5
Ibid. P.
58 Глава I

движущей силы, — писал он, — высокие исламские духовные лица дол-

жны быть завербованы в качестве эмиссаров, которые после их индок-
тринации продолжили бы ту пропаганду, которой паломники должны
интенсивно подвергаться во время их паломничества»1.
Стратегия «революционизации», которую немцы попытались осу-
ществить в отношении Египта, исходила из ряда предпосылок, редко
подвергавшихся сомнению, среди них — вера в возможность инстру-
ментализации джихада и ислама в целом; преувеличенные представ-
ления о единстве мусульман и однородности мусульманского мира
(идеология панисламизма воспринималась как подтверждение этого
единства); представления о глубокой религиозности всех мусульман
(которая часто в восприятии европейцев отождествлялась с фанатиз-
мом) и «воинственности» ислама. Вера в возможность использования
ислама как «секретного оружия» подтолкнула немецкое руководство
к союзу с османами. Однако по мере развертывания военных действий
приходило осознание того, что идея о возможности с помощью отно-
сительно небольших усилий в периферийных зонах конфликта повли-
ять на исход войны была ошибочной.
В своей книге «Национализм и социальная коммуникация» Карл
Дойч описал возникновение в результате индустриальной революции
и массовой мобилизации качественно новых, более «плотных» систем
коммуникации. Именно такая новая система социальных коммуника-
ций и обусловила, по его мнению, возникновение новых сообществ
(наций), поскольку сделала возможной идентификацию индивида с со-
циальной группой на основе общего прошлого, символов, языка и по-
литических институтов2. Карл Дойч, создавая свою теорию, обращался
прежде всего к европейскому опыту. Однако многие из описанных им
процессов, свойственных модернизирующимся обществам, происхо-
дили и в Османской империи. Такие элементы технического прогресса,
как телеграф, радио, газеты, кино, а также созданные по западной моде-
ли институты образования, государственного управления и армии, по-
зволили создать более насыщенную систему социальных коммуникаций
в Османской империи, даже при том условии, что эта система распро-
странялась в основном на городское и образованное население. В годы
войны эта система социальных коммуникаций помогла вывести на но-
вый уровень и османскую пропаганду.
1
Oberhaus S. «Zum wilden Aufstande entflammen»: Die deutsche Ägyptenpolitik bis
, Ein Beitrag zur Propagandageschichte des Ersten Weltkrieges, Düsseldorf, S.
2
Миллер А. И. Нация, или Могущество мифа. СПб., С. –
Усилия Германской империи по мобилизации мусульман 59

Немецкое верховное командование полагало, что стратегия восста-

ния (важным элементом которой являлась пропаганда) может быть осу-
ществлена с использованием новейших технологий — транспортных
и коммуникационных. Османское руководство, заключившее военный
союз с Германской империей, также рассчитывало на возможность по-
лучения с ее стороны военной, экономической и технологической помо-
щи. Железные дороги, военно-морской флот позволяли перебрасывать
людей и ресурсы, газеты, радио и другие инструменты (в том числе на-
биравшие популярность средства визуальной пропаганды — кино, пла-
каты, фотографии) расширяли возможности для ведения пропаганды,
однако у немцев, и тем более у османов, не было технологического пре-
восходства над их противниками. Появление в небе над Египтом немец-
ких дирижаблей произвело большое впечатление на египтян, однако это
не решало структурных проблем, с которыми сталкивалась немецкая
пропаганда (и стратегия восстания в целом) в Египте и других мусуль-
манских колониях стран Антанты.

«Египет представляет собой сплошной военный лагерь». Если

существовало место, где система глобальных транспортных коммуни-
каций, под держивавших существование Британской империи, была
наиболее уязвима, то этим местом являлся Суэцкий канал, рассматри-
вавшийся и британцами, и их противниками как ахиллесова пята Бри-
танской империи.
Великобритания не могла допустить потери Египта и контроля
над Суэцким каналом. Борьба за Египет, в которой помимо британцев,
немцев и османов участвовало — на той или другой стороне — множе-
ство акторов, станет одним из самых напряженных и драматичных сю-
жетов войны на Ближнем Востоке.
Для наступления на Египет османам требовалось собрать не только
большую армию, но и провести ее через безводную Синайскую пусты-
ню, что было трудно осуществимым. Тем не менее сама угроза осман-
ского наступления заставляла британцев стягивать в Египет дополни-
тельные силы, а также являлась фактором, повышавшим напряжение
в стране. Сложность реализации наступательной операции в направ-
лении Суэцкого канала не мешала распространению слухов о ней. Рос-
сийский представитель в Каире сообщал в этой связи: «здесь, впрочем,
ходили слухи, что из Эль-Ариша к Каналу строится железная дорога со-
вершенно нового типа с переносными рельсами, что немцы изобрели
какую‑то машину, с помощью которой они могут добывать себе воду
60 Глава I

даже в пустыне, что у них выработан хитрый план нападения на Ка-

нал, преграждения его и перехода на другой берег»1. Интересно, од-
нако, что эти слухи не сильно искажали действительность: османы ос-
новательно готовились к египетской экспедиции. При помощи немцев
они провели масштабные инженерные работы в Синайской пустыне,
включавшие постройку железной дороги, рытье колодцев и другие ме-
роприятия, направленные на логистическое обеспечение наступатель-
ной операции.
Британцы знали о готовящемся наступлении турецких войск на Су-
эцкий канал и предприняли целый ряд политических, полицейских
и военных мер, направленных на защиту Египта и Суэцкого канала.
Они сконцентрировали в Египте большой контингент колониальных
войск, а сам Суэцкий канал защищала эскадра британских и француз-
ских кораблей. Тем не менее у Лондона были причины для беспокой-
ства, главная из них состояла в отсутствии каких‑либо гарантий того,
что в условиях войны двенадцатимиллионное население Египта, боль-
шинство которого составляли мусульмане, сохранит лояльность бри-
танской власти.
Вступление Османской империи в войну, в которой Египет вме-
сте с Великобританией оказался противником османов, создало мно-
жество правовых и политических коллизий, которые предстояло ре-
шить Лондону.
2 ноября  г. командующий британскими войсками в Египте ге-
нерал Максвелл объявил осадное положение во всем Египте без ведома
правительства Рушди-паши, правившего страной в отсутствие хедива
на правах регента. Поводом для этого шага стало не только вступление
в войну Стамбула, но и нападение арабских отрядов под предводитель-
ством турецких и германских офицеров на Эль-Араш2.
18 декабря Британия объявила Египет своим протекторатом, на сле-
дующий день, 19 декабря, была издана прокламация, в которой объяв-
лялось об отстранении от власти хедива Египта Аббаса II Хильми. На-
чавшаяся война дала британцам повод избавиться от амбициозного
и непредсказуемого хедива, который назначался (пусть и формально)
османским султаном. Поскольку в это время хедив находился в Стамбу-
ле, британские власти запретили ему возвращаться в Египет. Хотя у Аб-
баса II Хильми были сложные отношения с младотурками, и турецкие

1
АВПРИ. Ф. Оп. Д. Л.
2
Пуанкаре Р. На службе Франции – M., C.
Усилия Германской империи по мобилизации мусульман 61

лидеры, и немцы понимали, что бывший хедив может быть ценным со-

юзником в ходе осуществления «стратегии восстания».
Вместо отстраненного хедива Аббаса II Хильми на престоле был
утвержден принц Гуссейн Кемаль, который получил титул султана. Та-
ким образом, глава Египта не только больше не зависел от османского
султана, но и формально становился на одну ступень с ним. Однако если
источником легитимности власти хедива в глазах египтян являлась ис-
торическая традиция и османский султанат, пусть и зависимость от по-
следнего была только символической, то власть нового египетского сул-
тана держалась лишь на силе британских штыков.
На территории Египта не происходило военных сражений, однако
эта страна не избежала тягот, связанных с войной. Хотя британцы объ-
явили, что не будут призывать египтян на военную службу, обострив-
шаяся военно-политическая ситуация заставила их нарушить это обе-
щание. Призыв египетских резервистов, объявленный в марте  г.,
привел к волнениям, одной из причин которых стало то, что британская
администрация рассчитывала использовать их не как «солдат, защищаю-
щих свое отечество, а как простых рабочих»3. Египетские резервисты
требовали равноправия с британскими солдатами, раздачи им оружия
и замены командующих ими английских офицеров египетскими. Бри-
танцы в Египте неустанно заботились о сохранении дистанции, кото-
рая отделяла колонизаторов от колонизируемых, пример с протестами
египетских солдат показывает, как египтяне в ситуации военного кри-
зиса пытались сократить эту дистанцию. В оптике российского послан-
ника в Каире эти протесты (как и другие антибританские акции) расце-
нивались как происки немецкой и османской агентуры.
Уставшее от британской оккупации египетское общество с началом
войны оказалось в еще более сложном положении — египетское пра-
вительство утратило последние признаки самостоятельности, произо-
шло ужесточение колониального режима, а их страна оказалась втя-
нута в войну, которая была для египтян чужой. Колониальные войска,
размещенные в Египте британцами, должны были обезопасить Еги-
пет не только от внешней, османской угрозы британскому правлению,
но и от возможных внутренних волнений. Демонстрации мощи, кото-
рые устраивало британское командование, периодически проводя вой-
ска по улицам Каира, были направлены не только на то, чтобы убедить
египтян в способности британцев защитить Египет, но и в неменьшей

3
АВПРИ. Ф. Оп. Д. Л.
62 Глава I

мере на то, чтобы внушить им мысль о невозможности свержения ко-

лониальной власти путем восстания.
В этих условиях многие египтяне связывали надежды на освобожде-
ние Египта с немцами и османами, однако никто из них не хотел немец-
кого Египта, и большинство египтян, хотя и желали избавиться от заси-
лья англичан, выступали против реинтеграции их страны в Османскую
империю в качестве обычной провинции1. Перспектива распростране-
ния войны на территорию Египта также пугала египтян. О разнице в от-
ношении к войне и к британскому колониальному правлению в разных
слоях египетского общества сообщал в своей телеграмме и российский
посланник в Каире Смирнов: «Местное население опасается откровен-
но выражать свое мнение: низшие классы довольны, лишь было бы им
обеспечено спокойствие в стране и необходимый кусок хлеба; высшие
классы сознают все преимущества покровительства англичан и потому,
если даже и не любят их в глубине души, станут все‑таки на их сторону.
Остается средний класс — адвокаты, учителя, небогатые собственники,
мелкие чиновники и пр., среди которых, кажется, насчитывается наи-
более недовольных. В этих кругах горячо и страстно осуждается разрыв
с Халифатом и не признается власть Султана Гуссейна, ибо источником
Его полномочий является лишь поддержка англичан. Оживилась и пар-
тия националистов, вожделениям которых протекторат кладет конец»2.
Столкнувшись с объявленным халифом-султаном джихадом и про-
пагандой панисламизма, британцы предприняли собственные шаги,
демонстрирующие их уважение к исламу и мусульманам. В письме
британского поверенного в делах Г. Мильн Читама принцу Гуссейну
с предложением ему трона давались заверения в том, что, несмотря
на войну с Турцией, у Англии нет никаких враждебных чувств к хали-
фату и что религиозные верования египтян будут ею свято уважаться3.
Однако уже вскоре египетское правительство предприняло меры,
кардинально изменившие существовавшую до разрыва с Турцией кон-
струкцию судебно-религиозных учреждений. Вместо Главного кадия,
который избирался в Стамбуле шейх-уль-исламом Османской импе-

1
Ludke T. (Not). Using Political Islam. The German Empire and Its Failed Propaganda Campaign
in the Near and Middle East, – and Beyond // Jihad and Islam in World War 1:
Studies on the Ottoman Jihad on the Centenary of Snouck Hurgronje’s «Holy War Made in
Germany». Ed. by Erik-Jan Zürcher. Leiden, P.
2
АВПРИ. Ф. Оп. Д. Л.
3
Там же. Л. 22–
Усилия Германской империи по мобилизации мусульман 63

рии и назначался халифом, египетским правительством был назначен

Главный муфтий.
После начала войны с Османской империей возникла необходи-
мость и в изменении текста молитвы, произносимой в мечетях Египта.
«До сих пор, — как писал российский посланник в Каире Смирнов, —
в молитве этой поминался султан Магомед Решад с пожеланием ему
победы над врагами, а затем поминался халиф. Ныне решено было имя
султана выпустить и молиться за халифа безъименно. После его дол-
жен был поминаться Султан Гуссейн. Само собою разумеется, что при-
шлось также пропустить и пожелание победы халифу»4. Хотя инициа-
тором этих изменений являлось египетское правительство, египтяне
знали, кто стоит за его спиной.
В середине января  г. османские экспедиционные силы нача-
ли движение в направлении Суэцкого канала. Хотя им удалось быстро
и незаметно для британцев и французов пересечь Синайскую пустыню,
попытка построить понтонный мост и перебросить войска через Су-
эцкий канал провалилась. Столкнувшись с британскими силами и по-
неся потери, Джемаль-паша приказал своей армии вернуться в Сирию.
Столкновения между британскими и османскими войсками у Суэц-
кого канала вызывали разную реакцию в египетском обществе. Многие
египтяне были убеждены, что результатом этих столкновений станет воз-
вращение Египта под власть Порты. При этом бои у канала часто вос-
принимались египтянами в искаженной перспективе. «Хотя турецкие
войска, — отмечал Смирнов, — вопреки распространившемуся в Каире
полтора месяца тому назад среди арабов убеждению, не дошли до Каи-
ра и не прогнали англичан, всякое новое столкновение на канале, даже
такое ничтожное, как происшедшее на днях около Эль-Кубра, снова бу-
дит уверенность в возобновлении турецкого владычества над Египтом»5.
Российский историк Б. Колоницкий, занимающийся изучением рус-
ской революции  г., заметил, что очень важным фактором полити-
ческой жизни России в предреволюционный период были слухи о заго-
ворах. «Слухи о заговорах, — подчеркнул он, — иногда бывают опаснее
заговоров»6. Конспирологическое сознание было широко распростра-
нено не только в предреволюционной России, но и в Египте, причем
как среди британских властей, так и среди египтян. Российских послан-

4
АВПРИ. Ф. Оп. Д. Л.
5
Там же. Л.
6
Слухи о заговорах опаснее заговоров: Историк Борис Колоницкий — о конспироло‑
гии. Беседовала Ольга Филина // Огонек. № 
64 Глава I

ник в Каире постоянно сообщал о самых невероятных слухах, будора-

жащих умы египтян.
Британцы контролировали газеты, введя в стране строгую воен-
ную цензуру, однако в отсутствие газетных сообщений о происходя-
щих событиях (и при недоверии населения к ним) информационное
пространство заполняли слухи, порой самые невероятные, распростра-
нение которых было весьма сложно предотвратить. Слухи являлись од-
ной из форм коммуникации, значимость которой возрастает в услови-
ях военного кризиса.
Большой резонанс в египетском общественном мнении вызвал про-
цесс Морса — германского подданного, служившего в александрийской
полиции. Он был арестован осенью  г. по возвращении из Кон-
стантинополя, где находился во время летнего отпуска. «По указани-
ям Морса, — как сообщал Смирнов, — открыты были нити обширно-
го заговора с организацией беспорядков и резни европейцев в Каире
и Александрии. Были арестованы лица, близкие к Хедиву, а затем мало-
помалу выяснилось участие и самого Аббаса-Хильми в этом заговоре»1.
Дело Морса является достаточно показательным — оно демонстриру-
ет, с одной стороны, попытки османов и немцев реализовать стратегию
восстания в колониях своих противников, а с другой, — контраст ме-
жду сложностью планируемой операции и ограниченностью исполь-
зуемых для ее реализации ресурсов. Вместе с тем это дело укрепило
дискурс шпиономании и ощущение повсеместных заговоров (которое
разделялось не только российским посланником в Каире, но и значи-
тельной частью британской администрации в Египте), плетущихся не-
мецкими и османскими агентами. То, что российским представителем
в Каире описывалось как продуманный заговор, в действительности
могло быть плохо подготовленной акцией-авантюрой.
Внимание египтян было приковано к сражению в Дарданеллах,
и британцы понимали, что от исхода этого сражения зависела прочность
их позиций в Египте. «Несомненно, взятие Дарданелл и падение Тур-
ции положат конец всем здешним внутренним смутам, — отмечал рос-
сийский посланник в Каире, — но до тех пор приходится жить под по-
стоянным опасением каких‑либо неожиданностей»2.
Поражение британцев в Галлиполийском сражении не привело к ка-
ким‑либо потрясениям в Египте, однако это поражение стало весьма

1
АВПРИ. Ф. Оп. Д. Л.
2
Там же. Л.
Усилия Германской империи по мобилизации мусульман 65

чувствительным в «битве за престиж», которую вели британцы. В ходе

этого сражения в Египте было сосредоточено большое число раненых
солдат. Для многих египтян это стало подтверждением их представле-
ний о силе османов и немцев и слабости британцев. «Близость Египта
к Дарданеллам легко объясняет то, — сообщал Смирнов, — что ране-
ных присылают сюда, но, тем не менее, для сохранения своего прести-
жа в глазах туземцев англичане лучше сделали бы, если бы направили
пострадавших в боях на Мальту, в Гибралтар и в Англию»3.
Российский посланник в Каире был обеспокоен тем, что, по его сло-
вам, турецкие и германские агенты распространяли «… самые неправ-
доподобные слухи об отношении русского и британского правительств
к их подданным-магометанам»4. Смирнов считал необходимым органи-
зовать контрпропаганду, направленную на опровержение данных слу-
хов. Одной из таких мер стал перевод сообщения, присланного в им-
ператорское агентство, в котором говорилось «об участии мусульман
в настоящей войне, и о подвигах, совершенных ими в рядах Российской
армии»5. Как отмечал Смирнов, данное сообщение было переведено
на арабский, английский и французский языки и перепечатано почти
всеми местными газетами. Кроме того, по инициативе российского по-
сланника были напечатаны на арабском языке отчеты о немецких звер-
ствах с изображением пострадавших, которые произвели, по его сло-
вам, «не малое впечатление на читающую публику»6.
Описывая реакцию египтян на то или иное событие, российский
посланник в Каире выстраивал свой рассказ в парадигме нарастаю-
щей угрозы: «настроение мусульман становится все более тревожным»;
«… до благоприятного поворота мировых событий всегда можно ожи-
дать каких‑либо неожиданных вспышек, вызванных германо-турецки-
ми интригами». Иногда создается впечатление, что данные утвержде-
ния российского дипломата не столько фиксировали складывающуюся
в стране ситуацию, сколько являлись самовоспроизводящимся дискур-
сом. Создание ситуации перманентного кризиса в Египте — именно
то, на что были направлены усилия османов и немцев. Однако ожида-
ние возможного «взрыва», «вспышек фанатизма» (и страх перед ними)
объяснялось не только военным кризисом, успехами османо-немец-
кой пропаганды в стране или неудачами войск союзников, это ожида-

3
АВПРИ. Ф. Оп. Д. Л.
4
Там же. Л.
5
Там же.
6
Там же. Л.
66 Глава I

ние было частью принятого способа рассуждений о мусульманах и ис-

ламе, разделяемого всеми участниками конфликта. Не только реальная
угроза со стороны османов, но и часто «дискурс угрозы» и необходи-
мости реагирования на нее объясняли многие действия британских
властей в Египте.
В начале августа  г., стремясь предотвратить начавшееся про-
движение британских войск вглубь Синайского полуострова, осман-
ские силы под командованием полковника фон Крессенштейна сдела-
ли попытку нового наступления в направлении канала. Однако в битве
при Романи османский экспедиционный корпус был разгромлен1. После
этого поражения 3,5 тысячи пленных османских солдат были проведе-
ны по улицам Каира. «Толпа их представляла довольно странное сбори-
ще; тут были и курды, и албанцы, и ливанцы, и кочевые арабы пустыни,
хотя все‑таки преобладающим элементом являлись турки из Анатолии.
Одеты они также крайне пестро; некоторые в лохмотьях или в нацио-
нальных костюмах, и арабы в своих белых плащах. Большинство взя-
то с босыми ногами, многие больные и почти все крайне изнуренные
и голодные»2. Вид пленных, как сообщал Смирнов, произвел сильней-
шее впечатление на жителей Каира.
Начавшееся в июне  г. арабское восстание в Хиджазе не толь-
ко осложнило положение османских сил на ближневосточном фронте,
но и стало еще одним ударом по османской политике джихада. Османы
и их немецкие союзники, терпевшие все более чувствительные военные
поражения в противоборстве с англичанами на Ближнем Востоке, дол-
жны были признать провал «стратегии восстания» на мусульманском
Востоке. Так, Эшреф Кушчубаши, глава османской разведывательной
службы Тепшкилят-и Махсуса, заявил, что «мусульмане во вражеских
рядах с удовольствием сражались против нас»3.
Хотя Хиджазское восстание принято считать одним из поворотных
событий в войне на Ближнем Востоке, реакция на это событие в египет-
ском обществе была сдержанной, сложной и не произвела в сознании
египтян того поворота, на который, возможно, надеялись британские
власти — большинство из них по‑прежнему смотрели на происходящее

1
Роган Ю. Падение Османской империи: Первая мировая война на Ближнем Востоке,
– М., С.
2
АВПРИ. Ф. Оп. Д. Каир. Л.
3
Цит по: Lüdke T. Jihad, Holy War (Ottoman Empire) // – — online. International
Encyclopedia of the First World War. Ed. by U. Daniel, P. Gatrell, O. Janz, H. Jones, J. Keene,
A. Kramer, and B. Nasson. Berlin, P. 3.
Усилия Германской империи по мобилизации мусульман 67

с позиции вовлеченного наблюдателя. «Дошедшее сюда в начале июня

известие о том, что Меккский Шериф Гуссейн провозгласил свою не-
зависимость и поднял знамя восстания против турок, — писал Смир-
нов, — не произвело того впечатления, которого можно было здесь ожи-
дать… большинство мусульман по старой своей привычке продолжают
считать турок непобедимыми, надеясь, однако, втайне, в силу известной
ненависти арабов к османам, что турецкое иго будет наконец сломлено.